Людмила Милевская - Джинн из консервной банки
«Надо продолжить преследование», – приказала она себе и опасливо поглядела на подъезд.
Входить в него очень не хотелось. Дом был мрачен и не вызывал приятных ощущений. Более того, он нагонял жуть. Ольга поежилась от страха и подумала: «Вряд ли там безопасно. Что могло понадобиться Луи в этой дыре? Знаю я такие дома, в них живут одни нищие. Если происходит то, что я предполагала, то риск слишком велик, но ничего не поделаешь… Или плюнуть на все и вернуться в постель?».
Однако любопытство оказалось сильнее страха. Несмотря на тревожные предчувствия, Ольга заставила себя войти в подъезд. Она сделала несколько шагов по скрипучей деревянной лестнице. Ступени завизжали, как придушенный поросенок.
«Да, тут сигнализация не нужна, вор не подкрадется беззвучно», – подумала Ольга, останавливаясь и испуганно прислушиваясь.
Дверь одной из двух квартир на площадке второго этажа была слегка приоткрыта. Оттуда доносились возбужденные голоса.
Мужской она легко узнала по своеобразному тембру Жаррона. Другой голос был женским. Владелица его говорила по-французски с ужасным акцентом. Она была возбуждена и все время срывалась на крик.
С первых же минут Ольге стало ясно, что ни о каком любовном свидании не может быть и речи: Жаррон был очень зол. Она на какое-то мгновение даже почувствовала разочарование. Слишком велико было желание тут же на месте уличить Луи в неверности. Ведь она так ловко его выследила. И уже привыкла к предательству, уже другого от людей и не ждала.
Глава 11
Всей массой опираясь на перила, Ольга сумела заставить ступени скрипеть тише. Таким образом она добралась до второго этажа и остановилась у самой двери, вслушиваясь в диалог Жаррона с таинственной незнакомкой.
– Ну ты неправа. Я так не могу. Ты же понимаешь, что положение, в котором я оказался, обязывает, – мягко, с умиротворяющими нотками призывал Луи к разуму незнакомку.
– Глупости! Чепуха! Отговорки! – громко возмущалась та.
– Нет, я не могу допустить со своей стороны неблагородных поступков. Положение меня обязывает…
– Положение?!
– Да, положение обязывает, – продолжал увещевания Жаррон, но незнакомка фыркнула и грубо прервала его:
– Ха! Обязывает? Ты смешон! Какое благородство! Обязывает к чему?!
– Как к чему? Неужели не понятно? Ребенок! Я скоро стану отцом.
Раздраженный смех прозвучал в ночной тишине невероятно громко и вновь раздался склочный женский голос:
– Ребенок? Наивная простота! Да у него за несколько месяцев ты четвертый отец. И каждый был уверен, что именно он автор ее проекта.
– Это не совсем так.
В интонациях Жаррона стало явственно проступать раздражение.
– Я все знаю, – сердито воскликнул он. – Не думай, что глаза мне откроешь. У меня есть неопровержимые доказательства, что отцом будущего ребенка являюсь все-таки я, Луи Жаррон. Доказательства! Слышишь? Все по времени сходится.
– Доказательства? – Ее голос сумел выразить все презрение к человеческой глупости. – По времени сходится?
– Да. Я уверен.
В квартире раздались мелкие шаги и вновь прозвучал злорадный смех.
– Да ты с этой старой сукой совсем мозги потерял. Твои доказательства я сама покупать ходила. А что до времени, так можно ли определить от какого кобеля щенки, если сука побывала под всей сворой?
– Мерзавка, не смей так о ней! – закричал Жаррон. – Не смей, а то я тебя ударю!
Ольга никогда не слышала, чтобы он в подобном тоне разговаривал с женщиной, да еще и с Мариной, которой явно симпатизировал в России.
Марина тем временем перестала бушевать и перешла на уговоры.
– Луи, – голос ее стал мягким и ласковым, – ты же клялся мне в любви, говорил, что не можешь без меня жить. Я верила тебе… Мне ничего и не нужно, главное, чтобы ты был со мной. Неужели я хуже этой старой шлюхи?
«Хочет через него получить французское гражданство», – догадалась Ольга.
Жаррон молчал. Послышались всхлипывания, после длинной паузы Марина с надрывом продолжила:
– Луи, дорогой! Ну чем привлекла тебя эта старушка?
– Перестань о ней так говорить, это глупо, знаешь сама. Ольга выглядит потрясающе. Если ты не перестанешь, я уйду, – пригрозил Жаррон.
– Эта старая грымза эгоистка, – словно не слыша его, сказала Марина. – Ты молод, красив, талантлив. Зачем тебе она? Она богата, это правда, но я могу дать тебе больше. Я скоро буду тоже богата, невероятно богата, и смогу родить тебе не одного ребенка, а сколько пожелаешь. И все они будут твои. Без доказательств и сомнений. Я красива и молода, а она через несколько лет будет ужасна. Ты просто остолоп, если этого не понимаешь.
– Прекрати, а то я сейчас же уйду. Прекрати по-хорошему! – В голосе Жаррона послышалась угроза: – Я не хочу больше продолжать….
Марина его перебила и с жаром заговорила:
– Ты не представляешь сколько сил я положила на то, чтобы мы были вместе, через какие муки и опасности прошла. И теперь, когда осталось совсем немного до победы, ты так подло меня предаешь?!
Последние слова подействовали на Жаррона отрезвляюще. Он ощутил угрызения совести и растерялся.
– Марина, милая, обстоятельства так сложились, – неуверенно начал он, но запнулся, увидев, как изменилось ее лицо.
Она с ужасом глядела мимо него. Жаррон оглянулся и тоже обомлел: в дверях стояла Ольга.
– Так каким же образом, дорогая моя, ты собираешься разбогатеть? – спросила она у Марины, брезгливо рассматривая комнату и убогую обстановку. – Сильно разбогатеть. Насколько мне известно, ты, голубушка, блефуешь в надежде одурачить Луи. Хочешь с помощью одних лишь посулов отбить у меня любимого? Дураку понятно, кроме как на мои деньги тебе рассчитывать не на что. Что ты задумала, расскажи?
Жаррон окаменел, Марина тоже застыла, Ольга ждала ответа. Пауза затягивалась.
Наконец Марина очнулась и принялась копаться в сумочке в поисках сигарет. Луи попытался что-то сказать, но не нашел подходящих слов. Махнув рукой он отвернулся и от Марины и от Ольги.
– Так что же ты молчишь? – с ядовитой усмешкой воскликнула Ольга. – Может, объяснишь, подруженька, откуда на тебя должно свалиться неожиданное и, главное, огромное богатство? Думаю, это интересно не только мне.
– Объясню, – голос Марины прозвучал глухо и невыразительно. – Обязательно, радость моя, объясню.
Ее сумочка упала на пол. Луи вскрикнул: в руке Марины появился массивный короткоствольный револьвер.
– Как тебе этот аргумент? Не кажется слишком слабым? – ухмыляясь, по-французски спросила она. – Ты сделала глупость, когда захотела знать правду. Не радуйся, если ты докопался до истины, лучше подумай, как будешь вылезать из ямы.
Ольга попятилась. Она побледнела и с ужасом переводила глаза с револьвера на искаженное злобой лицо Марины и обратно. На бледном лице Жаррона тоже отразился испуг.
– Но ты же не станешь стрелять? – хриплым голосом спросил он.
– Почему же не стану? – удивилась Марина. – Может, ты помешаешь мне?
– Сейчас я вызову полицию, – пригрозил он.
– Полицию? Насмешил. В этом районе не водится полиции. Здесь, если и бегают, то от полиции, а не за ней, так что…
Марина выразительно повела стволом револьвера. Жаррон сунул руку в карман, но не решился вытащить сотовый телефон. Ольга продолжала молчать.
– Ну что, старая дура, – рассмеялась ей в лицо Марина, – дрожишь? Ты все еще сомневаешься выстрелю я или нет? Не сомневайся. Сама приперлась и сама напросилась. Впрочем, я не в обиде, так даже лучше: семь бед, один ответ.
Она смотрела на Ольгу так, будто выбирала место куда всадить пулю.
– Чего ты хочешь? – не своим голосом спросила та.
– Тебе же интересно откуда придет ко мне богатство, – презрительно усмехнулась Марина, – вот я и хочу рассказать. Любопытство перед смертью – вещь похвальная, даже заслуживающая уважения.
– Марина, – с трудом выдавила из себя Ольга. – Одумайся…
У нее не было сомнений выстрелит ли подруга, она знала: выстрелит. Был слабый шанс договориться, Ольга попыталась это сделать, но ее прервал грубый окрик Марины:
– Заткнись, стерва! Заткнись и слушай, если не хочешь сдохнуть в неведении!
Марина шумно и тяжело дышала, лицо ее исказили злоба и ненависть, а револьвер опасно вздрагивал в побелевшей от напряжения тонкой руке.
– Ты думаешь, – уже по-русски продолжила она, – все происходило само по себе? Ошибаешься!
Она хрипло рассмеялась. От этого смеха по телу Ольги прошел мороз.
