Невеста Василевса - Надежда Салтанова
В ночи Августеон казался атриумом какого-то великана. Пять колонн площади высились, словно стремясь перегнать друг друга и дотянуться до звездного купола. Самая большая колонна уходила в ночную высь, неся на себе конную статую императора. На фоне темного бархатного неба он казался всадником, несущим людям беду. Редкие лунные блики сияли на крупе коня, на гордо поднятой голове великого Юстиниана.
Факелы, горящие по углам площади, создавали на площади пляшущие пятна желтоватого света. Стефану и двум конюхам позволили пройти меж колонн, велев держаться на свету, где только можно. Никого и ничего не обнаружив, они направились к тетрапилону. У фонтана напротив было неладно. Оглянувшись на Стефана, Захар и Галактион кинулись туда, откуда слышались приглушенные звуки драки. Узнав голоса своих напарников, недавно ушедших в ночной дозор, конюхи кинулись на выручку.
Галактион будто озверел, вымещая в драке с неизвестными свою злость на похитителя, на собственное бессилие, на бесполезность всех усилий. Один из драчунов засветил ему в скулу так, что перед глазами вспыхнули факелы. Галактион длинно выругался, едва устояв на ногах. Но едва он замахнулся, чтобы ответить достойно, противник вдруг застыл и произнес быстро:
— Галактион?!
Парень замер, остальные конюхи, кто услышал вопрос, тоже отступили, придерживая других. Галактион вглядывался в заросшее бородой лицо, не видя в темноте черт. Стефан подошел с факелом. Галактион недоверчиво пробормотал, все еще держась за скулу:
— Павлос, ты, что ли?
Остальные уставились на двоих парней: одного широкого в плечах, приземистого и крепкого, второго — выше почти на голову, стройного и жилистого. В тишине улицы раздалось бряцание оружия. Видать, приближалась городская стража. Немедля недавние драчуны бросились в ближайший проулок. У фонтана остался лишь Стефан с факелом.
Добравшись проулками до небольшой таверны, все сгрудились перед ней, глядя на Галатиона и Павлоса, ожидая объяснений. Помявшись, Павлос начал первым:
— Мы тут по важному делу. Ищем одну пропавшую девицу. Но страже на глаза попадаться нам не след. Так что, если у вас дел к нам нет никаких, давайте по-доброму разойдемся.
Галактион дернулся к нему:
— Какую девицу? Дарию?! Что ты о ней знаешь? Где она?!
— Да знал бы, где, привел бы уж к Аристе. Это по ее приказу мы по городу ходим да ищем душегуба. Заплатить обещалась щедро. Ходили слухи, что у девицы той полюбовник — конюх с ипподрома. Не ты ли?
Галактион сжал кулаки, задрал голову:
— Не полюбовник, а жених. Хватит тут мне зубы заговаривать! Где Дария?
— Охолонь, Галактион, — весомо произнес Захар. — Видишь, человек говорит, что тоже ее ищет. Нам не ругаться надобно, а вместе договориться. А потом разойтись по городу, как почтенный Стефан советовал. Вот гавань еще осмотреть надобно.
Он повернулся к Павлосу:
— Кто в вашей ватаге главный?
Тот пожал плечами:
— Я выбран. Давай договоримся, как вместе искать. Мы собирались от тетрапилона разойтись в проулки. Вы, видать, тоже. Давай-ка посмотрим, что еще не охвачено.
Заметив взгляды, которые его напарники кидали на гостеприимно распахнутую дверь таверны, он качнул головой:
— Сперва девицу найдем.
Насупленный парень из его группы выступил вперед:
— Нам награду обещали. Делиться мы ею не будем. Ежели они с нами пойдут, пусть поклянутся, что не будут нам препятствовать.
Павлос примирительно поднял руку:
— Не будут. Их всего четверо против нас восьми. — Он повернулся к Галактиону. — Главное — девицу выручить, верно?
Тот торопливо кивнул.
Обсудив направления, по которым отправляться искать душегуба, конюхи распрощались с нежданными соратниками, договорившись встретиться у тетрапилона. Перед тем как расходиться, Галактион придержал Павлоса за рукав:
— Ты как же? Мастером готовился быть. Как к Аристе в головорезы подался?
— Долгая история, — Павлос усмехнулся. — Давай невесту твою отыщем, а после сядем в таверне той, что у гавани, на той же улице, где аптека Нины. И поговорим.
Конюх выпустил рукав друга, кивнул и растворился в темноте, спеша за Захаром.
Глава 23
— Убирайся отсюда! — гневно воскликнул Панкратий. — Ты, аптекарша, в каждую дыру пролезешь.
— Ты?! — Нина едва могла говорить от ярости и ужаса. — Как посмел ты нарушить клятву? Императорский лекарь! Мясник-убийца!
Она держала нож низко, пряча в складках плаща, как ее учил воин-фатимид. Нина предполагала, что Панкратий сейчас бросится на нее и она сможет его хотя бы ранить, если силы убить эту тушу у нее не достанет. Но тот отвернулся и рявкнул:
— Убирайся и дай мне доделать начатое! — Глянул на лежащую на столе, пробормотал. — Пока она в беспамятстве, хоть не будет чувствовать боли.
— Отпусти Дарию сейчас же! — У Нины от ярости прерывалось дыхание, она шагнула к нему.
Он бросил на нее мрачный взгляд и пробормотал:
— Ее зовут Ксанта. — Лекарь повернулся к распростертой на столе обнаженной по пояс женщине, продолжая прерванную работу. — Теперь говори, что тебе здесь надо?!
Нина бросилась к столу и взглянула на лицо несчастной, лежащей на столе. Она была бледна, глаза ее закатились. Это была не Дария, не Марфа. Это была одна из патрикий императрицы, красавица Ксанта. Нина торопливо достала полированную пластину из серебра и поднесла к губам женщины. На гладкой поверхности появилось облачко. Аптекарша отошла и устало опустилась на скамью. Ярость улетучилась, сменившись слабостью. Она ошарашенно произнесла:
— Так ты, почтенный Панкратий, незаконным делом занимаешься? Убираешь дитя из чрева? А если она у тебя кровью истечет?
— Другие не истекали, и эта не истечет. Или ты думаешь, я первый раз помогаю таким вот попавшим от глупости и похоти в беду?
Нина растерянно молчала. Такие деяния запрещены и церковью, и законом. Она никогда не готовила изгоняющих плод снадобий. Навредить боялась. А этот — железным прутом у женщины в нутре орудует, да еще и признается, что не впервые.
Панкратий закончил свое неблагое дело, вытер холстиной инструменты, поблескивающие в сиянии светильников, расставленных по комнатке. Прикрыв туникой ноги девушки, легко подхватил ее и отнес на скамью. Нина поддержала голову несчастной, положив под нее свернутую шелковую столу, лежащую на сундуке рядом. Едва Панкратий сделал шаг назад, Нина, не спуская с него глаз, подошла к лежащей и снова проверила дыхание.
Лекарь собрал со стола медные петли разной длины, плоскую ложку на длинной ручке, крючки, обтер от крови чистой тряпицей. Сложил в небольшой плоский сундук. Повернулся к Нине:
— Ну что, насмотрелась? Она поправится. Крови много не потеряет, разве что немного больше, чем в регулы. Отвечай, как ты сюда попала? — Он намочил холстину в бадейке, стоящей под столом, принялся отмывать стол.
