Михаил Петров - Гончаров приобретает популярность
– Ты все-таки взялся тащить то церковное дело?
– Да, и я его добью, – накручивая диск, уверенно ответил я.
– Если не добьют тебя.
Отец Никодим оказался дома, чему я был несказанно рад, впрочем, и он тоже. После немногословных приветствий я спросил, как обстоят дела с матушкой.
– Не так хорошо, как хотелось бы. Вы обещали…
– Да, поэтому ждем вас сегодня после обеда у себя дома, – оборвал я его и, положив трубку, обратился к полковнику: – Вы сегодня после обеда располагаете некоторым временем?
– По-моему, ты уже все сказал вместо меня. В два часа я буду дома.
– Ну вот и отлично. Это на тот случай, если я вдруг задержусь.
* * *Клара Оттовна Старикова сегодня немного припозднилась. Я успел выдуть две чашки чаю, прежде чем эта миловидная особа дала о себе знать.
– Валентина Николаевна, немедленно уберите мусор от подъезда и прогоните шелудивых собак, что разлеглись на ступеньках, – зычно и требовательно заявила она о своем приходе. – Совсем распустились. Не гостиница, а горьковская ночлежка. Чтобы через пять минут был полный порядок, в противном случае сниму энный процент с заработной платы. За исполнением я прослежу сама.
Выдав начальственный гневный нагоняй, она наконец вошла в приемную, и мое присутствие если ее и обрадовало, то виду она не подала.
– А, это вы? – стремительно проходя в кабинет, промежду прочим заметила она и хотела закрыть за собой дверь, но в последний момент передумала и предложила войти. – Доброе утро, господин Гончаров, извините за мою несдержанность. Вы, вероятно, все слышали, но честное слово – уже сил нет ругаться с моими неряхами.
– Не извиняйтесь, я совершенно вас понимаю. Русская баба, она такое существо! Пока ее носом в грязь не ткнешь, она пальцем о палец не ударит.
– Не иронизируйте, это действительно так. В грязи зачаты, в грязи и живут.
– А вы сами? – чувствуя, как снизу к горлу поднимается зеленая злость, непринужденно спросил я.
– Что я сама? – удивилась она, не понимая вопроса.
– Сами-то позабыли, в каком свинарнике были зачаты?
– Ну знаете ли… – зашлась она от гнева и, еще не решив, как со мной поступить, резко села в свое кресло. – Где вы воспитывались?
– В интернате для дефективных детей. Наши воспитатели любили говорить, что мы зачаты в грязи и в пьянстве. Наверное, после этого я не люблю, когда мне об этом напоминают.
– Не могу понять, говорите вы серьезно или в очередной раз шутите?
– Не вижу особой разницы. А тем более вы-то оскорбили всерьез.
– Кого? – искренне удивилась она.
– Да ту же русскую бабу, каковой, кстати сказать, являетесь сами.
Закусив губу, она помолчала, соображая, не выгнать ли меня вон, пока наконец не нашла единственно верного решения.
– А ведь вы правы, – принужденно улыбнувшись, признала она.
– А я всегда прав.
– Но мусор от двери все равно убирать нужно.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, но только не унижая достоинство.
– Согласна, – закуривая, подвела она итог драчке. – А вы ко мне по какому поводу?
– Хотел задать вам ряд вопросов. Нет ли вестей от вашей французской мамы?
– Нет, как уехала со своим ненаглядным, так словно в воду канула. Но я не удивляюсь. Письмами она меня никогда не баловала. Одно-два в год, не больше.
– Понятно. Клара Оттовна, слышал я, что в вашей гостинице есть некоторый хитрый номер, который находится под вашим личным контролем. Это правда?
– Если вы имеете в виду какую-то потаенную комнату времен Людовика XIV, то я в первый раз о такой слышу.
– Нет, речь идет о резервной комнате под номером ноль.
– Она не находится под моим личным контролем, просто мы ее держим до последнего на случай приезда какого-то экстренного клиента.
– И пять дней тому назад ее занимал именно такой экстренный гость?
– Это вы о ком говорите?
– О том человеке, который в этом номере проживал. Причем проживал без прописки, а по единому вашему велению, что является грубейшим нарушением.
– Ах, вы о том типе, – сразу вспомнила Клара и схватилась за голову.
– Да, о нем. Кто он такой, как его фамилия и где он проживает?
– Господин Гончаров, ну откуда же мне знать.
– А что, вы так вот просто можете лично вручить ключ от номера человеку с улицы, даже не посмотрев его паспорт или в крайнем случае какое-то удостоверение? Не кажется вам это немного странным?
– Да нет же, все гораздо проще. Поселить этого мрачного субъекта меня попросила мать, что я и сделала. Она за него платила и держала ответ.
– Взгляните, пожалуйста, – показал я портрет, – это он?
– Вне всякого сомнения, такого ни с кем не опутаешь.
– Тогда объясните мне, почему он продолжал проживать некоторое время уже после того, как ваша драгоценная матушка выехала?
– Все очень просто – так было ею уплачено за номер. Как видите, ларчик открывается просто. И если это все, что вы хотели от меня узнать, то…
– …то позвольте вам выйти вон? Я правильно вас понял? – спросил я и угрожающе добавил: – Ну что ж, до скорого свидания, уважаемая Клара Оттовна.
Выйдя на крыльцо, я убедился, что здесь приказ начальника – закон для подчиненных. Валентина Николаевна усердно сметала жухлую листву и старательно утрамбовывала ее в ведра. Блохастые собаки, имевшие несчастье заниматься утренним туалетом возле входа, видимо обидевшись, отбыли в неизвестном направлении.
– Бог в помощь, Валентина Николаевна подходя ближе, поздоровался я с уборщицей. Однако строга у вас начальница.
– А как же, порядок должен быть во всем, – охотно отозвалась она. – А я что-то сегодня расклеилась, совсем забыла крылечко подмести, вот и получила.
– Всяко бывает, не расстраивайтесь. Валентина Николаевна, вы помните, как здесь проживала супружеская пожилая чета из Франции?
– А как же не помнить, вежливые и обходительные люди, по-русски хорошо понимают, как же не помнить? Яков Иосифович мне несколько раз мороженое покупал. Хорошие люди, не чета нашим.
– А не подскажете мне, когда и как они съехали?
– Отчего же не сказать – скажу, я как раз улицу здесь мела. А было это утром пять дней назад. За ними пришло такси. Они погрузились и уехали.
– Их кто-нибудь провожал или, может быть, сопровождал?
– Провожала их сама Клара Оттовна, а вещи им носил наш охранник Пашка.
– То есть они уехали одни?
– А то с кем же? Клара Оттовна сказала, что домой, на родину, через Москву направились.
* * *Дом под номером 20 по Березовому бульвару ничем особенным не отличался. Шестую квартиру на втором этаже охраняла металлическая дверь, сквозь которую был хорошо слышен работающий телевизор. Однако на мои продолжительные и настойчивые звонки никакой реакции из шестой квартиры не последовало, зато из седьмой вышла молодая женщина и с любопытством спросила:
– Не отвечают?
– Не отвечают. А телевизор орет на полную катушку.
– Странно, пожилые люди, а такая беспечность. И вчера было то же самое.
– Что то же самое? – зацепился я вопросом.
– Вечером приходил какой-то мужчина и, как и вы, не мог дозвониться, хотя, как и сейчас, в квартире громко то пел, то говорил, то стрелял телевизор.
– Наверное, нужно вызывать милицию и ломать дверь, – выдвинул я предложение.
– Зачем же ее ломать? – удивилась она. – Вика мне оставила две пары ключей. Одну я отдала квартирантам, а другая так и висит у меня.
– Вика Симонова? – начиная что-то соображать, спросил я.
– Ага. Она на год к мужу на Дальний Восток укатила, а меня попросила подобрать подходящих квартирантов. Я дала объявление, и отбою от желающих не было. Но первого встречного я пускать не стала, ждала, когда явится кто-то посолидней. А пять дней назад появились эти Рафаловичи, и я, не раздумывая, с ними столковалась.
– Давайте ваши ключи, посмотрим, что там у них творится, вдвоем-то не так страшно.
Ну вот, теперь, кажется, все встает на свои места. Как я и предполагал, не могла Зоя Андреевна уехать просто так, несолоно хлебавши. Не такой она человек.
– А может, сначала вызовем милицию, а уж потом будем открывать? – поделилась своими сомнениями осторожная соседка.
– Милиция будет шибко ругаться, если откроет дверь и никого там не найдет, – возразил я и тем самым подтолкнул ее к действиям.
В опрятной, уютной комнате Яков Иосифович безмятежно спал в кресле перед телевизором, а Зоя Андреевна, накрывшись пледом, удобно устроилась на диване.
– Они спят, – шепотом сообщила соседка. – Зря только их потревожили.
– Спят, – мрачно подтвердил я, прикоснувшись к холодной руке Рафаловича. – Спят и видят райские сны. Им больше уже никогда не проснуться. Вызывайте милицию.
– А они… – что-то хотела спросить молодайка, но, передумав, тихо упала в обморок.
Этого мне только не хватало. Вместо того чтобы заниматься нужным и полезным делом – шмоном квартиры, я был вынужден всю свою энергию и внимание переключить на чувственную даму. Впрочем, кружки воды хватило, чтобы привести ее в сознание.
