Дарья Донцова - Вставная челюсть Щелкунчика
– Необычное украшение, оставившее этот след, сейчас надето на вашу руку. Оно оставило синяк на теле Татьяны Григорьевой, а это свидетельствует, что именно вы толкнули ее в грудь. Она не устояла на ногах и упала вниз с шестого этажа.
Алиса перепугалась, заплакала, адвокат сразу прекратил беседу, объявил девочку больной, вызвал «Скорую» из частной клиники.
– Ясно, – пробормотала я.
– Через два дня полицейские приехали в стационар, – продолжил Дмитриев, – Алиса в присутствии все того же юриста рассказала, что произошло.
Побывав на банкете, она уже собралась уходить, но вдруг обнаружила, что где-то оставила свою сумочку, вспомнила, как повесила ее на кресло в зале, поднялась на шестой этаж, вышла из лифта и увидела Татьяну. Мать Марины держала в руке клатч Лисы. Григорьева была пьяна в лохмотья. Горюнова попросила отдать ее вещь, Таньяна захохотала:
– Фиг тебе, она моя, – и убежала на служебную лестницу.
Внучка Галины Сергеевны бросилась за Григорьевой, та прижалась спиной к перилам и начала кривляться, напевая:
– А ну-ка, отними!
Лиса приблизилась к пьянчуге, уперлась рукой ей в грудь, вырвала свою сумку, отошла к лифту, и тут Татьяна, воскликнув:
– Сейчас назад заберу, – подпрыгнула, завалилась назад и… упала вниз.
Перепуганная Алиса уехала на первый этаж. Она побоялась кому-либо сообщить о происшествии, находилась в состоянии шока, увидеть в один день смерть двух женщин, одна из которых твоя любимая бабуля… согласитесь, это слишком. Алиса не толкала Татьяну, синяк образовался в момент схватки за клатч.
– Да, конечно, – усмехнулась я, – охотно верю, что Лиса забыла сумку и вернулась за ней. Но далее события развивались иначе. Подозреваю, что сильно выпившая Григорьева сказала сопернице Марины какую-то гадость, ну вроде: «Ты всегда будешь второй, моя дочка красивее, умнее тебя, она полетит в Нью-Йорк, а ты останешься жить в помойке». Алиса толкнула тетку, а та, на беду, стояла спиной к перилам. Увы, свидетелей происшествия нет, правды нам не узнать.
– Ошибаешься, – отрезал Степан. – Господин адвокат привел к следователю официанта Романа, который, находясь в холле у банкетного зала, видел, что происходило на площадке у служебного лифта. Обладающий прекрасными зрением и памятью Рома полностью подтверждает историю Алисы про клатч. Он все видел. Горюнова отобрала сумку и отошла, Татьяна свалилась по неосторожности, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения. А Галина Сергеевна погибла случайно, налив сама во фляжку по невнимательности «Гранат». Все тип-топ.
– Лиса выручает Аллу Константиновну, Миронова находит Рому, который выручает Лису, – вздохнула я, – гениально. Полагаю, в марте на конкурсе «Мисс Весна», организованном журналом «Красавица», Алиса Горюнова получит корону, гору подарков и контракт с агентством в Париже. Маленькая шероховатость в наспех срежиссированной, но неплохо поставленной пьесе: каким образом у Галины Сергеевны оказалась под рукой упаковка со средством «Гранат», причем с тем, которое давно снято с производства? И что делать с записью нашей беседы с Аллой Константиновной, во время которой она выложила всю правду?
– Есть справка от психиатра о том, что Миронова давно принимает антидепрессанты, но тем не менее находится в подавленном состоянии, – усмехнулся Степан. – Алла часто превышает дозу препаратов и поэтому иногда несет чушь. Под влиянием лекарств она могла фантазировать. В день нашего визита Алла выпила не одну, а четыре таблетки.
Я подняла руку:
– Стоп. Понятно. Не продолжай. Конец истории про вставную челюсть Щелкунчика. Не посоветуй Алла Константиновна Алисе худеть и приклеивать на зубы виниры, Галина Сергеевна не повела бы внучку к Кузнецовой, не предложила бы Лауре китайскую медаль в качестве оплаты, и двоюродные сестры никогда бы не узнали, что Петрова та самая женщина, которая убила Мишу Чашкина и сожгла Нарганск. Все стало раскручиваться из-за визита в клинику Кузнецовой, из-за вставной челюсти Щелкунчика. Да, забыл сказать, начали расследование деятельности центра «Архимед» в отношении организации «аукциона» невест.
– С тобой приятно работать, – вдруг добавил Дмитриев.
– С вашим фондом тоже приятно дело иметь, – не осталась я в долгу, – мне хочется познакомиться с Клариссой.
– Нет проблем, прямо сегодня организую ваше свидание, – пообещал Степан. – Давай поужинаем вместе? Кларисса любит вкусно поесть.
– Только не в ресторане, где дерут деньги за «истоп» ковровой дорожки и износ официанта, – хихикнула я.
– Нет, пойдем в другое место, – пообещал Дмитриев, – по твоему выбору.
Я призадумалась.
– Пару недель назад меня пригласили в один трактирчик, там было уютно, вкусно, мало народа. Как же он назывался? Помнится, я взяла у них на ресепшен визитку и положила ее в ридикюль. Так, я была в черном платье, значит, имела при себе маленькую сумочку на цепочке. Сейчас посмотрю!
Я поспешила в спальню, открыла шкаф, стала рыться на полках и услышала голос Степана:
– Это и есть медведь Чапа? Он прекрасно выглядит для своего почтенного возраста.
Я обернулась:
– Да! Неплохо сохранился, я очень берегу Топтыгина.
– Но с голубыми глазами косолапый был оригинальнее, – воскликнул гость.
– Верно, – согласилась я, – изначально на мордочке Чапы красовались пуговицы цвета ультрамарин, их пришили черными нитками, которые выглядели как зрачки. Голубоглазый мишка! Я задохнулась от восторга, когда его впервые увидела. К сожалению, одна пуговица сломалась. Я давно ищу похожие, но пока ничего не нашла: то цвет не тот, то размер маленький или, наоборот, большой. Поэтому Чапа временно кареглазый, но я непременно найду…
Окончание фразы застряло в горле, я отложила найденный клатч на пуфик.
– Откуда ты знаешь, что у Чапы сейчас другие глаза?
Степан молчал. Я тоже, не говоря ни слова, смотрела на него, потом мысленно стала изменять его внешность: убрала небольшую седину, короткую стрижку превратила в буйные темно-каштановые кудри, стерла с лица морщины и небольшой шрам на щеке, сделала фигуру тоньше, одела Степу в клетчатую мятую рубашку, дешевые индийские джинсы, вложила в его руку пачку сигарет «Дымок» и попятилась.
– Фантомас! Но ты же умер! Погиб на зоне, куда попал за убитого в драке человека.
– Нет, – возразил Степан, – вовсе нет. Я никого не лишал жизни, нож в несчастного воткнул Коля Еремин.
– Сын нашего участкового, – подпрыгнула я, – помню и этого мальчика, и его отца, он вечно к Раисе цеплялся, делал ей, как дворничихе, замечания.
– Угу, – кивнул Дмитриев, – папаша отмазал сынка, а остальные – нас было трое – очутились на зоне. Мы дрались, не отрицаю, но финкой владел только Колька. Кто распустил слух о моей кончине, понятия не имею, мама съехала с квартиры, потому что участковый ей жить не давал, приходил домой и говорил: «Тебя весь двор из-за сына-уголовника презирает».
– Вот глупость, – вспыхнула я, – в нашем дворе почти у всех были родственники за колючей проволокой. Никто твою маму не осуждал.
– Она предпочла сменить местожительство, – продолжал Дмитриев, – я поклялся, что больше никогда не сяду, вышел, стал учиться, поднял бизнес.
– Вот почему ты сотрудничаешь с фондом «Помощь», – осенило меня, – протягиваешь руку тем, кому так же плохо, как тебе в детстве.
Степан опустился на пуфик.
– Ну… вообще-то я владелец фонда, он существует на мои деньги, я постеснялся тебе сразу это сказать, не хотел выглядеть хвастуном. Я давно твои книги читаю, сразу узнал тебя на фото на обложке. Ты мало изменилась. А вот я стал старым кабаном. Когда мы неожиданно столкнулись в поликлинике, я опешил, вошел в кабинет к психологу и уже там разозлился. Ну что я за дурак! Почему не попытался наладить с тобой отношения, вот сейчас выйду, а тебя и след простыл. Но ты по-прежнему сидела в коридоре, смотрела телик, по выражению твоего лица мне сразу стало понятно: случилось что-то нехорошее. И я решил предложить свою помощь.
– Почему не сказал, кто ты? – спросила я.
Степан пожал плечами:
– Не знал, как ты отреагируешь на встречу с хулиганом и уголовником. Вдруг не захочешь дел со мной иметь… Но, когда я узнал, что ты бережешь медведя, вот тут подумал, наверное, можно правду сказать, объяснить, что я сел по ложному обвинению и давным-давно не трудный подросток, мы можем стать друзьями. Мне этого очень хочется. Извини, что так досаждал тебе в детстве. Я был дураком, помню тот случай с лужей. Мне тогда впервые в жизни за свое поведение стыдно стало. Прости меня.
– Это было так давно, – улыбнулась я, – рада, что Фантомас жив и он стал тем, кем стал. Детство заканчивается, и перед каждым человеком встает вопрос, по какой дороге идти. Ты выбрал правильный путь, я тобой горжусь. Давай забудем про ту дурацкую лужу, и мне кажется, мы уже стали друзьями.
– У тебя ангельский характер, – воскликнул Степан.
