Дарья Донцова - Третий глаз — алмаз
Тельма вздрогнула — она ощутила, как от девочки пошла густая волна ненависти и злобы, и поняла: Элеонора великолепно понимала, что делает, слова «нечаянно» и «случайно» — ложь.
И тут из коридора послышался шорох.
— Кто здесь? — насторожилась Тельма.
— Нас подслушивают, — побелела Эля.
— Дома никого нет, — мрачно ответила нянька, — отец на работе, сестры отсутствуют.
Эля зажала рот руками, а Тельма быстро вышла в коридор к двери, увидела, что она заперта, хотела вернуться в комнату и вдруг заметила: с тумбочки, стоявшей у входа, исчезла пластиковая сумочка. Кто-то из девочек забегал домой и взял ее.
Глава 31
— И вы простили Элю? — поразилась я. — Ничего не рассказали Сергею?
Тельма опустила голову.
— Сережа не мог один справиться с тремя дочками, поэтому он предложил мне выйти за него замуж. Соседи осудили нашу поспешную свадьбу, шипели мне в спину: «Поторопились, любовнички, еще земля на могиле не осела, а они в загс побежали». Но это наговоры, мы с Сергеем никогда при живой Злате в кровать не ложились. А брак оформили потому, что неприлично посторонним женщине и мужчине в одной квартире жить, слухи поползут.
— Злые языки страшнее пистолета, — процитировала я известное литературное произведение, — сплетен вам избежать удалось. Но как вы общались с Элей?
— Я сохранила тайну, выполнила клятву, данную Злате, — сказала Тельма. — Сергей ничего не знал, но он ненадолго жену пережил, очень тосковал по ней и Жанне.
После смерти отца девочки перестали изображать любовь друг к другу. Похоже, Тельму они не считали за человека, поэтому скандалы и бурные выяснения отношений стали в семье Лукашиных привычным делом. Потом Нина познакомилась с симпатичным лейтенантом, в шестнадцать лет выскочила за него замуж и уехала из Москвы. В каких краях падчерица находится сейчас, Тельма не знает, она не переписывалась с воспитанницей.
Эля прибилась к каким-то музыкантам и стала петь в ресторанах. Тельме очень не нравилось ее поведение, и она без устали повторяла:
— Не дело это — по кабакам таскаться, ты ведешь жизнь проститутки: днем спишь, ночью голая прыгаешь.
Один раз Тельма, вернувшись домой, нашла записку. В ней была всего одна фраза: «Проститутка ушла, живи счастливо. Эля».
Последней от мачехи сбежала Светлана, у той после кончины Златы выявили эпилепсию, и девочка долго скиталась по больницам. Первое время Тельма часто навещала падчерицу, но Света всякий раз, увидав ее, спрашивала:
— Сегодня ты расскажешь правду? Я ведь родная, а остальные приблудные! У тебя есть справка из роддома!
Ни на какие другие темы Света беседовать не хотела, все разговоры сводила к одному, а потом вдруг заявила Тельме:
— Квартира моя, вот вернусь домой, и ты уберешься вон. Докажу, что ты вышла замуж за папу из-за жилплощади, отсужу родительское гнездо.
Тельма испугалась, сбегала к адвокату, узнала о своих правах и больше к Свете не ездила. Через месяц позвонил врач и спросил:
— Почему Светлана не ходит на процедуры?
— Разве ее выписали? — удивилась мачеха.
— Давно, — поразился доктор.
Тельма кинулась в комнату к девочкам, распахнула шкаф и увидела: вещи Светы испарились. Очевидно, она пришла в квартиру в тот момент, когда мачеха ходила по магазинам, быстро сложила сумку и была такова.
— Не так давно она сюда заявилась, — завершила рассказ Тельма, — опять со своей бредовой идеей про кровное родство с Лукашиными. Наверное, совсем с ума сошла. Какая теперь разница? Я не выдержала и ответила: «Ты меньше всего на их истинную дочь походишь, вероятно, Злата родила Элю, у той тоже музыкальный дар был». Про Жанну я не упомянула, не захотела! Думала, Света успокоится, а ее совсем перекорежило, чушь понесла, в какой-то момент вдруг заорала:
— Я знаю правду! Элька Жанну столкнула!
И тут же рот закрыла! Ушла она быстро, а я сообразила: в тот день, когда мы с Элей об убийстве беседовали, дверь хлопнула. Это Светка приходила, она нас подслушала!
Тельма опять схватилась за фильтр и наполнила свою чашку.
— Журналист Егоров хотел напечатать серию статей про Лукашиных, — тихо сказала я. — В пятничном номере был анонс: «Тельма дала откровенное интервью: девочки ненавидели друг друга». Вы и впрямь говорили такое?
Хозяйка стиснула губы.
— Проныра! Заявился сюда вечером в день смерти Жанны и Златы, не постеснялся прийти в дом, где две покойницы разом. Я открываю дверь — стоит мужик, внешне обычный, улыбается.
Я снова стала внимательно слушать Тельму.
Нянька решила, что приехал следователь, и нервно сказала:
— Девочки и Сергей устали, они спят. Давайте на лестнице поговорим, хотя мне сообщить вам нечего, я пришла с продуктами, когда Жанна уже умерла.
— Давайте познакомимся, — предложил незваный гость, — Николай Егоров, главный редактор газеты «Лупа».
— Что вы хотите? — изумилась Тельма.
Егоров потер руки.
— Я оказался на месте преступления первым, сделал несколько снимков, вот, смотрите.
— Какое право вы имели входить в чужую квартиру без спроса? — возмутилась нянька.
— Дверь была открыта, — прищурился Николай.
— Вас не звали!
— Лучше ответьте, кто убрал вторые тапки, маникюрный прибор и лак до приезда милиции? — иезуитски поинтересовался репортер.
— Ничего такого в гостиной не было, — прохрипела Тельма.
Егоров зашипел:
— Значит, это вы постарались! Я проверил, на снимках, которые сделали менты, другой натюрморт. Дочки Лукашиных, они ведь приемные, не очень-то друг друга жаловали?
Только ужасом, который обуял Тельму, можно объяснить, что она сказала правду.
— Да они вечно лаялись, перед родителями прикидывались, а по сути, жили в ненависти.
— Отлично, — закивал Владимир. — И кто из крошек столкнул Жанну?
Тут к Тельме вернулось самообладание.
— Убирайтесь прочь! — с яростью сказала она.
— Я заплачу за рассказ, — не смутился Егоров.
— Отвалите, — перешла Тельма на жаргон.
— Ладно, — пожал плечами Николай, — мне пока хватит услышанного. Но я еще вернусь. Читайте «Лупу» в субботу, непременно изложу в статье свои наблюдения. А дальше посмотрим.
Представляете ужас Тельмы? В пятницу она купила желтое издание, нашла там свое имя и впала в панику. Она решила поговорить с Николаем, обратилась в справочную, разузнала телефон «Лупы» и соединилась с редакцией. Ответил не особо вежливый мужской голос:
— Алле! Че надо?
— Это «Лупа»? — пытаясь сохранить спокойствие, спросила Тельма.
— И чего?
— Позовите Егорова.
— Кого?
— Вашего главного редактора.
— Ах, этого! Он спекся!
— Простите? — не поняла Тельма.
— В больнице валяется, — пояснил мужчина, — газета теперь наша, не фиг сюда трезвонить.
— Значит, Егоров больше не хозяин издания? — не веря своему счастью, переспросила Тельма. — Материалы его не опубликуют?
— Сказал уже, он в реанимации, не фиг звонить.
Только человек, получивший помилование от смертной казни, может понять чувства Тельмы. Судьба помогла Барсуковой; что случилось с наглым корреспондентом, она не знала, но так ему и надо!
Тельма замолчала, я тоже не произнесла ни слова, сидела молча, уставившись в экран работающего без звука телевизора. У Барсуковой был включен канал КТК, демонстрирующий новости. Вдруг появилось лицо Лизы, заплаканное, опухшее, потом камера отъехала чуть вбок, стало видно, что ее ведут под руки в машину «Скорой помощи». Забыв спросить разрешение у хозяйки, я схватила пульт, комнату заполнил мужской голос:
— …некрасивой истории. Впрочем, теперь слово отцу, Юрию Гинзбургу.
Слева возникло изображение дородного мужчины с красными щеками.
— Юрий Анатольевич, — зачастил корреспондент, — вы согласились дать нам эксклюзивное интервью.
— Да.
— «Желтуха» в своей статье говорит о том, что продюсер Гинзбург ради отсрочки кредита инсценировал похищение дочери Варвары. Это правда?
— Да.
— Как вам такое пришло в голову? — неожиданно выдал искреннюю человеческую эмоцию журналист.
Юрий стал багровым.
— Мне очень тяжело. С девочкой не должно было ничего случиться. Ее спрятали на квартире у близкой знакомой… но…
— Дальше, пожалуйста! — поторопил продюсера интервьюер.
— Лукашина… она… Моя жена… В общем, некто Владимир, писатель, украл Варю у Светланы. Он их убил.
— Кого? — вытаращил глаза тележурналист.
— Владимир лишил жизни Лукашину, женщину, которую мы просили присмотреть за Варей, а затем и Варю, — вдруг вполне внятно объяснил Юрий. — Владимир был некоторое время любовником моей жены Лизы. Супруга призналась, что их связь длилась неделю, Елизавета разорвала отношения. Но писатель ее шантажировал и в конце концов решил наказать бросившую его женщину. Он договорился с Лукашиной, и та отдала ему ребенка. Почему? Правды нам уже не узнать. Но у Владимира и Лукашиной был сообщник.
