Галина Куликова - Клубничное убийство
Итак, из найденного в вещах матери письма Клебовников узнает, что жена решила его бросить ради Аршанского. Дело было под Новый год. Я имею в виду – восемь лет назад. Счастливая парочка собиралась пить шампанское и целоваться под елкой. Таня купила своему дорогому возлюбленному старинную елочную игрушку – кота в сапогах, – в честь его первой театральной роли. Эту игрушку вместе с чеками из антикварного магазина она потом оставила рядом с запиской. Мать забрала и эту игрушку тоже. Потому что в ней была открытка, все объяснявшая. «Моему любимому Котенку в сапогах! Уверена, что твоя первая роль была бесподобной. Ты все делаешь бесподобно».
Итак, Таня приходит к любовнику домой – с подарком и надеждами. И там натыкается на его жену, Ирину Аршанскую. Следует дикая сцена, наш герой признается, что решил остаться в семье. Уничтоженная, Таня возвращается домой, пишет мужу длинное письмо, уходит и… Не знаю, что она с собой сделала.
– Собиралась топиться, – подсказал Половцев. – По статистике, их топится такое количество, что можно было бы сформировать женский полк…
– Я прошу вас, Стас! – взмолилась Майя. – Дайте же дослушать!
Половцев заткнулся, а Сильвестр просто закруглил мысль:
– Значит, она пошла и утопилась.
– Ужасный конец любовной истории, – Майя схватила салфетку и быстро промокнула глаза. – Просто хуже не придумаешь.
Почему? Дальше как раз было хуже. Это уже когда Клебовников обо всем узнал. Можете себе представить, что по злой иронии судьбы Ирина Аршанская, жена его самого заклятого врага, сегодня, восемь лет спустя, оказывается его коллегой. Мало того – работает с ним в одной редакции. Испытывая болезненный интерес к ее личности и к личности ее мужа, Клебовников начинает слушать передачи, которые Аршанская ведет на радио. Тем временем судьба подбросила ей животрепещущую тему – «Фанаты и фанатки». Являясь супругой знаменитого актера, Ирина во время эфира проявила непрофессионализм: не удержалась – дала несколько личных комментариев.
– Значит, вот зачем нужны были распечатки ее выступлений на радио, – вздохнул Стас. – А я лопухнулся, даже не прочитал. Впрочем, у меня все равно времени не было, – тут же оправдался он.
– Честно говоря, Аршанская в той передаче высказалась весьма жестоко. Заявила, что фанатки – экзальтированные дурочки, что на самом деле кумирам они на фиг не нужны, что те пользуются ими, а потом выбрасывают из своей жизни. И что девицы, дескать, это заслужили. А тех, что покончили с собой из‑за неразделенной страсти к знаменитости, вообще не стоит жалеть. Это неполноценные члены общества, которые не в состоянии вести нормальную жизнь. Иными словами – туда им и дорога. Можете себе представить, что почувствовал Клебовников!
– Получается, весь свой гнев он обрушил на Аршанскую? – уточнила Майя.
– Не совсем… Вероятно, он провел какие‑то личные изыскания и выяснил в конце концов то же, что и мы. Аршанский любил свою жену. И был психологически от нее очень зависим. В семье он играл роль сына, она же исполняла роль матери. Он нуждался в опеке, и она защищала его от всего мира. Убийство Ирины стало для него настоящим потрясением.
Клебовников спланировал все довольно быстро. На месте преступления он оставил, во‑первых, шприц – чтобы сразу стало ясно: это убийство, и ничто иное. Во‑вторых, ту самую елочную игрушку, которую его жена купила коварному любовнику. В‑третьих, номер журнала «Блеск». Возможно, он был раскрыт на фотографии Аршанской, потому что на этой странице загнут уголок. Скорее всего, журнал просто захлопнулся.
Полагаю, Клебовников все подготовил и ждал лишь удобного случая. В роковой вечер он услышал, как Ирина договаривается о встрече со своим любовником и приглашает его в «Надувную подушку». Расклад самый благоприятный: вечеринка, где будет гулять почти вся редакция, проходит в том же районе. Значит, можно не только убить, но и обеспечить себе алиби. Об алиби он думает с самого начала. Вешая в гардероб пальто, он натыкается на трех веселых дам, которые дают понять, что не прочь провести с ним время. Одна из них, жалуясь на головную боль, прямо при нем проглатывает таблетку. Это открывает для убийцы определенные перспективы.
– Ага, – поддакнул Стас. – Стоит к таблетке прибавить приличную порцию алкоголя, и все – девушка твоя. Ножки у нее подгибаются, глазки закрываются…
– И ты можешь спокойно отлучиться, совершить убийство и вернуться назад! – подхватила Майя.
– Именно. Меня весьма волновал вопрос: почему Клебовников из трех прелестных подруг выбрал именно брюнетку?
– Помню‑помню! – оживился Половцев. – Все бормотали и бормотали. Почему да почему.
Конечно, бормотал, – пожал плечами Сильвестр. – Насколько я успел заметить, ему всегда нравились блондинки. Я же наблюдательный. Люди, в сущности, очень плохо умеют скрывать свои пристрастия, симпатии и антипатии. Клебовникову даже не то чтобы нравились блондинки, это неверная формулировка. Ему не нравились брюнетки. Как мужчина он был к ним совершенно равнодушен. Например, ту же Белоярову он считал своей подругой. Но я видел, что она его не привлекает. И таких примеров скопилось в моей памяти достаточное количество. Я сразу обратил внимание на то, что в тот вечер, когда всем требовалось алиби, Клебовников выбрал себе в спутницы жгучую брюнетку. Хотя по сведениям того же Калевухи, ее светловолосая подружка была весьма и весьма. Но нет – он изменил своим вкусам.
– Ради таблетки, – подсказала Майя.
– Ради алиби, – поправил Стас.
– Идем дальше. Клебовников позволяет брюнетке отвести себя наверх, в ее кабинет, потом дает ей выпить, дожидается, пока она заснет, и незаметно спускается вниз. Вероятно, шубу Белояровой – заметную, оригинальную – он заметил еще тогда, когда вешал собственное пальто. Понятия не имею, как он ее вынес – возможно, уходил через черный ход. В этом здании он бывал неоднократно и хорошо ориентировался на местности. В машине он переоделся, надел парик, наложил грим. При должной подготовке на все это может уйти минут пять, не больше. Еще четверть часа езды до «Надувной подушки», если по пробкам. Если пробок нет – получается быстрее. Там он немного задержался – выжидал момент. Вошел вслед за Аршанской в туалет, постучал в кабинку и, вероятно, своим собственным голосом попросил ее открыть.
– Но он же так рисковал! – воскликнула Майя. – В туалете могли быть другие женщины!
– Ну и что? Он был в женской одежде. Думаю, он импровизировал. Если бы обстановка не позволила, он нашел бы иное место.
Воткнуть шприц в шею – минутное дело, – напомнил Стас. – Он положил на пол журнал, повесил на крючок елочную игрушку, бросил шприц возле тела и удалился. Кстати, это второй туалет, маленький. В основном им пользуется персонал. В нем почти всегда пусто. Поэтому‑то Аршанская и уединялась там.
– Клебовников возвращается на вечеринку, вешает шубу на место и сразу же налетает на Белоярову. Она хватает его за руку и спрашивает, где он был, почему такой холодный. Кроме того, у него красные мочки ушей. Это тоже бросается в глаза.
– И он немедленно придумывает этот трюк с аллергией, – подхватила Майя. – Откуда он мог знать, что Белоярова запомнила четко: от клубники ее заместитель покрывается пятнами, а от морепродуктов начинает чесаться?
– Да уж, – подтвердил Сильвестр. – Обычно люди ничего толком не знают об аллергии. Итак, Клебовникову требуется срочно замаскировать намятые слишком жесткими клипсами мочки ушей.
– Но почему он сразу не сказал, что наелся клубники? – удивился Стас. – Тут я не понял.
– Чего же непонятного? – хмыкнула Майя. – Разве вы будете лопать клубнику, если покрываетесь от нее жуткими красными пятнами? Ведь клубнику ни с чем не спутаешь! А вот с салатом запросто можно ошибиться. Мало ли что там, под майонезом? Кальмары или колбаса – кто разберет? Списать все на свою невнимательность легко. И он говорит Белояровой: поел салата, а он оказался с морепродуктами, я и не заметил, вот дурак!
– Затем он поднимается наверх, к своей спящей брюнетке, – продолжил Сильвестр. – Захватив с собой несколько ягод клубники. Нужно же оправдать свои слова. Пусть Алла позже увидит его всего в пятнах, тогда красные мочки ушей вылетят у нее из головы.
Как это почти всегда бывает, преступление, которое на первый взгляд кажется идеальным, через некоторое время начинает давать, так сказать, побочные эффекты. Клебовников понятия не имел, что когда он, в парике и шубе Белояровой, приехал в «Надувную подушку», на него обратил внимание одинокий и ищущий развлечений Нифонтов. Тот же Нифонтов положил в карман его шубы собственную визитку, на которой написал: «Позвони мне, вопрос жизни и смерти». Вернее, не его, конечно, шубы, а Белояровой. И вот спустя некоторое время Белоярова эту визитку в кармане нашла. Вероятно, ее впечатлила надпись, потому что она позвонила Нифонтову без промедления.
