Иоанна Хмелевская - Бесконечная шайка

— Наверное, он в лесу, — предположил Мачек. — Ненадолго ушел, иначе бы окна позакрывал.

— Я бы на его месте все равно не оставляла их раскрытыми. Что будем делать?

— Ждать, больше ничего не остается. Обойдя кругом усадьбу Ментальского, заглянув в сарай, мы с Мачеком вернулись к машине. Скоро вечер, мы надеялись остаться у лесника ночевать, а с утра начать поиски дерева с дуплом. Капитан Леговский тоже грозился приехать, но пока его что-то не видать.

Я вытащила на травку сумку, достала термос с чаем и пиво. Раз сегодня больше никуда не едем, могу себе позволить. Пообедали мы перед отъездом в ресторане гостиницы, так что есть не хотелось, только пить. Попивая попеременно горячий и холодный напитки, мы с Мачеком любовались быстро темнеющим ландшафтом и вели неторопливую беседу.

— Знаешь, мне все казалось, что я где-то видела того типа, что принес тогда конверт с рекламой для фру Хансен. Еще раз просмотрела фотографии Дарека. Я оказалась права, именно там видела я рожу, не зная, чья она. Теперь знаю. Это один из двух бандитов, разгромивших дом Алиции и собиравшихся ее пристукнуть. По словам Алиции, его зовут Джордж Бергель. Здесь он Джордж, у нас Ежи. Раз есть фотография, значит, у Фреди бывал. Одна шайка-лейка... Я же говорю-международная. Уж не знаю, с какими паспортами они разъезжают по свету, может и дипломатическими. Кто-то очень заботится о них в наших верхах. И в министерстве культуры.

От министерства очень легко было перейти к Пшемыславу. Его роль во всей этой афере до сих пор оставалась неясной. Действовал по принципу «искусство ради искусства», то есть собирал компромат на преступников только для того, чтобы держать их — в руках, чувствовать себя всемогущим, как в старые добрые времена, или...

— А он вообще-то нормальный? — поинтересовался Мачек.

— Явно ненормальный, — заверила я и подкрепила свое мнение, заявив: — То же самое мне говорила и Беата.

— Какая Беата?

— Моя хорошая знакомая. Художница. Несколько лет прожила с Пшемыславом, знает его как облупленного. Так что, если мне не веришь, уж ей-то можно поверить, на собственном горьком опыте убедилась.

До сих пор я никому не рассказывала о Беате, в конце концов, это ее личная жизнь, нечего трубить о ней направо и налево. Теперь пришлось.

— Та самая, — добавила я, — которая в Штутгарте подслушала Альфреда Бока.

Вытащив очередную бутылку пива, Мачек не торопясь откупорил ее. Я подставила пластиковые стаканчики.

— Знал я когда-то одну Беату, — задумчиво протянул Мачек, попивая пиво. — Постой, ты ведь тоже была с ней знакома. Помнишь, чертежница в вашей проектной мастерской? Когда я еще там работал...

Точно, как же я забыла? Конечно же, Мачек тогда тоже работал в нашей мастерской и мог знать Беату. Правда, недолгое время, она тогда вышла замуж и уехала за границу.

— Да, вспомнила! Ты еще вроде бы немного увлекся ею тогда, — бестактно напомнила я.

— Немного! — фыркнул Мачек. — Я тогда голову потерял, да поздно было — где мне тягаться с тем покорителем женских сердец!

До чего же глупы мужчины! Сидит тут, вздыхает так, что у меня сердце разрывается, а молодость Беаты проходит в одиночестве, куда это годится? Не мог тогда пару раз наставить синяков покорителю, глядишь, избавил бы несчастную от всех дальнейших перипетий, да и у самого ведь личная жизнь не задалась. Хотя нет худа без добра, ведь тогда Беата не подслушала бы столь важный для нас разговор в Штутгарте, не расшифровала бы Финетку. Да, все, что ни делается, все к лучшему...

— А как она сейчас? — спросил Мачек. — Где она сейчас? Я ее встретил несколько лет назад на улице — еще красивее стала.

— Так чего же не вцепился в нее, раз встретил?

— Куда мне, с моими-то данными...

— Вот уж не думала, что у тебя комплекс неполноценности .

— Никаких комплексов, просто я реально оцениваю свои шансы. Сначала тот Казанова, мало того что красив как Бог, еще и деньги, и постоянные загранкомандировки. Потом стала известной художницей, теперь уже сама постоянно выезжала за границу, тряпки из Парижа, сама такая неприступная. И такая обворожительная... Какое-то очарование исходило от этой женщины, правда?

— Насчет очарования тебе лучше знать, а зато из тебя такая глупость исходит — глядеть противно! — рассердилась я. — Одна надежда — выйдет и ты поумнеешь. Если до сих пор любишь ее, какого черта время теряешь?

— Ты думаешь?..

Я лишь молча покрутила пальцем у виска. Куда ему, скажет тоже! Такой замечательный парень, умный, симпатичный, золотое сердце и покладистый характер. Ну не повезло в жизни, женщины ему попадались одна хуже другой, так не вечно же! Если бы не был таким честным и порядочным, уже давно бы прекрасно устроил свою жизнь, а так вот мыкается... И карьеры не сделал, и семьи не завел.

— Так о чем же вы говорили при встрече?

— Да так, ни о чем. Я только поздоровался, все слова из головы вылетели. Даже не знал, как к ней обращаться. В те давние времена я этой девчонке говорил «ты», она же ко мне обращалась уважительно «пан инженер». А теперь... Такая женщина передо мной, как к ней обратиться?

И тут мне вспомнилось, как в одном из разговоров Беата призналась мне, что ей очень нравился один парень из нашей мастерской, и она ему вроде тоже, но он не проявлял инициативы, а она навязываться не стала. Предпочла его красавцу Хенрику, но Мачек как-то ушел в тень, а жаль. «Да ты его знала», —добавила тогда Беата, но, поскольку мы обсуждали Пшемыслава, я не стала отклоняться от темы и не поддержала разговора. Мне и в голову не пришло, что она говорила о Мачеке!

— Ну и дурак же ты! — только и сказала я, и на этом мы покончили с воспоминаниями.

Уже совсем стемнело, а мы и не заметили, увлекшись разговором. На фоне светлого неба рельефно выделялись верхушки высоких деревьев, ниже лесной массив представлял одну сплошную черноту. Огня в машине я не зажигала, так приятно было сумерничать. На нас подействовала царящая кругом тишина, мы тоже замолчали. Каждый думал о своем. И тут я спохватилась — интересно, как же теперь быть? Лесник домой не вернулся, может, и не планировал, а мы как же? В темноте ощупывать деревья в поисках дупла я не собиралась, вернуться в город в темноте тоже не могла. И не только потому, что трудно вести машину ночью по незнакомой лесной дороге, но и потому, что стала тревожиться, не случилось ли чего.

Машина стояла под деревьями в густой тени. Покрытая дорожной пылью, не отсвечивала, была почти незаметна. Перед нами еще смутно просматривалась дорога, ведущая в глубь леса. Ночную тишину нарушали какие-то шорохи в лесу, ночные голоса птиц, вот почти бесшумно пролетела сова. Вернее, проплыла по воздуху, как серое привидение, и скрылась среди деревьев по ту сторону дороги. А на дороге что-то шевельнулось. Какая-то тень. Нет, не зверь, похоже на человеческий силуэт. Вроде перебежал дорогу и скрылся в лесу по другую сторону.

Я ткнула Мачека в бок:

— Видел?

— Что? Где? — очнулся тот.

— Вон там, на дороге кто-то пробежал.

— Может, посветить фарами?

— Не стоит, еще спугнем. Он мог нас и не заметить.

— А ты не придумываешь? Наверное, показалось. Или просто Ментальский возвращается.

— Тогда зачем старается пробраться незамеченным? Крадется к собственному дому? И вообще не нравится мне все это. Тревожно как-то...

— Мне тоже. Почему Ментальского нет до сих пор? Наверняка ушел недалеко, не оставлял бы окна открытыми и собак запертыми.

— Слушай, Мачек, ты как хочешь, а мне страшно сидеть в машине. Стекла у меня простые, не пуленепробиваемые. Как думаешь, Ментальский очень обидится на нас, если мы проберемся к нему в дом? Там подождем его, все спокойнее.

— Не знаю... Думаю, не будет сердиться. А как проберемся? Через окно?

— Если нельзя через дверь, тогда через окно. Ну что ты сомневаешься, ведь ничего плохого мы в его доме не сделаем, все останется в полном порядке. А тут неизвестно что шляется вокруг нас, таится в темноте. Жаль, конечно, если уведет машину, но если выбирать между машиной и жизнью...

И я решительно вылезла из машины. Мачек последовал за мной, прихватив фонарик.

Начал он с двери, и совершенно напрасно, потому что мы уже и стучали в запертую дверь, и звали громкими голосами хозяина. Я сразу подошла к окну. Довольно высоко, но влезть можно. Хорошо, что открыто, это очень облегчает задачу. Я позвала Мачека, он спустился с крыльца и вдруг остановился, посветив себе под ноги фонариком.

— Эй, иди-ка сюда! — позвал он вполголоса. Я поспешила к нему и увидела у крыльца на дорожке ключ. Самый обыкновенный ключ.

— Я его заметил только потому, что он заблестел в луче фонарика, — сказал Мачек. — Видишь, как сияет? Новый, наверное. Как ты думаешь, это от двери дома?

— Теперь не хватает еще и труп обнаружить, — проворчала я. — Говорю тебе, здесь что-то произошло, тревожно на душе.