Людмила Милевская - Фанера над Парижем
Но Равилю не удалось вывести из игры мой ум. Мой ум не запугать никаким карнизом, не смутить никаким психотропом, бог знает как внедренным в жвачку, — однако, что же там было в народной мудрости после задницы с лабиринтами? Скажет мне кто-нибудь или нет? И долго ли протянет наш Турянский? А Коровин? Сколько осталось ему жить после того, как он завещал свое добро возлюбленному Равилю?
Из этой истории вытекают два вывода: любовь — глупость, а завещание — штука, которую мог придумать только нехороший человек.
Но когда же меня снимут с карниза?