Ирина Хрусталева - Глоточек свеженького яда
– Ничего с этими делами не случится, Владимир Иванович. Родственников нет, которые бы над душой стояли. Месяцем раньше, месяцем позже, какое это теперь имеет значение? – пробовал уговорить разбушевавшегося генерала Андрей.
– Что значит – какое имеет значение? – еще сильнее взревел генерал. – Ты что, майор, совсем уже с головой дружить перестал? Что мне прикажешь высшему руководству докладывать? Что следователь решил немного отдохнуть от дел и положить его до лучших времен в архив? – продолжал бушевать Владимир Иванович.
Андрей лишь закатывал глаза под лоб, мысленно ругая себя за то, что решил перебить начальство и высказать свою точку зрения.
– И потом, у тебя разве только одно это дело в производстве? У тебя их еще четыре! Кто ими будет заниматься? У меня и так земля уже под ногами горит, только и знаю, что на совещаниях с высшим руководством выслушиваю, как мой отдел плохо работает!
– Работаем, между прочим, не хуже других, – буркнул Андрей, не выдержав несправедливой критики в свой адрес и адрес своих сослуживцев.
– Меня не устраивает «не хуже», мы должны работать лучше, – моментально парировал генерал. – Так, Казаков, вот тебе мой приказ. Через три дня чтобы был здоров!
– Через три дня не получится, Владимир Иванович, у меня же радикулит, люмбаго. Я до туалета не могу самостоятельно дойти, – почти натурально простонал Андрей.
– Ничего! До туалета не можешь, а до управления как-нибудь доковыляешь! – гаркнул напоследок генерал и бросил трубку.
Андрей посмотрел на пикающую трубку и, хмыкнув, положил ее на базу.
– Вообще уйду в отставку, будешь тогда знать, как орать на ценного работника! Мне нужна эта неделя, и хоть ты лопни там, в своем кабинете, а раньше, чем через неделю, ты меня не увидишь.
– С кем это ты там разговариваешь, Андрюша? – спросила Ирина Васильевна, заглянув к сыну в комнату.
– Да вот, мам, с начальством немного пришлось поспорить.
– Что-то серьезное, сынок? – обеспокоенно поинтересовалась женщина.
– Нет, мам, ничего серьезного, не волнуйся, – успокоил ее Андрей.
– С начальством не нужно спорить, Андрюша, нехорошо это, – покачала женщина головой.
– У нас, мам, сейчас демократия, так что спорить позволяется с кем угодно, даже с президентом, – усмехнулся Андрей.
– В наше время такого не было. Начальство нужно уважать, на то оно и начальство, – назидательно проговорила Ирина Васильевна. – Я вот в институте сколько лет проработала, можно сказать, всю свою жизнь. Начальников за это время сменилось, и не вспомнить всех, а я все работала. Так я старалась любому из них угодить, никогда не спорила, всегда была исполнительной, любую работу старалась выполнить добросовестно. У нас предпоследний начальник отдела был моложе тебя, можно сказать, в сыновья мне годился. Но я никогда не давала ему понять, что отношусь к нему несерьезно. Даже когда я видела, что он не совсем прав, я все равно никогда с ним не спорила. Разве он виноват, что такой молодой? Зато грамотный, с высшим образованием. Как я могу с ним спорить, простая служащая?
– Сейчас другие времена, мама. Что же теперь, на цырлах перед ними скакать? Я уже не мальчик, мне это не к лицу. И образование у меня, между прочим, не хуже, чем у моего начальника! Просто еще выслуги лет не хватает, чтобы на его место сесть. Да и не хочу я на его место, – добавил он. – Пусть просто оставит меня в покое, и я ему буду весьма признателен. Нет, ты только подумай! Я ему говорю, что у меня радикулит, что до туалета не могу дойти без посторонней помощи, а он – ничего до управления доковыляешь! И ты хочешь, чтобы я не спорил с таким бессердечным человеком? Нет, мама, здесь ты на сто процентов не права, – резюмировал Андрей и улегся на диван, задрав ноги на спинку.
Женщина вздохнула, поняв, что переспорить своего сына все равно не сумеет. Он всегда был своенравным, с самого раннего детства, и она давно к этому привыкла. Но все равно – старалась иногда высказать свою точку зрения и поучить сына уму-разуму.
– А обманывать, между прочим, я тебе никогда не учила. Тем более симулировать несуществующие заболевания, – проворчала она и скрылась за дверью.
Андрей взял эту неделю, преследуя определенные цели. Ему нужно было найти Анжелику, но не как следователю, который ведет дело о тройном убийстве, а как просто Андрею, которого Лика сбила однажды на своем мотоцикле. Он был почти уверен, что знает место, где может ее встретить, но для этого ему нужно было свободное время. Он его нашел, схитрив и притворившись больным. За что и получил сейчас нагоняй от своего начальника по первое число.
Неделя подходила к концу, но девушка так и не появилась.
«Неужели не придет? Этого не может быть, она обязательно придет», – думал Андрей, сидя в своем автомобиле недалеко от Немецкого кладбища и пристально наблюдая за людьми, которые входили и выходили из центральных ворот. Когда он нашел могилу, то сразу же понял, что за ней кто-то ухаживает. Вся площадка вокруг памятников была очищена от снега, а в больших мраморных вазах стояли огромные букеты свежих цветов. Он долго стоял у ограды, всматриваясь в лица на памятнике.
– Надо же, живьем похоронили, – процедил он сквозь зубы.
Разглядывая снимок, с которого ему улыбалась девушка, он уверился до конца, что она жива. Именно она тогда встретилась ему в коридоре кардиологического отделения, в институте Склифосовского, и именно ее глаза он видел через прорезь шлема мотоциклистки, которая представилась ему Мариной. Только здесь, на памятнике, ее глаза были задорными и веселыми, а тогда, во дворе его дома, на него смотрели немного испуганные и грустные очи…
«Ну почему в жизни существует такая несправедливость? – думал сейчас Андрей. – Почему именно ее выбрала судьба для таких испытаний? Впервые в своей жизни я встретил девушку, от одного запаха которой у меня закружилась голова, как у подростка. Ее глаза не раз снились мне во сне. А от воспоминания о прикосновении ее губ меня до сих пор бросает в жар! А в результате я не могу ее найти, – продолжал размышлять молодой человек. – Теперь я хоть знаю, что это не она убивала Гориных, и это успокаивает. Хотя не могу поручиться, что смог бы арестовать ее, если бы было все иначе. Она теперь наверняка уедет. И что же делать мне? Черт, как же все запуталось!» – тяжело вздохнул он и закурил следующую сигарету.
* * *– Ну вот, девочка, все в порядке, держи документы, – проговорил Вячеслав, протягивая Лике российский и заграничный паспорта. Вместе с ними были и все документы, которые нужно будет сдавать в посольство для получения визы. – Ты должна уехать в течение недели, иначе могут возникнуть проблемы. Сама понимаешь, что это не совсем законно, пришлось нажать на кое-какие рычаги. Благо, у меня масса друзей среди влиятельных людей.
– Спасибо, Вячеслав, – улыбнулась Анжелика. – Не знаю, что бы я делала без вас с Маришкой. Кстати, как там Наташа? – вспомнив про девушку, поинтересовалась она.
– В порядке ваша Наташа, – хмыкнул Вячеслав. – Каждый день передает вам с Мариной привет и не устает меня благодарить. Но девушка в самом деле талантливый программист, можно сказать, от бога. Я даже подумываю сократить ей испытательный срок. Работает, как заведенная, чувствуется, что ей это до безумия нравится. Вчера хорошую идею мне подкинула, она проявляет настоящий интерес к работе. Так что мне еще благодарить вас придется, что подкинули мне такого ценного кадра, – засмеялся Вячеслав.
– Всегда рады помочь, – кокетливо высказалась Марина, только что вошедшая в комнату. – Я тебе сразу говорила, что не пожалеешь. Забыл, что я психологию изучаю? Мне Наташа понравилась с первого раза. Пойди сходи к Димке, он там своей няне разборку с ревом устроил, успокоить его требуется. Сейчас увидит тебя, сразу слезы просохнут, – улыбнулась девушка. – На меня он не реагирует.
Вячеслав направился в детскую комнату, а Марина уселась в кресло, забравшись туда с ногами.
– Лен, ты когда планируешь уехать? – спросила она у подруги. – Слушай, это ничего, что я тебя продолжаю Леной называть? Если честно, я так привыкла к этому имени, что с другим как-то не представляю тебя. Ну, не поворачивается у меня язык называть тебя Анжеликой, – засмеялась она.
– Зови Леной, я же тебе говорила, что мне это имя очень нравится, ведь так звали мою маму, – улыбнулась девушка.
– Ну, ты когда собираешься уехать-то? – повторила свой вопрос Марина.
– Как только визу получу, – пожала Лика плечами. – Завтра поеду в посольство, сдам документы. Как только будет готова виза, сразу же буду покупать билет на самолет до Мадрида.
– Ты точно все решила? – спросила Марина.
– Точно, Мариш, – кивнула Лика головой. – Точнее не бывает, – добавила она. – Меня здесь больше никто и ничто не удерживает. Единственное, о чем я жалею, что оставляю здесь могилу своих родителей. Я наняла там, на кладбище, одну женщину, чтобы она за могилой ухаживала. Заплатила ей за два года вперед. Надеюсь, что через два года смогу сюда приехать, чтобы навестить их. А если нет… что ж, значит, так тому и суждено быть. Пришлю тогда деньги тебе, а ты уж снова наймешь кого-нибудь.
