Наталья Александрова - Шалаш в Эдеме
Остановившись возле ящика с клубнями георгинов, я запустила в него руку и попыталась нашарить ключ.
Бритый Стасик, безмолвно стоявший рядом со мной, сунул в мою руку нож, чтобы удобнее было рыться в земле. Я взглядом поблагодарила его и подумала: как это он доверяет мне оружие? Но тут же взглянула на его литые мускулы, рельефно проступавшие сквозь ткань пиджака, и поняла, что такой человек может не опасаться меня, с оружием ли я или без оружия.
Воспользовавшись ножом, как саперной лопаткой, я перерыла содержимое ящика… и ничего там не нашла. Ничего, если не считать тяжелых бесформенных клубней.
Холодный пот выступил у меня на лбу. Если ключ пропал, Сургуч не поверит, что я здесь ни при чем. Он нарежет меня на мелкие куски, чтобы узнать правду, а поскольку я ничего не знаю – смерть моя будет ужасной!..
– Ну, что там? – раздался за моей спиной скрипучий голос старого гангстера. – Что ты копаешься?
– Сейчас, одну минуту… – проговорила я, выпрямившись и пристально разглядывая ящики и коробки.
Черт… я ведь помню, что сунула этот проклятый ключ именно в этот ящик, самый близкий к стене!
И тут я заметила на полу темный след – похоже, здесь тащили что-то тяжелое…
Меня обожгло догадкой: ведь этот подвал – кладовка садовника, так вот, садовник, наводя порядок, передвинул пару ящиков, чтобы освободить проход к своим инструментам. То-то мне показалось, что здесь не все стоит на прежних местах!
Я шагнула ко второму ящику, стоявшему чуть в стороне, и воткнула нож в землю. И почти сразу же лезвие, прорезав замшу, звякнуло обо что-то металлическое.
– Вот он! – победно произнесла я, протягивая Сургучу небольшой плоский ключ.
Гангстер совершенно равнодушно взял ключ из моей руки и тут же утратил всякий интерес к моей персоне. Повернувшись к Евгению, он проскрипел:
– Ну, ключ есть, а где тот замок, который этим ключом нужно открыть?
Евгений отступил под тяжелым взглядом старого бандита, прижался спиной к стене, но не ответил ни слова.
– Я что, неясно выразился? – прорычал Сургуч, и его лицо нахмурилось, как море перед бурей. – Я не люблю повторять свои вопросы! Где деньги?!
– За кого ты меня принимаешь? – проговорил Евгений дрожащим голосом. – От моего ответа зависит продолжительность моей жизни. Если я отвечу тебе, мне больше не жить. Так что, Сургуч, тебе придется со мной поторговаться. Баш на баш! Я скажу тебе, где спрятаны деньги, в обмен на жизнь! По-моему, это выгодные для тебя условия. Ты отпустишь меня, и только когда я буду в безопасном месте…
– Что?! – проревел Сургуч, на глазах багровея. – Ты считаешь, мозгляк, что твоя жизнь стоит пять миллионов зеленых? Да она пятака стертого не стоит! Торговаться с тобой? Да не дождешься! Ха-ха-ха! Отпустить тебя? Ты один раз уже попробовал меня обмануть! Я этого не прощаю! Да каким же дураком надо быть, чтобы дать тебе еще один шанс?!
– Тогда ты ничего не узнаешь! – прошипел Евгений, закусив губу.
– Да? – Сургуч неожиданно быстро успокоился и потер руки. – Ты мне все скажешь, мозгляк! И не таким язык развязывали! Знаешь, как моя Маруся хорошо управляется с такими неразговорчивыми? – Он подмигнул своей спутнице в полосатом костюме. Та хищно улыбнулась, облизав кровавые губы, и сделала шаг к Евгению. – Тем более что ты и инструменты с собой прихватил… – добавил Сургуч, подняв с пола чемоданчик с хирургическим оборудованием. – Это что, для тебя? – Он с интересом взглянул в мою сторону.
– Да, – подтвердила я. – Так что я с удовольствием помогу вашей приятельнице развязать ему язык…
– Я всегда считал, что женщины в таких делах лучше мужчин, – усмехнулся Сургуч. – У них воображение богаче. Так что, голубь мой сизокрылый, считаю до двух – или ты говоришь, где деньги, или я отдаю тебя этим подружкам…
Маруся прищурила узкие змеиные глаза, сладко потянулась и поправила волосы.
– Не надо! – проблеял Евгений, в ужасе глядя на нее. – Я скажу… я все скажу… деньги у Серафима!
– Опаньки! – на лице Сургуча появилось смешанное выражение удивления и недовольства. – Как это Виктория к Серафиму ход нашла?
– Через какого-то знакомого уголовника, – протянул Евгений.
– Ну, сейчас это уже неважно, – подвел черту Сургуч. – Серафим так Серафим. Едем к нему. Вы тоже поедете, – взглянул он на меня и на Евгения. – На всякий случай. Мало ли, вдруг вы все это разыграли для меня?
Нас вывели из дома, усадили на заднее сиденье огромного черного джипа, припаркованного у крыльца, и машина тут же сорвалась с места.
Через полчаса автомобиль остановился в одном из переулков Петроградской стороны. Переулок был плотно забит дорогими машинами. «Ягуары» и «Лексусы», «Инфинити» и «Порше» стояли впритирку друг к другу, так что водитель Сургуча еле нашел место для парковки.
Нас с Евгением высадили из джипа и подвели к скромной двери с неприметной табличкой: «Спортивный клуб «Витязь».
Бритоголовый Стасик нажал на кнопку звонка. Над дверью что-то зажужжало, и строгий голос в динамике проговорил:
– Кто?
– Конь в пальто! – отозвался Стасик. – Сам не видишь, что ли?
– Я-то вижу, а ты не зарывайся! – ответил голос из динамика. – Не к теще на блины приехал!
– Сургуч к Серафиму, по делу! – нехотя протянул Стасик.
– То-то! – И дверь открылась.
Под вывеской спортивного клуба «Витязь» вот уже десять лет существовало весьма необычное заведение. В зале «Витязя» два-три раза в месяц проходили серьезные боксерские поединки, или схватки мастеров восточных единоборств, или бои без правил. Об этих «состязаниях» не писали газеты, на них не приглашали журналистов или рядовых зрителей. Приходили сюда только серьезные, мрачные люди с вычурными наколками криминальных авторитетов, с немногочисленной охраной и свитой из проверенных людей. На этих боях делались огромные ставки, бой велся до победного конца, и частенько после схватки проигравшего участника увозили на Северное кладбище, где и хоронили в так называемой «закладке» – в чужой могиле, вторым ярусом.
Владел «Витязем» старый и очень уважаемый авторитет по имени Серафим. Репутация его в уголовном мире была безупречной, слово его имело силу закона, поэтому все, присутствующие на боях, могли не беспокоиться за свою безопасность и за честность игры.
Кроме организации боев, Серафим занимался еще одним важным делом: в сложных случаях он разбирал споры между авторитетами, решая все «по понятиям». И еще он принимал на хранение кое-какие важные и ценные предметы, которые по тем или иным причинам их владельцы не могли доверить никакому банку или хранилищу. У Серафима же любая ценность пребывала в полной безопасности, потому что его влияние в криминальной среде бывало куда крепче и надежнее замков самого лучшего сейфа. Конечно, услуги старика стоили недешево и далеко не всякий мог ими воспользоваться.
У входа в спортивный клуб нас встретил коренастый черноволосый парень со сломанным носом и шрамом, пересекающим левую бровь.
– К Серафиму! – проговорил на этот раз сам Сургуч.
Я заметила, что здесь он держался скромнее, без прежней самоуверенности.
– Договаривались? – коротко осведомился привратник.
– Нет, но дело есть! – и Сургуч показал парню ключ.
– Дело так дело. – Привратник достал мобильник, с кем-то едва слышно переговорил и кивнул: – Пошли, примет!
Мы прошли вслед за ним по узкому извилистому коридору. Здесь не было никакого евроремонта: рассохшийся паркет, выкрашенные бежевой масляной краской стены, светильники в сетчатых колпаках, словно мы находились в какой-нибудь давно не ремонтированной школе. В коридоре стоял неприятный устойчивый запах пота, хлорки и еще чего-то неприятного, сладковатого и страшного. Я вспомнила, что чем-то похожим пахло в морге.
Коридор сделал очередной поворот, и мы оказались возле длинной стеклянной стены, через которую прекрасно просматривался большой спортивный зал.
В центре зала, на татами, двое окровавленных мужчин лупили друг друга руками и ногами. Вокруг сидели десятка три зрителей, наблюдавших за поединком – кто мрачно и неподвижно, кто подскакивая и размахивая руками. Стекло не пропускало звуков, и поединок казался совершенно безмолвным, словно он происходил под водой. От этого становилось еще страшнее.
Один из бойцов подскочил, ударил соперника ногой. Тот покачнулся, упал на четвереньки, попытался встать…
– Идем! – толкнул меня Стасик. – Серафим не любит ждать!
Я оторвалась от дикого зрелища за стеклом. Оно было одновременно отвратительным и завораживающим.
Мы вошли в приоткрытую дверь и оказались в тесном маленьком кабинете. За простым письменным столом сидел огромный человек неопределенного возраста с круглой и лысой, как мяч, головой и косматыми, как у скотчтерьера, бровями. Одет он был в синий тренировочный костюм, в каком ходил, помнится, второй мамочкин муж, дальнобойщик, когда он не был в рейсе.
