За любые деньги… - Алексей Николаевич Котов
Алан не знал, что ответить. Он заговорил о творческой идее, переходящей из одной повести в другую, но был прерван адвокатом:
– Ну, так предъявите же нам эту идею, мистер Спенсер! Мы хотим видеть то, ради чего вы здесь.
Зал снова ожил. Все снова смотрели на Алана Спенсера, но он так и не смог предъявить суду овеществленную «правду жизни».
Процесс был проигран вчистую и проигрыш, незаметно для Алана перерос в сильнейшую депрессию. Выйдя из двух недельного запоя, Алан не обнаружил возле себя никого, кроме чернокожего слуги Джорджа. Судя по его лицу, Джордж тоже не брезговал спиртным во время алкогольной амнезии хозяина, а потому в доме царил бардак украшенный кое-где темной паутиной и пятнами плесени.
Алан перестал бывать в обществе и упорно пытался заставить себя работать. Он садился за стол, снова и снова набрасывал на листке бумаги случайные фразы и долго смотрел на них. Но вместо мыслей к нему приходил сон…
Однажды, прогуливаясь темным вечером поблизости дома мэра, он увидел в Майкла Томаса и Алекса Гроу. Они о чем-то спорили и Алан ясно услышал фразу Томаса «Нет, парень, тебе еще долго нужно учиться у этого дурака и пьяницы Спенсера…»
Алан ушел домой и снова напился. Он пил не из-за обиды на бывшего друга, на суд или на графомана Алекса Гроу, он пил, пытаясь чем-то заполнить гулкую пустоту в своей душе. Пустота оказалась дырой без дна. Столкнувшись с «правдой жизни» на любимом литературном поприще Алан вдруг оказался бессилен перед ней.
За четыре месяца Алан все-таки смог написать любовный роман «Райские проблемы» и не сказал в нем ни слова о «правде жизни». Это был тягучий, сладковатый текст с размытым сюжетом и счастливым финалом. Критика буквально взорвалась радостным воплем и растерзала роман издевательскими рецензиями уже через неделю после его выхода в свет. Даже старые друзья – писатель Джеймс Роллинг и критик Адамс Гирланд – неодобрительно отнеслись к его новому литературному эксперименту.
– Ты болван, Алан, – разочарованно заявил Роллинг. – Вместо того чтобы дальше разрабатывать свою золотую жилу в долине «правды жизни», ты бросил лопату, и схватился за бутылку и любовную патоку. Прости, но это очень похоже на творческое самоубийство, – тут Джеймс зевнул и посмотрел на Алана скучающими, сонными глазами. – Попросту говоря, ты стал не интересен почтеннейшей публике, дорогой мой.
Всегда желчный Адамс Гирланд был куда более откровенен:
– Ты просто трус, Алан! – у Адамса нервно дергались тонкие губы. – Кого ты испугался?.. Бездарности. Этот графоман Алекс Гроу решил переплюнуть тебя самым примитивным образом: из одного трупа в абзаце, он сделал три, а там, где ты говорил о жарком дне, он написал о торжестве злой ночи. Попросту говоря, Гроу только сгустил твои – пойми, именно твои! – краски и не добавил ничего своего. А ты сбежал. Ты отдал мир, который создал, на разграбление без боя и даже без намека на сопротивление.
– Я просто устал, – вяло возразил Алан.
– От чего?!.. – тонкие мефистофелевские брови Гирланда выгнулись дугой, а горбатый, высокий нос едва не превратился в клюв. Гирланд подался вперед всем телом, словно хотел клюнуть Алана в лоб. – Если ты устал, выпей бутылку виски, найди смешливую девчонку и на пару дней займись этими «проблемами», а не созерцанием мухи на потолке. Двигайся!.. Смейся всем назло. Будь нагловатым и бесшабашным, как раньше.
Алан согласился и даже кивнул, но внутри его торжествовала какая-то иная «правда жизни». Он ничего не хотел, ни к чему не стремился, а письменный стол напоминал ему эшафот.
Вскоре он узнал, что первая красавица города и дочь его главы Мэри Армстронг познакомилась с Алексом Гроу и все вокруг, как по команде, вдруг зашептали о «необыкновенной любви». На вечеринках Мэри не отпускала от себя «подающего огромные надежды» Алекса ни на шаг, а тот, в отличие от Алана, и, судя по всему, не ограничивал себя только вежливыми и улыбчивыми ответами на наивные вопросы девушки. Алекс Гроу был прост, как тигр на охоте, хорошо знал свою цель и видел всю правду жизни. Ему даже не потребовались подсказки пастора-проповедника Майкла Томаса.
Как-то вечером Алан перечитал свой последний роман и пришел в ужас. Он осел на пол и захохотал.
– Сено, сено для бедной лани!.. – то и дело повторял он.
Алан напился до бесчувствия и проснулся утром в прихожей, возле вешалки. Над ним склонился Джордж.
– Вам помочь, сэр? – сиплым от спиртного голосом, спросил он.
Джорджа вдруг повело в сторону, и он едва не упал на Алана.
– Пошел к черту, скотина, – взревел Алан.
Он зло отпихнул слугу и ушел в зал. Алан замер посредине его, бессильно осматриваясь по сторонам.
«Ненавижу! – думал Алан, рассматривая потеки на стенах (текла крыша), треснувшее оконное стекло и перекошенную дверь в кухню. – Все ненавижу. Будь же это все трижды проклято!»
Именно тогда Алан вспомнил о своем брате Майкле Спенсере. Он удивился тому, что, оказывается, прошло целых пять лет после их расставания в Текате в домике доброго дядюшки Кейзи. Последнее третье по счету письмо от брата Алан получил четыре года назад. Майкл написал, что «теперь все хорошо» и он женился.
«А почему я ему не ответил на письмо?» – Алан потер лоб, собираясь с мыслями.
Но мысли были темны, как вода в колодце. Алан понимал только одно, что ему пора уезжать в далекий городишко Текату.
«В конце концов, ты только что ты проклял все на свете, – решил он. – У тебя уже нет другого выхода, парень».
19.
Они сидели на кухне, и Алан рассказывал брату о беспечной и праздничной жизни в Лос-Анджелесе.
– Это обычные пижоны все наивные дураки, Майкл, – весело восклицал он. – Люди без мозгов и совести. И главное, они боятся правды. Но Алан Спенсер оказался слишком велик для их низких черепных коробок, и они выбрали другого. Того, что попроще – провинциального, но хитрого дурака с большими деньгами. Мне обидно?.. Совсем нет. Я не захлебываюсь слезами и не дохну от тоски. Но мне жаль их, Майкл, просто жаль…
Они пили недорогое виски, ели бобы с бараниной, а когда тарелки пустели, на кухне появлялась худенькая, виновато улыбающаяся женщина с плоским лицом. Ее звали Марта, и она говорила с сильным немецким акцентом.
«И что только Майкл нашел в этой простодушной дурнушке, похожей на вокзальную уборщицу? – не мог понять Алан. – Наверное, она счастлива только тем, что по вечерам в их домике бывает тихо, а пьяный муж не колотит ее детей
