Дарья Донцова - Дед Снегур и Морозочка
Тридцатого декабря около полуночи Тимофей, одетый в костюм Деда Мороза, позвонил в дверь квартиры, в которой Антон Георгиевич тогда поселил Валю Белкину. Наивная семнадцатилетняя Валюша распахнула дверь и захлопала в ладоши:
– Ой! С Новым годом!
– Есть у меня для хорошей девочки сюрприз, – загудел «дедушка», вытаскивая из мешка наряд Снегурочки, – надевай, внучка, поедем туда, где нас ждет Антон Георгиевич!
В юности у женщин, как правило, отсутствует чувство самосохранения. Вчерашнюю школьницу легко подбить на любую авантюру, а в Новый год даже пожилые люди ждут чудес. Если у Вали и могли возникнуть сомнения, то, услышав имя ректора, она со счастливым визгом переоделась и пошла с Тимофеем.
Пара Дед Мороз и Снегурочка не вызвала тридцатого декабря ни малейшего удивления у редких прохожих. Лицо Тимофея было скрыто накладными бровями, усами и бородой, а хорошенькую мордочку Белкиной занавешивала белокурая челка и толстые косы парика.
Тимофей без проблем провел жертву в подвал института, задушил ее, протащил тело по подземному тоннелю, раздел, протер водкой, вытащил наружу через люк и оставил на дороге, накрыв пледом, прихваченным из кабинета профессора.
Тимофей надеялся, что милиция сразу поймет, кто совершил убийство. Труп находится в шаге от входа в коллектор, через который можно легко попасть в здание театрального училища имени Раевского, на мертвой девушке плед из кабинета ректора, ну что еще надо? Сыщику требуется лишь сконцентрироваться, и можно заковать преступника в наручники. Но милиционеры оказались не так умны, никто из них не заглянул в вуз.
Сначала Тим испытал горькое разочарование, но потом он увидел понурого Антона Георгиевича и воспрял духом. Ректору было явно тяжело морально и физически. Тимофей не перестал посещать дом Крутиковых и прямо питался скорбными эмоциями ректора. Сделать мерзкому мужичонке плохо оказалось намного приятнее, чем засадить его за решетку, а слова Лилии Петровны: «Антон в последнее время очень сдал, бросил писать книгу, у него творческий кризис», – доставляли студенту безграничную радость.
От слов Лилии Петровны у Тимофея быстрее билось сердце, душу переполняло чувство удовлетворения, голова кружилась, парня словно ласковая волна уносила в море.
Агата больше не снилась брату. Теперь ему по ночам виделась Валя Белкина: вот она тихо оседает на пол и остается лежать, раскинув руки. Пальцы Тимофея медленно сжимают шею жертвы, под ними ощущается нечто вроде ребристой трубки, которая вдруг лопается со странным шипящим звуком.
Если прежде подобное видение повергало Тима в ужас, то теперь он получал от него острое удовольствие и стал вызывать в памяти будоражащую картину днем. Эмоции захлестывали его, Тимофей, еще недавно ничем не приметный середнячок, стал успешно играть этюды и учебные спектакли, педагоги в один голос заговорили о развивающемся таланте и «актерском нерве». Тим лишь скромно опускал глаза, «нерв» у него безотказно появлялся всякий раз после того, как в мозгу возникала картина смерти Белкиной.
Тимофей ощущал себя счастливым до конца июля, а потом Антон Георгиевич вдруг повеселел и начал снова «писать книгу». Поняв, что ректор обзавелся очередной юной метрессой,[9] Тимофей испытал такое негодование, что провалил выпускной спектакль. Крутиков-то оказался на редкость жизнелюбивым, он опять соблазнил юную девицу! И Тимофей решил лишить ректора этой радости. Он получил диплом, Антон Георгиевич пристроил его в театр, но Тимоша не испытывал к ректору ни малейшей благодарности, он уже планировал новое убийство.
Ясное дело, Тиму не приходило в голову, что он превращается в серийного убийцу, но, как все преступники, юноша предпочел идти проверенным путем. Со следующей юной любовницей Антона Георгиевича он расправился так же, как с Валей Белкиной, только на этот раз, кроме пледа, Тим заботливо положил возле тела золотые часы ректора, на которых имелась гравировка «Любимому профессору от выпускников театрального училища имени Раевского». Обнаружить преступника, имея на руках столь заметную улику, пустяковое дело. Тим очень надеялся, что тупоголовые милиционеры наконец сообразят, кто душит неудачливых абитуриенток, свяжут вместе два преступления, ведь нынешнее добуквенно повторяло прошлогоднее. Единственное отличие состояло в месте, где Тим бросил тело. На этот раз люк находился ближе к институту. И что бы вы думали? За Антоном Георгиевичем снова не пришли! Тимофей обозлился на глупость сыщиков, но потом прочитал в одной из газет материал о преступлении, в котором ни словом не упоминалось о часах, и сообразил: на золотую вещицу наткнулся бомж и утащил «ходики». Глупо подбрасывать в качестве улики столь дорогой предмет. В третий раз Тим поведет себя умнее, а то, что третий раз непременно случится, актер не сомневался…
Лилия Петровна замолчала и начала хрустеть пальцами. Я вздрогнула: неприятный звук навеял воспоминания, показавшиеся неожиданно важными, но мне было недосуг рыться в памяти. У меня вырвалось замечание:
– Тимофей, похоже, страдал психическим заболеванием.
Лилия Петровна прекратила издеваться над своими руками.
– Простите, я нервничаю, и срабатывает привычка, понимаю, что людей от этого звука передергивает, но действую бездумно, это что-то вроде тика. Да, Тимофей сумасшедший, я знала, что рано или поздно он примется снова убивать.
– Если основной целью парня являлась месть Крутикову, то после того, как ректор очутился за решеткой, Тимофей должен был успокоиться, – удивилась я, – мечта сбылась, враг повержен, выставлен на позор, чего еще желать?
Лилия Петровна возразила:
– Вы рассуждаете как обычный человек. А Тимофей актер с явными психическими отклонениями. Ему понравилось убивать. После того, как Морковкин лишал жизни очередную девушку, он испытывал невероятный прилив энергии, начинал блистать в спектаклях. Думаю, он питался некоей субстанцией, которая покидает тело в момент кончины, пил ее, словно вампир.
– М-да, – пробормотала я, – смелое предположение.
Жена ректора схватила со стола маленький календарик и стала вертеть его в руках.
– Когда Антон очутился в СИЗО, Тимофей понял, что жажда убивать никуда не делась, более того, стала нестерпимой. Как-то вечером он сел в вагон метро и увидел напротив девушку, читавшую книгу. Пассажирка рассмеялась над текстом, запрокинула голову и невольно обнажила шею. Тимофея подняло со скамьи, он сделал шаг, тут же опомнился, сел на место, подсунул под себя руки, закрыл глаза и с трудом добрался до станции. На эскалаторе наткнулся на другую женщину. Ее полная белая шея показалась ему такой манящей, что пальцы Тима сами собой зашевелились, он ощутил, как под ними разрывается ребристая трубка, мысленно услышал хруст и… пошел за бабой. Слава богу, ту около выхода встретил муж, они, обнявшись, убежали, а Тимофей в изнеможении привалился к какому-то ларьку. Несмотря на перенесенный стресс, он сообразил: одно дело тщательно подготовить преступление, и совсем другое – напасть на первую попавшуюся идиотку. А таких дур вокруг было много, еще чуть-чуть, и он не сможет справиться с собой. И тогда артист позвонил Лариону со словами: «Помоги, умираю».
Лилия Петровна обхватила голову руками, а я ошарашенно уточнила:
– Антон Георгиевич решил спасти сына от правосудия? Признался в убийствах девушек, но не захотел взвалить на себя смерть Агаты?
Лилия моргнула.
– Ларион считал, что Антон испытывал огромный комплекс вины. С одной стороны, он понимал, что не может признать детей своими, с другой – мучился, что их воспитывает другой мужчина. Николай был хорошим отцом, но он вечно был занят, времени у него хватало лишь на вечерний поцелуй. Антон же брал Агату с Тимой на прогулки, сражался с ними в шахматы, читал им книги. Смерть дочери оглушила его, игру в дочки-папочки он затеял после кончины Агаты, представлял себе, что его девочка жива, был счастлив, что наконец-то может откровенно признаться ей в отцовстве.
Я закашлялась и пробормотала:
– Похоже, у Крутикова тоже были проблемы с психикой. Отец передал сыну не совсем здоровый набор генов. Но каким образом удалось убедить ректора назваться убийцей?
Лилия Петровна поморщилась.
– Долго уговаривать его не пришлось. Две из убитых девочек еще не достигли совершеннолетия. Антону Георгиевичу грозил немалый срок за совращение малолетних, его карьера была погублена. Вера наладила с бывшим любовником переписку, а потом ей устроили незаконное свидание с Крутиковым. Знаете, Верочка умеет убеждать, она отличная актриса, и Антон решил спасти сына.
– Ладно, – не успокаивалась я, – у Крутикова слегка съехала крыша, но вы-то! Почему вы не побежали к следователю?
Лилия Петровна резко выпрямилась.
– Впереди мужа ждал суд, позади был почти год позора. Представляете, каково это – сидеть в клетке, смотреть на зал, где собрались коллеги и журналисты, а потом выслушивать обвинительный приговор? Антону Георгиевичу грозил огромный срок. Знаете, как на зоне живут растлители малолетних? Представляете себе ректора театрального института, человека, наизусть цитирующего классические пьесы, в бараке с уголовниками? Антон никогда не дрался, даже в юности, его бы уничтожили через пару месяцев. А вот в случае признания им убийств возникали серьезные сомнения в психическом здоровье Крутикова, да и Вера обещала посодействовать с диагнозом. У Морковкиных огромные связи, и они одни волновались за Антона, остальные друзья от него отвернулись. Но психиатрическую лечебницу Вера пообещала нам лишь в случае признания мужа в убийстве.
