Дарья Донцова - Созвездие жадных псов
– Ну же, тетенька, – повторила девочка, и я мигом узнала ее:
– Фрося! Ты как сюда попала?
Девочка внимательно посмотрела в мое лицо.
– Ой, я вас не признала! Давно тут караулю, думаю, придет водитель, начнет искать… Пошли, они вашу машину во двор вон того дома откатили… Больше так не оставляйте, только на стоянке. Пошли, пошли.
«Жигуленок» и впрямь стоял возле детской площадки.
– Ну как Барби, играешь? – спросила я, вытаскивая сумку.
– Неа, – помотала головой Фрося.
– Надоела?
– А ее мамка у меня отобрала и на следующий день в ларек сдала, – шмыгнула носом Фрося.
– Зачем?
– За деньги.
От негодования я потеряла дар речи, потом пробормотала:
– Ну и где твоя мать сейчас, из барака ведь вы съехали?
– Шут ее знает, – пожала плечами Фрося.
– Как это? Ты где живешь?
– Я-то? Тут.
– Где?
– На вокзале, под платформой ночуем, ближе к сортировочной.
– Погоди, погоди, мама твоя куда подевалась?
– Уехала с Борькой, вроде в Киев собралась, к бабушке.
– А ты?
– Она меня тут оставила, на вокзале!
Я прислонилась к раскаленному боку автомашины.
– Какой ужас, что же ты ешь, где моешься?
– Я привыкла уже, – спокойно ответила Фрося, – сначала местных боялась, думала, побьют, а теперь порядок. Жрать можно на рынке, в столовке, знаете, сколько на тарелках остается! Я давно так много не ела, а помыться вот там разрешают, из шланга возле стоянки. Я дежурному сигарет за это приношу.
– Где же ты их берешь?
– Милостыню прошу по ларькам, – пояснила Фрося, – тут же оптовая продажа табака, многие и дают не деньгами, а пачками, ну уж не «Парламент», конечно, «Приму» суют.
Я распахнула дверцу:
– Садись.
– Зачем?
– Ко мне поедем.
– Нет, – покачала головой Фрося, – не хочу.
– Почему?
– Ваш муж драться станет. Скажет, привела, дура, попрошайку, еще стырит чего.
– Я не замужем, полезай, помоешься, поешь по-человечески, а там посмотрим.
Фрося змейкой проскользнула внутрь. Я завела мотор и поехала в Алябьево. У ворот дачи молчавшая до сих пор девочка неожиданно сказала:
– Вас ведь Свечка зовут?
– Нет, Лампа.
– Тетенька Лампа, вы не бойтесь, я не ворую, только клянчу.
– Ну и хорошо, – похвалила я, – чужое брать не надо.
На веранде самым милым образом пили чай Ребекка и Гарик.
Увидав меня с нищенкой, Игорь Серафимович спросил:
– Это еще кто?
Фрося попятилась и сказала:
– Ну вот, так я и знала, ругаться начнет, а вы говорили, что не замужем.
– Входи, – подтолкнула я ее в спину, – он тут не хозяин, будет ворчать, самого выгоню. Топай в ванную да платье брось в угол.
Пока Фрося мылась, я объяснила гостям ситуацию.
– Какой ужас! – вскрикнула Ребекка. – Такая маленькая. Сколько ей лет?
– По-моему, семь, – ответила я, – впрочем, точно не помню.
– Небось и в школу не ходит, – не успокаивалась Ребекка, – несчастное создание! И потом, какая подлость – отобрать у бедного ребенка игрушки и продать! Хороша мать!
Сидевший в углу Роман тяжело вздохнул.
– Ты чего разволновался? – спросил Игорь Серафимович.
– Ей еще повезло, что маленькая, – пояснил парень, – а то бы в проститутки определили.
– Тетя Лампа, – крикнула Фрося, выходя из ванной, – все!
Я первый раз видела ее такой чистой. Волосы у девочки оказались светло-русые, а кожа бледная, почти зеленая, огромные голубые глаза, окруженные черными синяками, выжидательно поглядывали на стол.
– Зачем ты надела грязное платье?
– У меня другого нет!
Я призадумалась, действительно. Одежда Лизы и Кирки ей явно велика.
– На, возьми пока мой халат, а там придумаем что-нибудь.
– Роман, действуй! – велел Игорь Серафимович.
Охранник выскочил за дверь.
Минут через десять Фрося, запихнув в рот все, что лежало на тарелке, сонно заморгала глазами.
– Ей лечь надо, – сказала Ребекка.
– Не, – пробормотала Фрося, борясь с зевотой, – давайте посуду помою.
– Ладно, тащите девчонку в койку, – распорядился Гарик.
Бекки легко подняла худенькое тельце:
– Господи, да она весит меньше Мули!
Фрося внезапно сказала:
– Пахнет от вас здорово, как от конфеты.
Ребекка рассмеялась и унесла девочку.
Следующий час мы мирно обсуждали ее дальнейшую судьбу.
– Пусть пока у меня поживет, – настаивала я, – не на вокзал же ее отвозить.
– Можно и у нас, – внезапно вмешалась Ребекка, – у тебя и так двое, лучше к нам.
– И что Нора скажет?
– Ничего, – улыбнулась Бекки, – совсем ничего, мама очень любит детей и безумно переживает, что мы никак не сделаем ее бабушкой. Она будет рада, начнет ее читать учить…
Я удивленно глянула на Ребекку. Честно говоря, у меня сложилось о Норе иное впечатление.
Еще через час появились Лиза, Кирюшка и Костик. Оказывается, они ездили купаться на водохранилище. Услышав про приключения бродяжки, ребята пришли в полное негодование.
– Некоторых людей нужно лишать всех прав на ребенка, – заявила Лизавета, – не мать, а ехидна какая-то.
– Жуткая дрянь, – кипятился Кирюша, – в нос бы ей насовать как следует!
Тут на веранде возник Роман с саквояжем и огромным пакетом, на котором были изображены буквы: «Lego».
– Это что? – разом спросили дети.
– Одежка кой-какая, – пояснил охранник, – а здесь дом и Барби, Игорь Серафимович велел купить. Вот только, боюсь, с обувью я не угадал, ну да взял чек, если туфли не подойдут, поменяю.
Но и сандалии, и кроссовки, и джинсики, и футболочки – все сидело на Фросе как влитое, очевидно, у Романа был идеальный глазомер. Проснувшуюся гостю Лиза причесала и завязала на ее голове огромный розовый бант. Слегка посвежевшая от еды и сна, Фрося стала похожа на Барби, которую она судорожно прижимала к груди.
– Эй, Лампа, – заорал Кирюшка, – мы ее взвесили!
– Кого? – не поняла я.
– Фросю, на весах в ванной – семнадцать килограмм сто грамм.
– С кроссовками и в джинсах, – пояснила Лизавета, – прикинь, она весит чуть больше Ады.
Наши собачки тянут каждая на двенадцать килограммов.
– Ее надо пивными дрожжами кормить, – не успокаивался Кирюшка, – худая, как скелетина.
– Сам скелетина, – пискнула Фрося.
Я вздохнула. Одними витаминами тут не обойдешься. Девочку нужно усиленно пичкать высококалорийной пищей и обязательно показать врачу. Ну не может ребенок школьного возраста в одежде и обуви весить, как полторы мопсихи.
Глава 28
Утром я проснулась ни свет ни заря от звенящей тишины. Первый раз я осталась на ночь совершенно одна. Вчера вечером Ребекка увезла Фросю с собой. Лиза, Кирюшка и Костя поехали с ними, детей разбирало любопытство. Где-то около одиннадцати Бекки позвонила мне и сообщила:
– Вся компания остается у нас, а Костя просит тебя сообщить его дедушке.
– Сам позвонить не может?
Ребекка рассмеялась:
– Боится, что генерал рассердится.
– Вам дети не помешают?
– Ни минуты, – ответила Бекки, – мама просто счастлива, ожила и перестала плакать. Они слопали ее пирог с вареньем, который я не ем из-за фигуры. Так что теперь мамуля стоит у плиты и выпекает оладьи с яблоками. А все толпятся вокруг и хватают горячие со сковородки. Ты знаешь, что Рейчел обожает блинчики? Впрочем, Рамик, Муля и Ада тоже.
– Они и собак прихватили?!!
– Ну когда песики еще в гостях побывают? – процитировала Ребекка Кирюшку, захохотала и отсоединилась.
Я подошла к аквариуму, где тихо сидела пучеглазая Гертруда, постучала ногтем по стеклу и сказала:
– Бедная ты жаба! Никуда-то тебя не взяли – ни на «Мерседесе» покататься, ни в «Три кита», ни в гости.
Гертруда не пошевелилась, только затрясла складчатым подбородком.
Ровно в десять утра раздался звонок.
– Лампа! – прогремел Володя Костин.
– Не сюда попали! – рявкнула я и швырнула трубку.
Но телефон затарахтел вновь:
– Лампудель…
– Здесь такая не проживает.
– Заканчивай придуриваться, – вышел из себя приятель, – жди, сейчас приеду, поговорить надо.
Я засунула трубку в диванные подушки и ринулась к шкафу. Спасибо за предупреждение, мне с тобой болтать не о чем, и искренне надеюсь, что успею удрать до твоего приезда.
Сегодня я доехала до Киевского вокзала вполне быстро и, лихо повернув на стрелку, припарковалась во дворе жилого дома. Дальнейший путь вел к метро, нужно было добраться ни больше ни меньше как до Зябликова, именно там был расположен институт, в который столь удачно пристроился соискателем Виктор Славин.
Профессор Ираклий Лукьянович Глаголев преспокойненько сидел над горой отпечатанных листочков.
– Вы ко мне, душенька? – ласково осведомился старик.
Несмотря на имя, в математике не было ничего грузинского, может, только слегка крупноватый нос выдавал предков с Кавказских гор.
– К вам.
– Садитесь, ангел, и показывайте.
