Дмитрий Щеглов - Лапти болотного князя
– А Данила в нем князя будет играть, вот! – объявила им дочь.
Мой дружок скорее потянул меня за руку. Навешать лапшу на уши современным предкам нашей подружки будет тяжеловато, это не легковерная Настя.
– Куда же вы, а обедать?
Честно говоря, я бы тоже отведал тарелку украинского борща у Настиных родителей. Ее мать знала какой-то особенный секрет его приготовления. В любое время года капуста так и хрустела на зубах. Однако град вопросов, ответы на которые не знал Данила, прибил на корню, проклюнувшиеся было ростки моего аппетита.
– Как-нибудь потом, – сказал мой дружок.
– Ты чего? – зашипел я на него. – Приглашают же!
– Сначала дело.
У калитки нас догнала Настя. Она теперь полностью нам поверила. Раз мой дружок Данила отказался от обеда, значит дело, того стоило. Чревоугодие у него всегда стояло на первом месте. Оттащить его от стола, можно было только одним способом, сказать, что рядом ждет еще более богато сервированный стол. Настя с надеждой смотрела на пустобреха, как будто именно он, был главным режиссером.
– А как же я?
Вопрос предполагал ее участие в фильме. Мой дружок остановился.
– Но ты же не просишься никуда, даже в массовку.
– Как не прошусь, прошусь!
Так, как оглядел Данила Настю, только барышники оглядывают на ярмарке коня, с ног до головы. Он, только что не похлопал ее по крупу, и в рот пальцем не залез, оглядывая зубы.
– Ладно, на побирушку потянешь. Я с Михалычем поговорю. Жди нас…Одна не ешь…Через час вернемся… И деньги гони, сто пятьдесят рублей.
– У родителей сейчас спрошу! – обрадовалась, еще одна внезапно поглупевшая любительница кино.
Запыхавшаяся, она вернулась с тремя пятидесятирублевыми купюрами в руках.
– На взятку?
– Догадливая.
Я думал, что он меня потянет сейчас в гостиницу, где остановилась киногруппа. А у него созрел свой гениальный план внедрения в чужой фильм. Предвосхищая мой вопрос о наших ближайших намерениях, он заявил:
– Делать сейчас там нечего, у этих жалких…как их…
– Комедиантов?
– Дили…дили…
– Дилетантов?
– Ага!.. Видал ты Макс, чего им не хватает?
– Чего?
– Таких, как я и ты, талантов!
Торопливым шагом он летел впереди меня. Гостиница у нас была в другой стороне. Очередная идея фикс, или как в народе говорят, шлея под хвост, попала моему закадычному дружку. В артисты захотелось. Он поменялся буквально на глазах. Стал говорить в повелительном наклонении, его слова не допускали никакого истолкования. Он выражал твердую веру в свое предназначение повелевать в этой ситуации мною и предписывать мне правила поведения. Я с ужасом слушал план интеллектуальной авантюры моего приятеля.
– Вся беда наших кимедиантов состоит в том, что они берутся не за свое дело.
– Комедиантов!
– Я и говорю про них. У каждого самомнение, как будто любой из них, как минимум – Эйнштейн.
– Эйзенштейн!
– Им бы порнуху снимать, а они лезут на историю. Ты помнишь, мэр Князя спросил, что он будет пить? – Данила ехидно засмеялся, и удивительно похожим голосом скопировал приехавших артистов. – Вис…ски!..А Княгиня?…Конь…як!..Я думал, хоть главный режиссер будет человеком, но и он попросил себе…кофею! Тьфу! Бесовское отродие!.. Ну, ничего, мы им вправим вывихнутые мозги. Главное бы успеть!.. И Катьку на трон посадим! Вот посмотришь! На Катьку все клюют…Не зря ее ведь, Катенька красавица называют… А у нее на хвосте и мы, как родня, проскользнем, если по-другому не получится. Верь мне! Бабка говорит, я под счастливой звездой родился, как Суворов! Аж самому интересно, кем в конце жизни буду?
Он целенаправленно тащил меня на площадь. Ишь чего захотел, на чужом горбу въехать в рай. А понять моего дружка можно было. Наш городок, это тебе не Москва, где на каждом шагу университеты, музеи, театры, киностудии, банки, выставки, всякие прочее шоу и соблазны. Нахрапистому человеку пробиться в Москве ничего не стоит. Главное морду понаглей, имей. Другое дело наша «тьмутаракань». В кои годы приедет осколок цивилизации, и то собирается устроить кучу малу, чтобы набрать обычную массовку.
Данила не хуже меня и Насти знал, что завтра в девять часов начнется светопреставление перед гостиницей. Похоже, он когда-то имел драгоценный опыт с плачевным результатом, и вот что-то придумал, но пока молчит. Мы пересекли центральную площадь и нырнули в ворота вещевого рынка.
– Фу, слава богу, – с облегчением вздохнул мой приятель, – бабка на месте. А то когда надо, ее собаками не сыщешь.
Кого он имел в виду, я понял, когда мы подошли к древней старушке, которая торговала лаптями и берестяными туесками с корзинками.
– Здорово Меланья!
– Это ты Данилко, чего на спевки не ходишь? Без тебя скучно, нехдот никто не расскажет.
Мой дружок подозрительно оглянулся по сторонам, не слушает ли кто его разговор. Никому он не был нужен. Данила успокоился.
– Я что, вас старых клюшек развлекать нанимался? Как торговля идет?
– Стою, вот!
– И чё стоишь? Лежала бы себе на печи, грела старые кости!
– Милой, подожду до зимы. А сейчас я бы лучше в лес пошла, лыко драть!
– Ну и иди!
– А торговать кто будет? – в глазах у старушки появился живой интерес, вдруг компаньон в лице моего дружка объявился. Но Данила скучающе посмотрел на небо и неожиданно громко спросил:
– И много у тебя этой обутели?
– Целый короб. Еще корзинки и туески есть. С прошлого года остались. Корзинки еще хоть берут, а лапти не очень. Что делать с имя, не знаю?
– Щи хлебать!
– Чаво?
– Глухая тетеря! В Москве, говорю, вместо ложек в ресторанах лапти подают.
– Как же, слышала, Данилко! Ты нонче модный стал! В столице наверно был!
Я рассмеялся. Еще минут десять такого разговора глухого с немым, и мой дружок вместе с бабкой Меланьей стали лучшими друзьями на свете. В кармане у бабки в качестве аванса исчезли сто пятьдесят рублей взятых у Насти. Данила оптом взял всю партию ее товара, пообещав рассчитаться в конце недели по пятьдесят рублей за каждое изделие.
– А кочедыки[1] не возьмешь, у меня есть дома лишние, на любой размер! – у бабки Меланьи проснулась торговая жилка.
– Кочедыки оставь себе, еще пригодятся, а вот одну пару лаптей для меня, могла бы и кожей подшить, сделать эксклюзив.
– Ах, чтобы ты не скользив?
– Да, да старая глушня!
– Конечно толкотня, не для меня, – согласилась бабка Меланья. – А дам я тебе дитятко, когда за остальным придешь, дам я тебе – копытца[2]. Будешь…будешь как… Не на босу же ногу одевать лапти. Сама связала!
Смущаясь и немного стесняясь меня, Данила недовольно перебил старушку:
– Ладно, ладно! Только иди домой! Не маячь тут.
– А…? Что…? Не сглазить удачу?… Не сглажу! Не бойся, не сглажу!
Забрать остальной товар у бабки Меланьи мы уговорились попозже, в зависимости от того, как пойдет торговля. А сейчас, сложив ее лапти в безразмерную сумку челноков, и повесив через плечо корзинки, мы направились сначала домой к Даниле, а потом к Насте.
Весь оставшийся вечер ушел у нас на детальную проработку плана на завтрашний день. Данила и Настя, два стратега, просто горели, так хотелось попасть им в объектив кинокамеры. Мой дружок до самой глубокой ночи носился с холщовыми и дерюжными мешками, выбирая среди них поновее, а Настя что-то кроила, строчила, шпыняла нас, и не отходила от зеркала. Мы готовились покорять кино-Эверест.
Глава 4. Большие Кабаны
Случайные прохожие оказавшиеся ранним утром невдалеке от городской гостиницы, с удивлением оборачивали головы вслед трем подросткам одного возраста, двум мальчикам и девочке, испуганно озирающимся по сторонам. На всех троих были холщовые рубахи, на ногах лапти. Только у девочки рубаха была расшита цветными узорами. Через плечо самого упитанного подростка были переброшены плетенные из лозы корзинки. Второй подросток нес связку лаптей. И только девочка шла с пустыми руками. Дорогу они ни у кого не спрашивали и вышли уверенно к вестибюлю гостиницы. Охранник, куривший на ступенях подъезда, пренебрежительно показал, оробевшим гостям города, в обратную сторону:
– Городской рынок там, вы его проскочили… Откуда такие?
Однако его вопрос остался без ответа. Троица не удостоила его взглядом и попробовала молча прошмыгнуть мимо. Не тут-то было. Профессиональная честь или усердие заговорило в страже ворот, а может быть пренебрежение столь явно выказанное бедными пришельцами, но он споро, перегородил им дорогу.
– Сказано, вам назад, деревня – базар вы уже прошли.
Старший из мальчиков, медленно поставил корзинки на мраморный пол, и также медленно, растягивая слова, сказал:
– Сам ты деревня неумытая, мы артисты…Проводи.
Оскорбленный охранник, которого поставили на место, поняв, что допустил промах, лишь указал пальцем наверх:
– Киноначальство ваше, на втором этаже. В актовом зале – запись. Но ее может и не быть! – беря реванш за свой промах, он наводил тень на плетень. Не дослушав его, настырная троица двинулась наверх. Вы уже наверно догадались, что это были мы втроем; я, Настя и Данила.
