Дарья Донцова - Монстры из хорошей семьи
– Хватит болтать, – разозлилась Света, – а то и впрямь без нас самолет улетит!
– Плохо мне, – прошептала Маня. – Сердце колотится, и по спине озноб, словно смерть близко, как будто по моей могиле на каблуках ходят!
– Тю, дура… – ласково перебила подругу Нюра. – Просто лететь боишься.
– Это совсем не страшно, – безо всякой улыбки пояснила Света. – У меня таблетки есть, примете и заснете, потом глазки распахнете, и вот он, Нью-Йорк!
– Ну, господь с нами, – перекрестилась Нюра и подхватила чемодан.
Троица исчезла за дверью лифта, а старушка, моя собеседница, слегка позавидовав соседям, решившим на старости лет пуститься в далекое путешествие, пошла спать, так и не дождавшись свою невестку.
– А почему вы назвали эту Свету странной? – в полном недоумении спросила я.
Бабушка улыбнулась:
– Причесана по-идиотски. Сейчас так молодые волосы не укладывают: сзади хвост, спереди челка, как у пони. Очки дикие, круглые, совиные, стекла желто-синие. Похоже, со зрением у девочки проблема. Нос у нее негритянский, с широкими ноздрями, а губы точно ниточки. Совсем не красавица. И вот не пойму: ну не дал тебе господь внешности, так хоть оденься нормально. А эта нацепила на себя невесть что – пальто дурацкое, бесформенное, чулки темные. Знаете, вид, как у умственно отсталой.
В моей голове вспыхнул яркий свет понимания.
– И звали эту не совсем нормальную с виду девушку Светой? – протянула я.
– Ну да, – спокойно подтвердила старуха. – Сама странная, а имя обычное. Почему вы так удивились?
Но мне было некогда продолжать беседу с бабкой. Резко повернувшись, я побежала к машине. Надеюсь, милая Лена, мама так и не оправившейся до конца от последствий комы Светланы, сумеет объяснить мне, откуда ее дочь столь хорошо знакома с Нюрой и Маней и по какой причине больная девушка собралась лететь вместе со старухами в Америку.
Дверь в квартиру Лены мне открыла незнакомая женщина лет сорока пяти, полная, с добродушным лицом.
– Здравствуйте, – приветливо кивнула она. – Вы к кому?
– Простите, где Света? – нервно воскликнула я. – И Лена? Мне очень с ними побеседовать надо.
Тетка вытерла мокрые ладони о передник.
– А вы кто?
– Виола Тараканова, Лена меня знает.
– И что? Близко дружите? – оживилась незнакомка.
– Да! – храбро ответила я. – Можно сказать, лучшие подруги!
Лицо бабы приобрело странное, горько-радостное выражение. Я, испугавшись, что меня сейчас уличат во вранье, лихо принялась наматывать клубок лжи.
– Понимаете, часто видеться не получается, у меня семья, а у Лены Светочка проблемная, надолго дочку она одну оставить не могла. Поэтому просто перезванивались, но последние дни мне никак не удавалось соединиться с Леной, вот и рискнула приехать. До меня кружным путем какие-то странные слухи дошли, вроде Света в Америку уехала. Бред, да? А вы сами, простите, кем Леночке приходитесь?
Женщина всплеснула руками и начала сыпать фразы:
– Лучшая подруга! Слава богу! Хоть вы обнаружились! А то я почти в панике! Записную книжку не нашла! Концов никаких! Лена почти ничего сказать не успела!
Я вздрогнула:
– Почему не успела?
– Да вы пройдите в гостиную, небось дорогу лучше меня знаете, – зачастила незнакомка. – Меня зовут Анна Кошкина.
– Вы председатель клуба «Мур», где так любят Свету! – воскликнула я. – Лена о вас говорила, а я запомнила, уж очень у вас, не обижайтесь, фамилия…
– Подходящая для хозяйки клуба любителей кошек, – усмехнулась Аня. – Действительно, нарочно не придумаешь – Кошкина и обожает кошек.
– Будь вы Собакина, получилось бы смешней, – бормотнула я.
– Верно, – кивнула женщина. – Вы ведь мне поможете? Во-первых, нужны деньги. Во-вторых… Кто у Лены еще из приятелей есть? Нельзя же, чтобы у гроба никто не стоял.
Я вцепилась пальцами в столешницу.
– Чьего гроба?
Анна схватилась за голову:
– Ох, простите! Вечно я так, не подумавши, брякну… Лена умерла!
Мне стало дурно.
– Когда?
Кошкина тяжело вздохнула, забормотала как бы про себя:
– Она проводила Свету в Америку – Майкл наконец формальности уладил, обо всем договорился. Вот только он Лену не пригласил. Они так договорились: Светочка одна отправится, там ее прямо у трапа встретят и в клинику отвезут. Лена была просто в ажиотаже, но молчала про все это, мне Света разболтала…
– Ничего не понимаю, – тихо сказала, перебив женщину, я. – Света улетела когда?
– Дня два-три назад.
– Значит, вчера она не могла быть в подъезде у Нюры и Мани!
– Вы о чем? – изумилась Анна.
– Лучше вы мне объясните суть, – взмолилась я. – Какая Америка? Зачем Свете за океан? Лена ни словом не обмолвилась при нашей последней встрече ни о каких поездках! Кто такой Майкл?
– Вообще-то он Михаил Попов, – перебила меня Аня, – но там, в Нью-Йорке, стал Майклом. Вы совсем не в курсе?
– Абсолютно, – кивнула я.
Кошкина вытащила сигареты.
– Ну… попытаюсь объяснить, хотя сама знаю ситуацию не слишком подробно. Ладно, давайте по порядку…
Светочку очень любят в клубе «Мур». Несмотря на сложности с ее умственным развитием, девушка она очень добрая, ласковая и исполнительная. Анна ценила Свету за умение справиться с любой кошкой и за солнечный характер – Светочка была всем всегда довольна. Естественно, Анна знала о проблемах девушки, но, если не обращать внимание на внешность Светланы и представлять себе, что имеешь дело с десятилетним ребенком, то все кажется вполне нормальным. Кошкина тесно общалась с Леной, бывала у той в гостях, хотя отношения двух женщин нельзя назвать дружбой. Лена не знакомила председательницу кошачьего клуба со своими приятельницами и не приглашала на собственные дни рождения, зато на праздниках Светочки Анна бывала дорогой гостьей.
Месяцев шесть назад Света прибежала в «Мур» страшно взбудораженная и сказала Ане:
– У меня теперь есть секрет!
– Здорово, – кивнула Кошкина. – Самый настоящий?
– Ага, – зашептала девушка, – мама велела молчать. Никому ни словечка не говорить!
– Мамочку надо слушать, – согласилась Аня.
Света прикусила нижнюю губу и принялась старательно расчесывать свалявшуюся шерстку очередного перса, доставленного в «Мур» нерадивыми хозяевами. Некоторое время умственно отсталая девушка молча орудовала щетками, потом не выдержала:
– Но ведь ты моя подруга!
– Конечно, – кивнула Анна.
– Значит, тебе можно рассказать, – сделала вывод Света. – В Америке есть институт, там людям уколы делают и таблетки дают, а у них от этого мозг растет и умнеет. Люди потом школу заканчивают и даже университет. Я поеду в Нью-Йорк и тоже стану сообразительной, как мама. Вот!
Анна на секунду разозлилась. Ну кому пришла в голову мысль тешить недоразвитую девушку несбыточными надеждами?
– По-моему, лучше оставаться в Москве, – осторожно закончила она разговор, – здесь все тебя любят.
Света закивала, но до конца рабочего дня беспрестанно мучила «подругу» вопросами про неведомую Америку.
В конце концов Кошкина не выдержала и сказала:
– Лена дома? Давно я у вас в гостях не была.
Света закивала:
– Пошли скорей, а то Гарри соскучился.
Лена приняла кошатницу вежливо. Поболтав полчасика о пустяках, Анна спросила у нее:
– У Светы появились новые друзья?
– Нет, – удивилась Лена. – А почему ты вдруг так решила?
– Она сегодня безостановочно твердит о каком-то институте в Америке, где ей дадут таблеток, от которых ум растет, – вздохнула Анна. – Надо найти человека, внушающего Светочке глупости, и пресечь их общение.
Лена опустила глаза в чашку.
– Это я, – тихо ответила она.
– Что ты? – оторопела Анна.
– Я рассказала ей про Америку, – вздохнула хозяйка. – Майкл уверяет, что возможность имеется, хотя… Ох, я не знаю!
– Немедленно объясни суть! – потребовала Кошкина.
Очевидно, Лена была крайне взволнована, потому что она не стала, как всегда, отмалчиваться, а неожиданно откровенно изложила совершенно святочную историю…
Очень давно у Лены имелся муж, отец Светы, художник по имени Евгений Арбузов – совершенно одержимый творчеством человек, безостановочно малевавший полотна. Картины Жени никому в Советской стране были не нужны, в них если и имелась сюжетная композиция, то до невероятности странная, не понятная ни зрителям, ни тем более официальной критике. Взять хотя бы холст, на котором изображалось огромное яйцо из никелированной стали, – верхушка овала была разорвана, и оттуда вылетали вороны с человеческими ногами и мордами медведей, а в нижней части полотна имелся красный круг, в центре которого белела обнаженная женская фигура с циферблатом вместо живота. Называлось произведение «Хронос наплевал на детей своих». Можно представить, какую бурю негативных эмоций вызвало желание Жени выставить эту мазню на выставке. Его не подпустили даже к порогу зала, где заседала отборочная комиссия.
