Елена Логунова - Секретная миссия Пиковой дамы
Придя к этой здравой мысли, я наскоро распрощалась с разговорчивой старушкой, обошла шеренгу трехэтажек, в тумане похожих на вереницу слонов, и без происшествий пришла домой. Собрала необходимые вещи, быстренько упаковала рюкзачок, вздернула его на плечо и пошагала на трамвай, из которого по пути выскочила, чтобы забрать в ателье готовые фотографии.
Калитка в глухом металлическом заборе, окружающем Иркино домовладение, была открыта настежь. Я немного удивилась, сунула голову в проем и громко позвала:
— Есть кто живой?
Ответом мне была звенящая тишина. Пожав плечами, я шагнула во двор, обогнула дом, чтобы по-свойски зайти с черного хода, и едва успела повернуть за угол, как кто-то живой себя обнаружил, прыгнув мне на спину. Я даже не успела как следует испугаться! В мозгу молнией мелькнула мысль о том, что права была бабка-форточница, предупреждавшая меня об опасности черных ходов! Ну что мне стоило зайти с парадного!
— Караул! — придушенно завопила я.
И завертелась юлой, пытаясь стряхнуть с себя тяжело сопящего злоумышленника.
И чего он сопит? Чего вообще хочет?! Почему не кричит: «Кошелек или жизнь?»
Тут прямо над моей головой заскрежетала и распахнулась бронированная дверь. В потоке света на высоком крыльце возникла черная фигура, своими очертаниями точь-в-точь совпадающая с классическим изображением коровы, пришедшей на прием к Доктору Айболиту. Это одна из любимых книжек моего ребенка, у нас есть сразу три разных издания, и во всех хворая буренка нарисована с ногой в гипсе и на костылях.
— Кто здесь? Чего надо? — взревела Ирка нечеловеческим голосом.
Ну и впрямь больная буренка!
— Приходи к нему лечиться и корова, и волчица! — завопила в ответ я. — Ирка, спаси-помоги, на меня кто-то напал!
— Именно волчица, — слегка подобревшим голосом сообщила подруга. — То есть наша с тобой общая овчарка! Том, фу!
— Томка! Ты меня до смерти напугал!
Я поднатужилась, крякнула, распрямилась и стряхнула со своей спины здоровенного пса. Соскучившийся зверь тут же забежал с фронта и опять встал на задние лапы, норовя заключить меня в свои медвежьи, то бишь собачьи объятия.
— Ты калитку закрыть не додумалась? — озабоченно спросила меня Ирка.
— Я-то додумалась. А ты почему ее бросила открытой?
— Потому что потому! — буркнула Ирка. — Томка не дал закрыть! Я на костылях, а он на своих четырех, поэтому у него явное преимущество в маневренности! Вцепился, зараза, зубами в мой гипс, и мне уже не до калитки было, сама еле ногу унесла!
— Одну? — уточнила я, поднимаясь на крыльцо.
— Одну ногу и один гипс, — кивнула Ирка.
Я закрыла за собой дверь, оставив «с носом» любопытную собаку, и прошла в дом. Ирка на костылях скакала впереди, производя по пути серию небольших землетрясений. В кухне, через которую мы проследовали без остановки, жалобно дребезжала посуда. За закрытыми дверцами бара в гостиной тоненько звенело стекло.
— О! Давай выпьем! — оживилась Ирка.
— Сиди, я сама! — Открыла бар и экономно накапала ей в рюмку дорогой французский коньяк.
Себе налила тоника. Сочувственно посмотрела на Иркину ногу в гипсовом валенке:
— Больно?
— Терпимо, — подруга махнула рукой. — Ничего страшного в переломе нижней конечности я не вижу, только очень скучно. Приходится сиднем сидеть на одном месте, а я так жить не привыкла.
— Я тебя понимаю, мне сейчас тоже очень скучно, — пожаловалась я. — В телекомпании каникулы, народ в отпусках, ничего не происходит, рутина! А дома без Коляна и Масяньки так уныло, хоть криком кричи! Кстати, ты не хочешь посмотреть наши новые фотографии? Я их только что забрала и сама еще не видела.
Я достала из сумки красочный конверт «Коники», протянула его Ирке и налила себе еще тоника. Горьковатая жидкость стекла в пустой желудок, он протестующе заурчал, и я вспомнила, что за весь день ничего не ела, только кофе лакала плошками.
— Надеюсь, в доме есть какая-нибудь еда? — спросила я Ирку.
И, не дожидаясь ответа, прошла в кухню. Иркин огромный холодильник, неизменно до отказа забитый продуктами, — предмет нескрываемой зависти моего мужа. Он как-то признался, что склонен рассматривать Иркин личный неопустошаемый рефрижератор как воплощение сказочной мечты о скатерти-самобранке.
Я взяла с полки кусок «Тильзитера» граммов на триста и, откусывая прямо от дырчатой сырной пирамидки, вернулась в гостиную. Ирка внимательно изучала фотографии.
— Когда это вы фотографировались? — спросила она.
— Как раз перед Новым годом, аккурат на Рождество, — ответила я, приземляясь на диван рядом с подругой. — Дай-ка я тоже посмотрю, что получилось… Ой! Что это?!
Ирка с неподдельным интересом рассматривала фотографию моего мужа. Колян был запечатлен на фоне моря, в полный рост и голышом, как король из сказки Андерсена.
— На Рождество Коляна? — уточнила Ирка, с явным удовольствием созерцая обнаженную натуру.
— На католическое Рождество, — машинально отозвалась я и растерянно потыкала пальцем в фотографию: — Ничего не понимаю, что это?!
— В твоем возрасте несколько странно не знать, «что это»! — поддела меня подруга. — По-моему, это…
— Это чистой воды порнография! — рявкнула я, краснея и пытаясь завладеть снимком.
Ирка уклонилась, отведя руку с фотографией подальше.
— Воды тут тоже полно, — согласилась она.
— Разумеется, мы же были на море! — буркнула я. — Похоже, я перепутала коробочки и отнесла в печать не ту пленку.
Черт, если бы поутру я так не спешила, наверное, посмотрела бы, какую именно пленку сунула в конверт «Коники», — оказывается, вовсе не рождественскую, а стародавнюю, имени летнего затмения! Вообще-то фотографии с нее мы с Коляном сделали еще в августе, но тогда печатали не все снимки, а только те, которые нас заинтересовали. Так что на этот раз в пачке свежих глянцевых фотографий, полученных мной нынешним вечером, были снимки, которых я раньше не видела. Например, голый Колян, а также моя собственная обнаженная натура на фоне голубых морских далей, а еще фотография мокрого серого камня с прилипшей к нему туалетной бумажкой. «ЯНА ЛОРИ 481635» — эта надпись печатными буквами без знаков препинания была видна превосходно. Снимков «Яны Лори» было аж два.
— Это летние съемки, я вспомнила, мы тогда фотографировали затмение, — неохотно пояснила я Ирке.
— Что вы фотографировали?! — удивленная подруга потеряла бдительность, и я ловко выхватила у нее пачку снимков.
— Солнечное затмение! Правда, я и тогда сомневалось, что что-нибудь получится. Но Колян упорно снимал. Мало ли, вдруг какой-нибудь протуберанец проявился бы…
— Ну, протуберанец получился — дай бог каждому, — заметила Ирка.
— Закроем эту тему! — я сунула веселое фото голого мужа в самую середину пачки снимков.
— А это еще что за наскальные росписи? — заинтересовалась Ирка.
Я покрутила в руках следующее фото, присматриваясь и припоминая.
— А, это было в банке!
— В каком банке? — подруга непонимающе нахмурилась.
— Я тебе говорю не про банк, а про банку! Самую обыкновенную банку, стеклянную, майонезную! В ней была эта записка!
И я поведала Ирке историю обретения банки с загадочным посланием на туалетной бумаге.
— А ты звонила по этому номеру? — спросила подруга, внимательно выслушав мой рассказ.
— Нет.
— А почему?
— А зачем?
— А просто так! Из интереса! — Ирка всплеснула руками и зацепила телефон, стоящий на тумбочке у дивана.
Трубка сдвинулась с рычага, и послышался долгий гудок. Не сговариваясь, мы посмотрели сначала на аппарат, потом друг на друга.
— Давай же! — почему-то шепотом сказала Ирка, подталкивая меня локтем. — Набери номер!
— Не буду!
— Тогда я сама! — Подруга потянулась к трубке.
— Сиди! — Я пересела на подлокотник дивана поближе к телефону. Пробежалась по кнопочкам и замерла в ожидании. Ирка затаила дыхание и начала краснеть, как стремительно созревающий помидор. — Отомри, — шепнула я ей, слушая гудки в трубке. — Алло! Алло, здравствуйте! Я звоню по номеру сорок восемь — шестнадцать — тридцать пять?
— Вам виднее, по какому номеру вы звоните, — насмешливо ответил мне приятный мужской голос.
— Извините за беспокойство, скажите, пожалуйста, это ваш номер? — я не обратила внимания на обидный тон. — А полгода назад, летом, он тоже был вашим?
Я решительно не знала, как объяснить незнакомому человеку мой интерес к его телефону.
— А почему вы спрашиваете? — точно подслушав мои мысли, спросил незнакомец.
Тьфу, пропасть! Почему я спрашиваю? Сама не знаю! Я сделала страшные глаза и засемафорила бровями Ирке: пока я тянула резину, замирая перед моим собеседником в глубоком пардоне, она успела проскакать в кухню и взять трубку параллельного аппарата. Колченогая-колченогая, а шустрая, что твой кролик!
