Мой дедушка – частный детектив - Кониси Масатеру

Но дед будто и не слышал его.

– И еще один – сюжет о том, как благодаря силе воле не поддаться мстительности. И без того мой разум слабеет с каждым днем. Если я сломаю тебе руку… это буду уже не я, – дед без колебаний продолжал: – Не сломаю, – и твердо добавил: – Не стану ломать.

Сколько… сколько же в нем силы.

Непреклонной силой воли дед разогнал затаенные обиды, словно завесу сиреневого дыма[13].

Раздался глухой стук – видимо, стоило деду ослабить захват, как Икс оттолкнул его. Сики вскочил, готовый броситься в кабинет. Но тут Икс снова взвизгнул:

– Ай, больно! Теперь еще ты… прекрати! Мне же давно за шестьдесят перевалило!

Похоже, Иксу досталось от Иваты.

– Да кто бы говорил!

Голос Иваты: похоже, противника он лупил, чуть не плача.

– Это тебе за дедушку!

– Помогите!..

– А это – это за человека, которого я люблю!

«Ивата-сэнсэй… Ивата-сэнсэй…»

Немного погодя из кабинета донесся голос Сики, обратившегося к своему бывшему кэтчеру:

– Сэмпай, довольно. Простые люди вправе проводить задержания, но если вы перестараетесь, вас обвинят в нанесении телесных повреждений.

Сирены полицейских машин и скорой помощи наконец возвестили окончание игры.

Несмотря на готовность к такому повороту, Икс продолжал сыпать проклятиями.

В этот момент послышалось: «Канаэ…».

Голос деда звучал мягко, совсем не так, как еще недавно, в разговоре с Иксом.

– Напрасно я противился. Но теперь все, поднимите оба головы.

Видимо, очередную галлюцинацию вызвали воспоминания о прошлом.

– Вы, похоже, знаете толк в спиртном. Ну так вот, у меня есть виски «Бейкер-стрит», купленный во время медового месяца. Припас для особого случая… куда же я его…

Его голос звучал все мягче и ласковее. Каэдэ сразу заметила это.

Скорее всего, перед глазами деда возникли не только ее родители в молодости, но и ее бабушка.

– Нет, не вставайте, я принесу. Есть один секрет в том, как разбавлять его. Ха-ха, что это с вами? Нет никаких причин ссориться и драться. Я не вправе разлучать людей, которые любят друг друга. В сущности, тогда, перед свадьбой, я поначалу сопротивлялся, ведь так?

Так Каэдэ впервые услышала об этом от него.

Очнувшись в постели и увидев прямо над собой лицо Сики, Каэдэ вздрогнула.

– Удалось поспать немного? – на его лице играла ребяческая улыбка, неизменно располагающая к нему людей. – На всякий случай лучше бы остаться на эту ночь в больнице.

– А дедушка?

– Он крепко спит в соседней палате. Должно быть, устал.

Некоторое время слышались только сигналы, которые через равные промежутки подавала медицинская аппаратура. Сегодня вечером здесь, в палате экстренной помощи, было пусто.

– Интересно, у Иваты-сэнсэя все хорошо?

Сики зашептал:

– Показания в полиции даю я. Ему в последнее время хватило общения с ней.

Каэдэ выпростала руки из-под одеяла, потянулась и откинула голову на белую подушку.

– Послушайте, Сики-кун, а скажите-ка мне…

– Что сказать?

– Откуда вы оба узнали, где я?

Сики почесал кончик носа.

– После того, как какой-то человек глазел на вас у реки, мы с сэмпаем поговорили, а потом, посоветовавшись с дедушкой, стали по возможности сопровождать вас повсюду – я в будние дни, сэмпай по выходным.

– Так вот почему в последнее время у меня усилилось чувство, будто за мной постоянно ходят по пятам…

– Наверное, это из-за нас. Но я-то старательно учился слежке перед тем, как сыграть полицейского, так что был уверен, что не попадусь. И если вы почувствовали, что за вами следят, то это из-за сэмпая. – Сики приглушенно засмеялся. – А вчера от Химонъя до Гумёдзи за вами шел я, то есть прямо перед тем, как появился букет.

Тишину в больничной палате разорвала сирена скорой. А как только она затихла, по коридору разнеслись дребезжание каталки и торопливые шаги.

– Знаете, Каэдэ-сэнсэй, – Сики посерьезнел, – я искренне считаю священным служением работу не только врачей, но и учителей, как ваша или сэмпая, или уход за пожилыми людьми. Может, потому, что сам я зарабатываю на жизнь сомнительным ремеслом актера, я отношусь к людям этих профессий с глубоким уважением. При этом я вовсе не принижаю свою работу. Просто считаю, что у каждого своя роль.

– М-м.

– Вот потому-то, поневоле столкнувшись с таким случаем, я испытал странное чувство неловкости и тревоги. И… – Сики бросил снисходительный взгляд на дверь, за которой по-прежнему раздавался шум, и снова посмотрел на Каэдэ. – Я устроил что-то вроде опроса для консультанта и помощниц по уходу. И выяснил одно весьма примечательное обстоятельство: тот человек только выдавал себя за специалиста по нарушениям речи.

– Что?..

– Когда возникает необходимость обеспечить престарелому человеку уход на дому, консультант по уходу собирает и возглавляет команду из слаженно действующих специалистов по нарушениям речи, физиотерапевтов и помощников. Однако на удивление часто случается, что все они, как правило, работая в разных учреждениях и подчиняясь разным ведомствам, до встречи в доме подопечного не знают друг друга в лицо.

Этой лазейкой он и воспользовался. Сначала он позвонил в офис консультанту по уходу и, подражая голосу дедушки, сообщил, допустим, что дорогостоящих процедур по восстановлению речи уже достаточно, а потом явился к самому дедушке с объяснением, что его предшественника срочно перевели на другую работу, поэтому с нынешнего дня его будет заменять он. У всех же полным-полно дел. По правде говоря, недоразумения из-за недостаточной согласованности действий хоть и редко, но случаются. Но подобных случаев злого умысла, вероятно, еще не бывало.

Крепко сжав угол подушки, Каэдэ засмотрелась в окно больничной палаты. Знать бы, о чем думают сейчас все эти люди там, под бесчисленными ночными огнями?

Во все времена находятся те, кто вынашивает злодейские, чудовищные планы, которые даже не приходят в голову обычным людям. Должно быть, в видениях, которые являются дедушке, ему предстает иной, гораздо более прекрасный мир.

«Это про снимки с УЗИ».

Каэдэ бережно закрыла маленький дневник, с которым не расставалась и который успокаивал ее всякий раз даже при беглом чтении. На обложке искусным, как и у деда, почерком ее матери было написано: «Канаэ – тому, кто у нее в животе».

Купаясь в теплом свете солнца, посаженная ее отцом в саду сакура сорта «сомэй-ёсино» уже распускалась.

Сидя на веранде, дед гордо объявил:

– Вчера Канаэ приходила. Узнала, что здесь сакура расцветает раньше, чем у храма местного хранителя, и обрадовалась.

Каэдэ, устроившаяся рядом с ним, отвернулась, чтобы скрыть разом нахлынувшие слезы облегчения. Должно быть, плохие воспоминания и впрямь легко изглаживаются из памяти благодаря механизму психологической защиты.

Вот и дед, хоть и помнил во всех подробностях случившееся недавно, напрочь забыл о смерти ее матери и был твердо убежден, что именно мать Каэдэ вызвала полицию.

Нет, возразила самой себе Каэдэ: возможно, на самом деле дед все понимает, только делает вид, чтобы не тревожить ее.

Она посмотрела на профиль деда, четкие очертания которого смягчило множество морщин.

Сегодня ему значительно лучше.

Принесенную ему, видимо, в подарок кастеллу дед уплетал за обе щеки, даже забыв про кофе.

– Вообще-то это не Канаэ, а Ивата-сэнсэй с недавних пор зачастил сюда.

– А?..

Об этом Каэдэ услышала впервые.

– Аж лбом об пол бился, так просил посвятить его в тайны детективов, начиная с самых азов. И тут как раз явились за книгами те славные ребята, все трое. «Вау, учитель Ган-тян!» – «Что это вы такое делаете?» – и засмеялись, а тот совсем сконфузился. Ну, первым делом я сказал, чтобы он прочитал Эдгара По.