Дело одинокой канарейки - Дельвиг Полина Александровна

Даша почувствовал себя бесконечно усталой. Весь мир словно ополчился против нее. Никто ее не любит и не хочет ей помочь.

– Ну так что? Скажешь мне правду?

– Правду? Конечно, скажу. – Она посмотрела подполковнику прямо в глаза. – Перед смертью Кока хотел подарить мне какую-то безделушку. А больше я ничего не знаю. Клянусь твоим здоровьем.

Глава 25

Зеленая папка была в два раза толще остальных из-за того, что, вопреки обыкновению, здесь хранились данные на двух людей сразу. Герман взял фотографию мужчины и женщины, сидевших прямо и напряженно.

Эту пару он не хотел брать. Не хотелось изменять правилу – работать только с одиночками. Два человека – это уже связь, это семья – значит, друзья, знакомые, телефонные звонки.

Помнится, он без особой надежды подходил к проволочной калитке маленького частного домика на окраине Билефельда, но как только открылась дверь и в нос ему ударила невыносимая вонь, сразу подумал, что, может, не все так уж и бесперспективно.

– Вам звонили, – сказал Лозенко, протягивая в щелку, ограниченную цепочкой, свое удостоверение.

Неказистый мужичок в засаленной майке цапнул документ и несколько минут пристально изучал его.

– Чего вы хотите? – наконец проскрипел он из-за двери.

– Простите, мы не можем переговорить у вас? Или во дворе?

– Мы с журналистами дел не имеем.

– Во-первых, я не журналист, – терпеливо пояснил Герман, – а во-вторых, хотел предложить вам за интервью деньги.

Некоторое время по ту сторону двери было тихо. И вдруг откуда-то сверху послышался резкий женский голос:

– Беня, это провокатор. Скажи ему, чтобы убирался.

– Вы слышите? – Мужичок явно обрадовался. – Убирайтесь вон, молодой человек, с нами такие номера не пройдут!

– Какие еще номера? – Лозенко прислонился к перилам и посмотрел на часы: надо возвращаться в аэропорт, чтобы успеть на рейс до Малаги. – Мне кажется, вы принимаете меня за кого-то другого... Я ничего от вас не хочу, наоборот, хочу предложить солидную сумму.

Волосатая рука выпихнула удостоверение, оно шлепнулось на мокрое крыльцо, дверь с грохотом захлопнулась.

В первую секунду Герман просто оторопел. Такого хамства себе не позволяли даже бывшие директора универсамов. Его охватила ярость. Пусть он не заработает ни копейки, но этих двух недоумков придется наказать. Однако стоило ему сделать шаг в сторону, как дверь распахнулась настежь.

– Проходите, – буркнул мужичок с нескрываемой ненавистью. – Жена сейчас спустится…

Послышался скрип. Герман обернулся и увидел, как с покатой лестницы медленно съехало инвалидное кресло. В кресле сидела немолодая женщина с неприятным одутловатым лицом и свалявшимися волосами. Одета она была в халат, который выглядел просто тряпкой – то ли застиран, то ли засален.

– Моя жена инвалид первой группы, а эти фашистские наемники не хотят платить ей пенсию.

– Ваша жена инвалид? – искренне удивился Лозенко. Вот так так! В деле об этом не было ни слова.

У мужичонки что-то промелькнуло в глазах:

– Вы не знали? Вы правда не знали?

Но Герман уже пришел в себя. Произошла ошибка, надо поскорее отсюда сматываться.

– Откуда же я мог знать? – с расстановкой ответил он. – Я из России, мне поручено искать людей, давно эмигрировавших из Советского Союза, и писать о наиболее интересных судьбах. Я не знал, что у вас такое горе, прошу прощения. Позвольте, я заплачу вам пятьдесят марок в качестве компенсации за беспокойство и...

– Беня, он не из социалки, посмотри на его часы, – все так же резко, но уже без истерических интонаций произнесла женщина и впервые обратилась к Лозенко напрямую: – А сколько вы хотите нам заплатить за интервью?

Герман оказался в сложном положении – эти люди не подходили ему, но просто так развернуться и уйти он уже не мог. Вони будет по обе стороны границы.

– Да, честно говоря, пустяковая сумма: работы много, а в вашем состоянии...

– Сколько?

– Три-четыре тысячи...

– Мы согласны.

– Боюсь, что это невозможно.

– Вы же сами пришли! Или инвалиды вас не интересуют?!

– Что вы, что вы! – поспешил успокоить разошедшуюся женщину Герман. – Дело совсем не в этом.

– А в чем?

– Если вы нам подойдете, я имею в виду, если ваши рассказы нам подойдут, то необходимо ехать в Москву, а там, вы сами знаете, условий таких, как в Германии, для инвалидов нет. Боюсь, вы окончательно расстроите свое здоровье.

Женщина буравила Германа черными злыми глазами:

– Беня, увези меня. Мне нужно с тобой поговорить.

Лозенко остался в одиночестве. У него возникло непреодолимое желание потихоньку выскользнуть из этого затхлого помещения, сесть в свою машину и мчаться прочь быстрее ветра. Останавливал его страх перед скандалом – такие люди ни перед чем не остановятся. Надо же было так вляпаться. Придется проверять информацию более обстоятельно.

Скрипнула дверь. Парочка вновь появилась в гостиной. По их лицам Герман понял, что они решили для себя что-то очень важное.

– За десять тысяч мы поедем, – сказала женщина. – Только деньги вперед. Знаем мы современную Россию... Проходимцы.

Лозенко криво улыбнулся. Надо же какая сволочь – и денег хочет, и в лицо плюет.

– Извините, но, боюсь, это невозможно, – холодно произнес он и взялся за дверную ручку. – Перелет, волнения, ваше самочувствие ухудшится, а потом вы подадите жалобу. У нас такие случаи уже были.

В глазах хозяев промелькнуло сожаление, словно они хотели показать гостю фокус, а тот его уже знал. Хозяйка скривилась и нехотя проговорила:

– На самом деле я могу ходить самостоятельно. Но иногда перед дождем ноги так начинают болеть, хоть на стену лезь... Беня, не стой столбом, предложи гостю...

Лозенко в ужасе замер – в этом доме он не смог бы выпить даже колу из бутылки.

– ...стул.

– Спасибо, – с облегчением выдохнул он. – Что вы сейчас говорили про ноги? Я не очень понял...

– Софочка сказала, что ножки у нее болят только перед дождем, так что в Москву она поехать сможет. Разумеется, за ваш счет.

– Ага. – Герман потер глаза.

Он почти ненавидел этих людей. Значит, данные были верными, видимо, Фриманы пытаются выбить из немцев досрочную пенсию или что-нибудь в этом роде и поначалу приняли его за работника социальной службы. Значит, надо опять все переигрывать.

– Видите ли, я... Наша компания снимает многосерийный документальный фильм об эмигрантах. Нам было бы интересно записать и ваш рассказ...

– Сначала заплатите, а потом мы подумаем, стоит ли с вами связываться.

– Сколько же вы хотите? – Лозенко, не скрывая, усмехнулся.

– Триста марок!

– Триста? – Разумеется, он прямо сейчас мог засунуть этому огрызку и в два раза больше, но по правилам игры стоило взять тайм-аут. – Не многовато ли за одни раздумья? Хотите, заплачу вам пятьдесят марок за полчаса разговора, а там вы уже сами решите, как поступать дальше.

– Беня, бери деньги, но скажи, чтоб не доставал ни фотоаппарата, ни магнитофона!

– Давайте деньги, но не вздумайте нас фотографировать или записывать на пленку – у нас хорошие адвокаты.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Лозенко, протягивая хозяину хрустящую купюру.

Глава 26

1

– Не верю я ему, понимаешь, не верю!

Даша, закинув ноги на журнальный столик, в третий раз попыталась прикурить сигарету, но дешевая пластиковая зажигалка только щелкала, не давая никакого пламени.

– Думаю, его ко мне прикрепили. Можешь себе представить: каждый раз, как он только меня видит, сразу же делает предложение.

– Какое? – равнодушно спросила Аня, которая уже битый час разглядывала через окно проплывающие по осенней синеве облака.

– Что значит – какое? Замуж, конечно.

– Ну так выходи, раз предлагает.

Даша со злостью запустила зажигалкой в приоткрытую балконную дверь и саркастически рассмеялась: