Ольга Лукас - Элексир князя Собакина
— Работа подождет! Тут святое дело! — оборвала его Терхировна.
— Да какое же это святое дело — оставить цыплят без минеральной подкормки? Это же просто вредительство! Что здесь вообще творится?
— Приводим гору в соответствие с задумкой учителя, — пояснил Бабст.
Герасим взглянул на незнакомого мужика, вымазанного белилами и землей, и шарахнулся от него в сторону, чуть не опрокинув ведро.
— Ваше сиятельство, ну хоть вы им скажите! — взмолился он, глядя на княжну. — Учитель ведь работать завещал!
— А они и работают! — строго сказал Бабст.
— А вы кто такой, гражданин? Мне о вас не докладывали.
— Это профессор приезжий, на него дух снизошел и велел гору белить, — затараторили девки. — А батюшка уже там! С утра трудится!
— Ах вот кто мне диверсию устроил! Ну, Семен, погоди...
— Пойдем отсюда, Костя. Процесс пошел сам собой, — шепнула Бабсту Вера, увлекая его в сторону поповской избы.
На скамейке возле дома лежал помятый и осунувшийся Паша. Вместо привычных драных джинсов и майки на нем были закатанные до колена просторные армейские штаны и линялая рубаха на три размера больше — видимо, с плеча батюшки Симеона. Рядом с ним сидела Дуня и отпаивала его чем-то с ложечки. Неподалеку стоял Петр Алексеевич — подтянутый, свежевыбритый, благоухающий — и с ехидным выражением лица что-то говорил Паше. Тот лишь бессильно махал длинным, как у Пьеро, рукавом.
— А вот и ты, Поль. А меня уже тут заподозрили в том, что я куда-то с тобой ходила, — громко сказала Вера. — Где же ты был? Что делал?
— Благодатный дождь проливал, блин, — ответил Живой и снова бессильно махнул рукой.
— Ну, все уже хорошо, все хорошо! — успокоила его Дуня. — Пойдем-ка в избу!
Приобняв ее за талию, Паша поднялся на ноги и, спотыкаясь, уковылял в дом. На скамейку тут же плюхнулся Бабст. Он отрешенно уставился на гору, быстро менявшую цвет. Сейчас она была похожа на пестрое яйцо какой-то гигантской птицы.
— Пьер, в самом деле, а что случилось с нашим верти-хвостом? — спросила у Савицкого Вера. — Я надеюсь, его не пытались принести в жертву?
— В некотором роде пытались. Он сумел вызвать симпатию туземок.
— Всех сразу? Я так и знала. А ты, Пьер, ты не вызывал их симпатии?
— Заснул я...
— Ну вот, ты уже второй раз спишь и пропускаешь все самое важное.
— Да я женат!
— Я говорю не об этом, а о напитке. Мы так никогда не поймем, какое действие он оказывает. Надо записывать поведение подопытного, — она кивнула в сторону что-то гудящего себе под нос Бабста.
— Точно! Теперь уже не для науки, а для врачей надо записывать. Эй, Дуня!
— Чего?
Дуня выглянула из дома.
— Принеси нам, пожалуйста, карандаш и бумагу, — попросил Петр Алексеевич.
— Ой, а у нас только тушь и кисточка. Братец не велит ничего другого дома держать. От лукавого, говорит.
— Ну, тащи, что есть!
Дуня снова скрылась в доме. Савицкий подошел к Бабсту и потряс его за плечо.
— Костя, ты с нами?
Тот не отреагировал. Он сидел на скамейке и не отрываясь смотрел на гору, на которой копошились крошечные человеческие фигурки. Одни из них бегали с ведрами вверх и вниз, другие махали вениками. Почти вся вершина была уже белой, оставалось последнее темное пятно, и оно исчезало прямо на глазах.
Дуня принесла кисточку и лист плотной бумаги:
— Вот, у нас только такая бумага. Братец в школе детишек буквы рисовать учит. Ой, Костенька, а что с тобой такое? Может, тебе самогоночки выпить?
Бабст вздрогнул и посмотрел на нее почти осмысленным взглядом. Потом покачал головой, встал и молча отобрал у хозяйки бумагу и принадлежности для рисования.
— Отойдите все! — приказал он.
Костя поставил чернильницу на скамью и пристроил лист бумаги у себя на коленях. Затем обмакнул кисточку в тушь и снова уставился на гору.
— Пьер, мне кажется, нам пора трогаться в путь, — сказала княжна Вера, искоса поглядывая на подопытного. — Березу мы нашли, делать здесь больше нечего. Что дальше?
— Дальше — Вакхова трава. Пашка поискал в Интернете, все следы ведут в Краснопырьевск. Это такой городок на Волге.
— Отлично. А как быть с березой? Может быть, оставим ее здесь?
— Исключено. Во-первых, она нам еще понадобится, а во-вторых, это же семейная реликвия! Когда доберемся до цивилизации, отправим березу моей бабуле по DHL. Осталось только решить, как мы отсюда выберемся?
— Я слышала, что сегодня в город поедет какая-то машина с яйцами. Может быть, мы уедем на ней?
— Неплохая идея! Дуня! Когда машина в город поедет?
— В пять вечера.
— Отлично! — кивнул руководитель экспедиции. — Надеюсь, к этому времени Паша и Костя как раз очухаются.
Словно услышав его, Бабст, до того сидевший неподвижно над листом бумаги и тушечницей, радостно улыбнулся и принялся рисовать. Он сделал несколько широких мазков, потом что-то мелко заштриховал. Оглядев свою работу, Костя опять задумался. Он закрыл глаза и стал шевелить губами. Снова улыбнулся и что-то быстро написал кисточкой. Затем аккуратно подписался, еще раз оглядел лист и протянул зрителям законченное произведение:
— Вот теперь все правильно. Держите!
Петр Алексеевич взял рисунок. Девушки подошли поближе.
На листе был размашисто изображен бонзайцевский гремок. Нижнюю его часть Костя тщательно заштриховал, а верхняя сияла ослепительной снежной белизной.
Под рисунком каллиграфическим почерком было написано хайку:
Снегом покрытаДаже летом в РоссииФудзи вершина.
Еще ниже значилось:
«Вид священной горы в деревне Зайцево после побелки»
Состав:
— известь гашеная (СаО) — 264 кг
— мыло хозяйственное — 15 кг
— клей канцелярский — 2 кг
— соль поваренная — 1,5 кг
— олифа — 12 л
Квасцов не завезли.
Автор:
К.А.Бабст, канд. хим. наук.
Часть четвертая
Краснопырьевск
Глава 22
Понт.ру
Солнце уже осветило крыши и верхние окна трехэтажных домиков на Дворянской улице, а вывеска расположенной здесь лучшей гостиницы города Краснопырьевска все еще сияла неоновыми огнями. На фасаде переливались три маршальские звезды, а над ними искрились полуметровые буквы:
ОТЕЛЬ
«ПАРАДИЗ»
Оценить это райское великолепие в данный момент никто, кроме наших героев, не мог: улица была тиха и безлюдна. Ворковали голуби, и умытые ночным дождем липы стряхивали на тротуар последние крупные капли. Провинциальную идиллию нарушал только припаркованный у дверей отеля крупный джип. Вместо номерного знака на нем была прикреплена табличка с краткой, но внушительной надписью: «КАБАН».
— Кабан, видимо, заночевал в раю, — сказал Паша. — Кстати, о свинине. Поскольку в этом парадизе на завтрак наливают водку, я предлагаю для начала найти приличное кафе.
— Ты иногда говоришь правильные вещи, — одобрила княжна. — Я очень хочу круассан.
Петр Алексеевич оглядел улицу и предложил:
— Давайте позавтракаем где-нибудь возле мэрии. Обсудим планы, а потом — сразу за дело. Идет?
Вера и Паша кивнули.
— Тогда двигаемся к центру!
Решением остался недоволен один только Костя:
— Могли бы и выпить по рюмке, — проворчал он, но тут же, встретив взгляд княжны, поправился: — А куда идти-то? Смотрите — улица закругляется в обе стороны. Прямо как у вас в Москве. Заблудимся. Людей спросить надо. Язык до Киева доведет.
Паша поднял вверх указательный палец и назидательно изрек:
— Костя! Твой язык доведет нас только до ближайшей рюмочной. А мой — до инфаркта. А до центра провинциального российского города в субботу утром доводит или джи-пи-эс, или в крайнем случае гугл-мэпс. Вот, смотри и учись.
С этими словами он извлек из кармана свой верный смартфон, что-то набрал и продемонстрировал коллегам вид на Краснопырьевск с американского спутника. Осторожно приблизившись к земле, Паша отыскал отель «Парадиз» и потыкал в экран пальцем, выбирая маршрут.
— Так. Идем по Дворянской, потом сворачиваем на Буденного, арендуем там тачанку и дальше скачем по Розе Люксембург до Соборной площади.
— Веди, Сусанин! — кивнул Бабст.
Все двинулись за Пашей. Действительно, ранним субботним утром все улицы, не исключая даже широкий проспект Буденного, оказались совершенно пусты.
Тачанку арендовать не удалось, однако по пути встретилось много не менее интересных вещей. Казалось, что город или готовится к длительной осаде, или совсем недавно ее выдержал. Окошки попадавшихся по дороге ларьков были забраны железными прутьями. Это никого, кроме француженки, не удивило. Более странным показалось то, что к окнам всех домов от первого до последнего этажа были приварены крепкие решетки. И уж совсем непонятно было, зачем такие же решетки, но только сваренные в клетки, окружают самые обыкновенные светофоры. Впрочем, назвать их обыкновенными было бы не совсем верно: они располагались на столбах высотой не ниже пяти метров.
