Сезон охоты на кротов - Евгения Витальевна Кретова
Виктория все еще ждала прямых и однозначных указаний. А потому посмотрела на Василия Егоровича, продемонстрировав непонимание:
— А репутации нашей школы разве что-то угрожает?
— Финансирование культурного мероприятия убийцей — это серьезный удар по репутации образовательной организации, как вы считаете? К вечеру жду отчет, сколько денег взято у него и как будете возвращать, и в какие сроки…
Тори почувствовала, как что-то горячее и неуправляемое закипает в груди, поднимаясь к гортани и перехватывая дыхание. Щекам стало жарко.
— Вина Илантьева не доказана, более того, ему не предъявлено даже обвинение, как вам не стыдно…
— Нет, мне не стыдно… Я требую…
— Нет, это я требую! У одного из учеников школы серьезная беда в семье, он сам исчез, да еще и в отношении его отца могут выдвинуть серьезные обвинения, но вместо того, чтобы помочь ребенку, вы становитесь инициатором травли на его отца! Вы, директор школы и глава педагогического коллектива! — последнее она высказала, уже склонившись над столом директора, нависнув над ним хищной птицей.
Василий Егорович вспыхнул:
— Вы так его защищаете… Только не говорите, что у вас с ним что-то было…
Виктория уперлась кулаками в его стол, прошипела:
— Я вас прошу замолчать, потому что если вы произнесёте то, что вертится у вас на языке, я дам вам пощечину. Вас совершенно не касается то, что я делаю во внерабочее время. Это раз. Во-вторых, никто не давал вам права лезть в мою личную жизнь, а тем более — мою постель, если вы на нее намекаете. Поэтому держите ваши грязные намеки при себе. Если бы не библионочь, я бы подала заявление об уходе прямо сейчас… Но, будьте уверены, оно будет лежать у вас на столе сразу после окончания мероприятия. Работать в коллективе, руководитель которого распространяет сплетни, инициирует травлю в отношении коллег и учеников, я не буду.
— А деньги брать от уголовника вы можете? — попробовал съязвить Василий Егорович.
Виктория выпрямилась.
— Вас же не это смущает, верно?
— В каком смысле?
— В таком, что всем известно, сколько денег в качестве пожертвований вы принимаете от Игоря Авитова, имеющего непогашенную судимость за мошенничество в особо крупном размере и по счастливому стечению обстоятельств являющемуся владельцем крупной сети компьютерных магазинов.
Директор встал. Сейчас они могли смотреть друг другу в глаза. Виктория кивнула:
— Все верно. Никого не касается то, что сделал человек, если он получил свое наказание. Но точно так же вы не имеете права клеймить кого-то, кто даже не признан виновным. Презумпция невиновности защищается Конституцией, слышали о таком? — Она развернулась и направилась к выходу из кабинета, дернув защелку, с грохотом распахнула ее, буквально столкнувшись с Александрой.
Та окинула взглядом Викторию и директора, быстро прошмыгнула в кабинет, втянула назад упиравшуюся Викторию:
— Вик, по семейным обстоятельствам возьми отпуск, если нужно. Это нормально — такая ситуация… Я подхвачу с библионочью Что там с ней осталось, уже почти все готово, ребят всех я знаю, программу тоже. Василий Егорович, надо поддержать Викторию и Дениса Илантьева. Кто, если не мы?!
Директор опустился в кресло, устало положил голову на руки.
— А если его все-таки осудят? А он все это финансировал?!
— И что? — Александра повела плечом. — Он финансировал до того, как что-то стало известно. И мероприятие пройдет в любом случае, когда ничего еще точно не будет известно. Вы покажете свою человечность и справедливость. Это станет хорошим сигналом и для учеников, и для учителей, и для начальства — вы не бросаете своих коллег в беде! Ведь это беда, натуральная беда!
В глазах директора мелькнуло сомнение.
— А если…
— Да не будет никаких «если», — Александра вскинула руки, будто защищаясь. — По-человечески зато получится… Вик, ты согласна?
Виктория пожала плечами: ей было уже все равно.
* * *Виктория выходила из кабинета директора, когда в сумке завибрировал сотовый.
— Виктория Владимировна Римская? — незнакомый мужской голос заставил остановиться и нырнуть в школьный туалет.
Прикрыв за собой дверь и отгородившись от шума, ответила:
— Да, это я. Кто говорит?
— Это адвокат господина Илантьева. Меня зовут Вадим Андреевич Соколов. Вы сейчас можете говорить?
Низкий, бархатисто-располагающий голос с учительски-четкой дикцией и неторопливостью заставлял вслушиваться в речь, привлекал к себе внимание. Тори сперва кивнула, потом сообразила, что собеседник ее не видит и отозвалась:
— Я вас слушаю.
— Хорошо. Я сейчас нахожусь у Антона Сергеевича. У нас с ним к вам просьба будет небольшая. Я сейчас передам Антону Сергеевичу трубку, чтобы у нас с вами не приключился испорченный телефон.
Виктория шумно выдохнула, прислонилась к стене. По школьному коридору рассыпался трелью звонок, шум и гам усилился, но почти сразу стих — начался урок. Тори дернула ручку двери, выглянула. Убедившись, что рядом никого, вышла и торопливо направилась к библиотеке.
В трубке прошелестел голос Илантьева.
— Виктория… Тори.
— Да, Антон, я слушаю, — она взбежала на второй этаж, свернула в коридор. Сердце билось учащенно, но она списывала это на быструю ходьбу. И старалась, чтобы голос звучал ровнее и сдержаннее. «Ты всего лишь случайная знакомая», — напомнила она себе, отпирая дверь библиотеки.
— Вы сейчас где находитесь?
— На работе.
В его голосе почудилось разочарование:
— А, ясно. Но вы ведь планировали быть у меня дома?
Виктория почувствовала, как к щекам прилила кровь. Дотронулась ладонями, будто надеясь сбить пламя, кивнула:
— Да, конечно, я ведь обещала присмотреть за Бонифацием. С ним вес в порядке, не беспокойтесь, Антон, я с утра пришла и выгуляла его.
— Пришла? Я думал, вы останетесь у меня, переедете… Мне, право, очень неловко, — он озадаченно откашлялся.
— Не обращайте внимание, мне так даже удобнее, — заверила Тори, поймав себя на ощущении небольшого торжества: она не прислуга, она просто помогает ему с собакой.
Илантьев вздохнул:
— Как знаете… Но я о другом. Адвокат… Вадим Андреевич… считает, что кое-что в материалах дела может сыграть на мое скорейшее освобождение. И я кое-что вспомнил.
