Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
Я отчаянно копалась в себе, желая распознать хоть малюсенький намек на узнавание местности, но почему-то намеков не было, что изрядно понижало мой боевой дух и позитивный заряд, полученный вначале.
– Здесь много чего изменилось за эти годы, – заметил отец, поняв причину моего упавшего настроения. Сам того не поняв, он испортил его еще больше.
Я встала на дороге и обернулась к нему.
– Изменилось?! Нет, а как, ты думаешь, я искать буду?! Я же ничего здесь не узнаю, следовательно, и не вспомню!
Михаил Геннадьевич смутился.
– Ну… Конечно, и дом наш тоже изменился. То есть раньше был сарай, а я, воспользовавшись временной материальной обеспеченностью в результате крупного выигрыша, достроил его. Первый этаж утеплил, кое-что реконструировал и достроил второй этаж.
– Мама! – театральным жестом запустила я пальцы в волосы, сдавив виски и выронив пакет. – Ты, я надеюсь, шутишь?!
– Н-нет. – Неудивительно, что отец стал заикаться. Да, я сложный человек, но ко мне можно привыкнуть. Только у него не было на это времени. Пока я росла, он играл в карты, ставя на кон фамильные драгоценности. – Доча, ты только не кипятись! Двор остался прежним! Пока я дом обустраивал, я же проверял всякие потайные углы, и ничего не нашел. Я ведь думал как: отец припрятал все ценности где-то здесь, чтобы они не попадались мне на глаза и я не мог их продать или поставить на кон.
«И все-таки ты поставил», – подумала я, но не стала говорить вслух.
– Когда в доме я их не нашел, понял, что отец передал их твоей матери, Ирине. Но оказалось, что у нее была только часть, вот я опять и вернулся к предыдущей версии. Только оставил он, очевидно, не в доме, а где-то снаружи. Или во дворе, или в тех местах, где вы гуляли, пока жили здесь.
– Ладно, – успокоилась я. – Идем.
Мы уже подошли к нужному дому, поэтому поворачивать назад было бы глупо. Забор был низкий и расшатанный – здесь воров не боялись, очевидно, просто нечего было красть. Сам домишко был небольшим, хоть и двухэтажным, и абсолютно разнородным: очень бросалось в глаза то, что крайняя часть его была выложена деревянными досками, выкрашенными в бежевый цвет, остальная же была кирпичной, но первый этаж сложили из серого крупного кирпича, тогда как второй – из стандартного красного. Это было так забавно, что я даже вполголоса хмыкнула. Однако отец услышал.
– Что? Тебе не нравится? – спросил он озабоченно.
Не хотелось его обижать.
– Нет, все чудесно. – Видя, что мне не верят, стала сочинять на ходу: – Смело подобранная композиция бежевого, серого и красного цветов подчеркивает индивидуальность строения и неординарность хозяина.
– Издеваешься, – констатировал отец печально.
Только я хотела заверить его в обратном, как поняла, что на самом деле сама давно уже запуталась, когда я ерничаю, а когда пытаюсь сказать приятное, так что, вполне возможно, папан прав, и я просто уже на автопилоте высказалась совершенно в своем стиле.
– Извини, – только и оставалось мне покаяться.
– Ничего. Пройдем в дом? – предложил он, почесав руку. – Или хочешь пройтись по двору для начала?
Подумав, я ответила:
– Нет, сперва нужно обустроиться, а потом заниматься делами. У вас здесь все дома такие? – Испугавшись произнесенного слова «такие», поспешила уточнить, дабы отец вновь не обиделся: – Я имею в виду, на одного собственника? Многоквартирные есть?
– Да, имеются в конце поселка. – Михаил Геннадьевич вышел за калитку, чтобы показать направление. – Вон туда, Катя, видишь? В ту сторону пойдешь по дороге и выйдешь к ним. Парочка двухэтажных и один четырех. В нем, кстати, расположен супермаркет. Везде понастроили этих «пятерочек», «копеечек», «кварталов»! Вот и до нас уже добрались. Знаешь, если пойдешь туда, то смотри не попадись на обманки! Они просроченные товары на видном месте кладут, а ты дату внимательно читай. Не знаешь, лучше бери то, что на самых верхних полках лежит, там оно зачастую лучше. – Отчего-то смутившись (наверно, ему непривычно было поучать собственную уже взрослую дочь), добавил: – Это по телевизору показывали недавно. Хорошая программа, про то, как богатеи дурят простой народ.
– А у тебя дела какие-то сегодня, что ли?
Михаил Геннадьевич говорил так, словно сам здесь жить не собирался и бросал меня одну на сражение с супермаркетом-обманщиком и играющим в прятки ожерельем Голицыных.
– Нет, сегодня я с тобой! – замахал руками папаша. – Но завтра я правда отлучусь по делам ненадолго, прямо с утра. Нужно будет отдать пока то, что есть. Так что не жди меня, как проснешься, сама спускайся, умывайся, завтракай, я тебе сегодня все покажу, расскажу… Ой! Так что мы в дом-то не заходим? – спохватился он и забегал на месте. – Прости меня, растяпу! Сейчас открою замок, где ж ключи-то…
Отец нашел ключи, впустил меня в разнородное здание, которое внутри на удивление оказалось выдержанным в едином гармоничном стиле, что составляло резкий контраст с внешним обликом дома. Угловатый коридор при входе вел сперва в кухню, напротив которой разместилась ванная с туалетом внутри, затем проходил в обширную комнату, гостиную, из которой вела еще одна, но маленькая – спальня отца, – а рядом с дверью внутри гостиной установили узкую лестницу на второй этаж. Он был намного меньше, чем первый, на нем находился только квадратный коридорчик и комната метров в одиннадцать-двенадцать. Я сразу поняла, что комната на втором этаже предназначается мне.
– А ты почему на втором не спишь?
– Да я это… высоты боюсь, – сознался родитель.
– Ну-ну…
Мало того, что картежник, так еще и высоты боится. И как он ее боится, находясь на втором этаже своего дома, скажите на милость? В окошко не может смотреть? Так пусть не смотрит. Странно это.
Так вот, насчет стиля. На первом этаже обои в коридоре, кухне и комнатах были одинаковыми – нежно-зелеными с бежевыми вкраплениями. Мебель всюду была хоть и не новая, но вполне приличная, также бежевая, ее оттенок строго совпадал с пятнами на обоях. Ванная была выложена плиткой – белой и зеленой, правда, кое-где потрескавшейся, но стиль был соблюден. Коридор и комната второго этажа, словно в противопоставление первому, красовались бежевыми обоями с рисунком в виде очень крупных зеленых цветков, системно распределенных по стенам. Ночник в комнате и покрывало на кровати тоже были зелеными, цвет был идентичен цветам на стенах.
– Мне здесь нравится, – удовлетворенно заметила я, осматриваясь.
Отец просиял:
– Вот и замечательно. Пойдем поедим чего-нибудь.
Предложение мне пришлось по душе, и через минуту мы устроились за небольшим, рассчитанным на двоих, максимум на троих обеденным столом на кухне.
Отец накрыл на стол: поставил перед нами тарелки с картофельным пюре, достал вилки, налил зеленого жасминового чаю. Во мне проснулась совесть, и я на скорую руку сварганила примитивный салат из редиса, огурцов и помидоров – все свое, с огорода.
– Ты извини за картошку, – сказал отец, когда мы сели, – ты, наверно, жареную любишь, но я почему-то предпочитаю пюре.
– Удивительно! – улыбнулась я, моргая. – Я тоже не люблю жареную. На мой вкус, вареная, тем более мятая – самый смак.
– Правда? – обрадовался папаня, но вдруг погрустнел: очевидно, не поверил моим словам, решив, что я его утешаю. Это он зря, на самом деле я про себя дивилась, насколько же мы похожи. Притом что знакомы пока всего несколько часов. Что же будет дальше?
– А какие фильмы ты любишь? – кинулась я с расспросами, поддавшись родившейся в голове дурной идее отыскать у нас еще что-нибудь общее. Внешне мы все же похожи не были, тогда, может, у нас много общих интересов и предпочтений? Мне было бы приятно об этом узнать, не знаю почему.
– Я фильмы-то не особо жалую. По телевизору только новости смотрю да документальные передачи.
– Надо же, я тоже люблю документальные фильмы! – изумилась я. – Кстати, сегодня вечером будут «Необъяснимые истории».
– Знаю, я всегда их смотрю! – пуще прежнего обрадовался Михаил Геннадьевич.
– И я! Никогда не пропускаю!
Мы рассмеялись.
Когда мы доели, я взялась мыть посуду. Отец ушел в свою спальню, подозреваю, чтобы поспать: почему-то мужчин все время клонит в сон после обильной трапезы. Я же решила провести оставшееся до любимой передачи время с пользой.
Расставив посуду по полкам, я вышла из кухни, обулась и пошла на разведку во двор, что находился за домом. На улице было по-прежнему пасмурно, но вдруг начало парить. Видимо, к дождю. Что ж, зонт в небольшое путешествие из квартиры я с собой прихватила.
Пробираясь по узкой тропинке между грядок к центру двора, где была расположена беседка, обвитая виноградными лозами, я пыталась сконцентрироваться на умершем родственнике. Были ли мы здесь вместе, когда я была маленькой, как говорит новоявленный папаша? Если да, то где мы гуляли? И что мы, играя, прятали? И почему я этого не помню? Странное дело, помнить, как я сбежала в два годика из яслей и успела достигнуть близрасположенного дома, где жила, перед тем, как воспитательница меня догнала, но совсем не помнить о том, как на моих глазах дед прятал в каком-то очень укромном, таинственном и, безусловно, интересном для ребенка месте большую красивую искрящуюся штучку с зелеными камушками.
