Михаил Серегин - Алкаш в газете
Седой тяжело вздохнул и отвернулся к компьютеру. «Вы здесь, похоже, все такие... – резюмировал я про себя. Подумав еще немножко, я добавил так про себя: – Вот поработаю здесь, и я таким же стану...»
– Так, думаю, что нам пора, – сказал Седой, выключая компьютер. – Все остальное завтра. Завтра с утра продолжим обсуждение, а сейчас пошли отсюда, пива попьем.
– Ой, мальчики, а можно я с вами? – бросила на нас взгляд Капитонова. – Так пива хочется.
– Пошли, но с одним условием – ты платишь за себя, – сказал Седой.
– Фу, какой ты противный! – замахала на него руками Капитонова. – Ну, подумай сам, откуда у меня деньги... на пиво?
– Меня это не волнует! Назвалась феминисткой – будь ею до конца!
– Я извиняюсь, – встрял я в милую беседу Седого с Еленой, – но ты не так давно назвал Лену нимфоманкой, а сейчас называешь феминисткой?...
Седой окинул скептическим взглядом меня, потом ироническим Елену и сказал:
– То или иное ее состояние зависит от того, есть у нее деньги или нет. Если деньги есть – она феминистка, если же нет – нимфоманка.
– Вот мерзавец! – возмущенно констатировала Капитонова. – Ты мне всю репутацию испортишь! Какого мнения будут обо мне люди?!
– Ладно, – примирительно сказал Седой. – Пошли! Угостим тебя пивом, тем более что сегодня Володька башляет.
Мы вышли втроем из кабинета и на лифте спустились вниз. Вместе с нами в лифте ехал уже знакомый мне Александр Бомберг.
Похоже, замредактора Бомберг был не слишком разговорчивый товарищ вообще. Пока лифт опускал нас с шестого этажа на первый, Капитонова умудрилась отпустить такое количество комплиментов по поводу внешнего вида и прочих достоинств замредактора, что любой зрелый мужчина обязательно одарил бы даму благодарной улыбкой. Однако Бомберг ограничился какими-то не-внятными замечаниями, которые он произнес тихим вкрадчивым голосом.
Он первым выскочил из лифта, вынимая на ходу ключи от автомобиля. Когда же мы выходили на улицу, он уже, пискнув сигнализацией, усаживался в машину.
– А журналистика, наверное, доходный бизнес, – обратился я к Седому, – если заместитель редактора может себе позволить ездить на «БМВ».
Седой внимательно посмотрел в сторону тронувшейся с места машины Бомберга и ответил:
– Любой бизнес, Вова, определенные люди могут сделать доходным.
– Ладно вам, завистники! – улыбнулась Капитонова. – Ну, пускай иномарка, но ведь не новая же... И вообще Санечка сегодня какой-то грустный, видать, неприятности у него.
Мы и представить себе не могли, насколько слова Елены окажутся пророческими. Не успели мы пройти и десяти метров от стоянки у издательства, как были потрясены звуком мощнейшего взрыва, раздавшегося позади.
С крон деревьев на нас посыпались сорванные взрывной волной листья и ветки. Все это сопровождалось звоном. Лишь секундой позже я сообразил, что это звенят стекла окон близлежащих зданий, выбитые взрывной волной. Одно из стекол упало недалеко от нас и, вдребезги разбившись, поранило Лену Капитонову. Один из осколков попал ей в ногу.
Капитонова вскрикнула, ухватившись за порезанное место, но, так же как и мы, не отрывала взгляда от завораживающего зрелища – горевшей автомашины Александра Бомберга. Автомобиль взорвался, не успев выехать на проезжую часть. Лишь по счастливой случайности взрыв не задел другой автомобиль – бежевую «шестерку», которую Бомберг пропускал, выезжая со стоянки. В момент взрыва она удалилась от «БМВ» уже на безопасное расстояние. После взрыва водитель остановил машину. Остановились также все прохожие, находившиеся в этот момент на набережной, и еще две машины поодаль. Все молча и без движения наблюдали за отчаянными всплесками пламени, вырывающимися из взорванной иномарки. Спешить на помощь пострадавшему было бессмысленно. Машина была совершенно разворочена, а водитель наверняка был уже мертв.
Наконец во мне проснулся врач, и я, оторвав глаза от ужасного зрелища, обратился к Елене:
– Покажи, что у тебя там.
Я задрал мокрую от крови штанину джинсов и осмотрел порез.
– В общем, ничего страшного. Ты чем пользуешься – тампонами или прокладками?
– Прокладками, – удивленно ответила Лена.
– Давай сюда одну.
Капитонова залезла в сумку и вытащила оттуда упаковку. Я приложил к ране прокладку и привязал носовым платком. На удивление быстро раздался вой милицейских сирен. Скорее всего, оперативно сработали сотрудники издательства, которые наблюдали за происшедшим из разбитых окон своих кабинетов. С разных сторон к издательству подъ-ехали две милицейские машины – «уазик» и «жигуленок». Еще через минуту прибыли пожарные. Обе службы принялись заниматься своими делами: милиция отгоняла зевак, огораживая площадку по западной моде лентой с надписью «Милиция», пожарные же принялись тушить горящий автомобиль. Последними приехали мои коллеги – медицинские работники. Впрочем, делать им особо было нечего. «БМВ» Бомберга взорвался между двумя другими автомобилями, стоявшими на стоянке – «девяткой» и старым «Москвичом». Обе машины изрядно пострадали, однако именно они уберегли прохожих от последствий взрыва, приняв удар на себя.
К нам подошли два сержанта и вежливо попросили отойти в сторонку. Как очевидцам происшествия нам было предложено дать показания следственной группе. Помогая раненой Капитоновой передвигаться, мы угрюмо побрели в сторону «уазика».
Следующие несколько часов мы провели в обществе милиционеров, рассказывая о произошедшей на наших глазах трагедии. Собственно, рассказать мы смогли не очень-то много. Однако рассказ пришлось повторить несколько раз разным чинам, калибр которых с каждым часом укрупнялся. Наконец, когда на улице стемнело, а стрелка часов перевалила за полночь, милиция, опросив почти весь присутствующий на месте журналистский коллектив, завершила свою работу. Потихоньку редакция опустела.
Мы сидели втроем с Седым и Капитоновой в их комнате, из разбитых окон которой в помещение врывался свежий майский ветерок, и устало курили.
– Допрыгался Александр, – сказал наконец Седой, подводя итог затянувшемуся молчанию. – Опять влез в какое-нибудь темное дело.
– Он был классный парень и хороший журналист, – утирая слезы маленьким платочком, проговорила Елена. – Лучшим из нас...
Седой никак это не прокомментировал, лишь бросил на Капитонову хмурый взгляд, потом сказал:
– Ладно, пошли, дома будешь плакать. Время уже позднее. Завтра менты наверняка опять нагрянут... Эх, начались горячие денечки! – Седой вздохнул и поднялся с места.
Когда мы вышли из здания издательства, Борисов выразил желание проводить Капитонову домой. Я же, распрощавшись с ними, пошел неспешно восвояси. Мне жутко захотелось выпить, и я в одном из ночных торговых павильончиков на набережной купил бутылку мартини и содовую.
Придя домой, я первым делом смешал коктейль и, выпив приличную дозу, всерьез подумал о том, в какое дерьмо я попал. Черт, угораздило этого придурка Седого устроить меня на такую работу! Да и меня самого нелегкая так и подмывала влипнуть в темную историю. Однако после того как я допил коктейль, успокоив свои нервишки, решил: «Что случилось, то случилось».
ГЛАВА 3
На следующий день утром я встал поздно, так как забыл включить будильник. Собственно, я и не ставил себе целью прийти в редакцию рано.
Я не спеша позавтракал, влил в себя остатки вчерашнего коктейля и в издательство прибыл в районе часа дня. Каково же было мое удивление, когда, едва переступив порог кабинета Седого с Капитоновой, я был подвергнут раздраженным словесным атакам Седого.
– Ты где, черт возьми, шляешься? – вскочил он с места. – Или ты вообще утром на работу приходить не можешь?
Я не нашел что возразить непонятно чем раздраженному Седому и просто спросил:
– А что, собственно, случилось? Уж не покушались ли на главного редактора? Жив ли господин Гармошкин?
– Жив, – буркнул Седой. – И очень хочет тебя видеть.
– Зачем?
Седой сел за стол и сделал вид, что погружен в рассмотрение каких-то бумаг. Спустя некоторое время он поднял на меня глаза и сказал:
– Ну, в общем, есть у него к тебе разговор. Иди, сам все узнаешь.
Я не стал мешкать и направился в кабинет главного редактора.
– Добрый день, – сказал я читающей газету секретарше. – Гармошкин сейчас свободен?
– Свободен, – ответила Ирина, оторвавшись от чтива. – Ждет вас.
Очутившись в кабинете главного редактора, я застал его хозяина в весьма плачевном состоянии. Похоже, события вчерашнего вечера более чем отрицательно сказались на Гармошкине. Видать, он провел бессонную ночь, о чем говорили обширные круги под глазами. Ежик его волос поник, как колосья хлеба после града. В пепельнице уже было полно окурков. В момент моего появления Гармошкин с кем-то говорил по телефону, стараясь быть по максимуму односложным. «Да... Нет... Пока не знаю... Как только что-то будет, я тут же сообщу... Договорились... Пока». Гармошкин, скривясь, положил трубку. Физическое состояние, и этот разговор, и все окружающее его не доставляло ему никакого удовольствия. Он все делал через силу.
