Дарья Калинина - Солярий для Снежной королевы
И помолчав, добавил уже более спокойным и деловым тоном:
– Кстати, я чуть не забыл, зачем пришел к вам. Вот, взгляните, это фотографии Гуцы. Узнаете вы этого человека?
Таня с Андреем уставились на разложенные перед ними фотографии. Если бы Таня не знала, что Гуца – похититель ее сына, то он бы ей даже понравился. Не как мужчина, а просто как человек. Лицо у него было круглое и добродушное. Глаза хоть и маленькие, но совсем не злые. Складывалось впечатление, что человек он разумный и даже славный.
Но какой разумный и славный человек станет похищать чужого ребенка, да еще на глазах у свидетелей, да еще потом требовать за него несуразно маленький выкуп? Только полный кретин или идиот. Так может, это не он?
Но молодой полицейский, словно предвосхищая вопрос Тани, сказал:
– Мы уже показали эту фотографию мальчикам – свидетелям произошедшего. И все они подтвердили, что это личность похитителя вашего Павла.
Пока Таня раздумывала обо всем об этом, Андрей уже произнес:
– Нет, к сожалению, нам с женой этот человек незнаком.
Таня с удивлением взглянула на мужа. Почему он взялся отвечать за нее? Полицейский тоже удивился и вопросительно взглянул на Таню.
– Нет, – была вынуждена признаться она. – Я этого человека никогда раньше не видела.
– Жаль, – поскучнел полицейский. – У нас была надежда, что вы его припомните. Ну что же, тогда примите и распишитесь.
И он вытащил из-за пазухи небольшой сверток.
– Это деньги?
– Да, деньги, которые вы должны отнести похитителю, когда он вам перезвонит. За вашей машиной будет установлено наблюдение. И я вас очень прошу: выполняйте все требования похитителя беспрекословно.
Несчастные родители пообещали, что они именно так и поступят. И полицейский на прощание постарался ободрить их:
– Ничего, будем ждать вечера, тогда все и прояснится.
Таня с благодарностью кивнула, а Андрей даже пожал руку. Вот только, к сожалению, вместо того, чтобы проясниться, к вечеру дело только еще больше запуталось.
Сначала все шло, как и было запланировано. Похититель позвонил ровно в семь часов вечера. На сей раз трубку взяла Таня. И она могла бы поклясться, что голос похитителя был очень молодым и звучал лишь слегка взволнованно.
– Отнесете деньги на детскую площадку возле дома номер тридцать пять по улице Наставников.
– А ребенок? Как мы сможем забрать ребенка?
– Делайте, что вам сказано, если хотите увидеть его живым!
И похититель сбросил звонок.
– Ну что…? Поехали?
Особого выбора у несчастных родителей не было. Ведь они получили предельно четкие инструкции от полиции: они должны делать все, что потребует от них похититель.
Они даже не подозревали, что выбранное похитителем место для передачи выкупа вызвало бурную волну обсуждений у полиции. В отличие от родителей похищенного ребенка, полицейские знали, что Гуца как раз и проживал на улице Наставников. Правда, его дом находился через дорогу от упомянутой детской площадки, но все равно это было очень близко к его дому.
Ромашенко даже предположил:
– Он что же, никуда не уезжал и все это время нахально ошивался где-то поблизости от своего дома?
– По всей видимости, это так.
– Он совсем дурак? Вы там в его личном деле никаких отметок об идиотизме или кретинизме не встречали?
Но ничего такого не было. И пока что полицейским оставалось лишь предположить, что похититель ведет какую-то непонятную им игру. Они решили следовать по пятам за родителями похищенного ребенка и ждать, когда события позволят им вмешаться и задержать преступника.
Таня и Андрей четко следовали полученным инструкциям. Без десяти восемь они уже были у нужной им детской площадки, а ровно в восемь Андрей спрятал сверток в детском городке. После этого ему оставалось лишь вернуться в машину и отъехать на достаточное расстояние, чтобы похититель счел возможным приблизиться к деньгам.
Теперь в дело вступала полиция. Один из переодетых в штатское оперативников прогулочным шагом направился в сторону детской площадки. На ней почти не было детишек, потому что погода весь день была прохладная, а к вечеру совсем похолодало. Но все-таки несколько деток тут еще играли. Потом двоих из них забрала мамаша, уже давно ежившаяся на ветру в одной лишь тоненькой курточке. Оперативник пристально посмотрел им вслед, но так как ни она сама, ни один из ее отпрысков не приближался к объекту наблюдения, он не стал преследовать их. Вместо этого он сосредоточил все свое внимание на последнем ребенке – мальчике лет десяти-двенадцати.
Тот факт, что ребенок играл на детской площадке в вечернее время совсем один, безо всякого присмотра старших, сам по себе был подозрительным. Однако вскоре оперативник понял, что не столько он ведет наблюдение, сколько за ним самим наблюдают. Мальчишка косился на него все более и более враждебно и подозрительно, не скрывая своего неудовольствия от присутствия на площадке постороннего взрослого.
Поняв, что ему лучше уйти, оперативник докурил сигарету и все так же неторопливо двинулся прочь. Он знал, что наблюдение за площадкой продолжит кто-нибудь из его коллег. Как только мальчишка увидел, что подозрительный чужак наконец-то утопал прочь, он немедленно кинулся к городку, где были спрятаны деньги, схватил пакет с выкупом за Павла и, оглядевшись по сторонам, кинулся прочь.
Теперь надо было поспешить. Шкет чесал с такой скоростью, что преследовать его незаметно было затруднительно. К счастью, мальчишка больше не смотрел по сторонам. Он несся, прижимая к груди драгоценный сверток, так что безо всяких объяснений было ясно: он прекрасно знает, что в этом свертке находится что-то ценное.
– Берем мальчишку?
– Ни в коем случае. Рано! Если взять пацана сейчас, он соврет, что сверток просто нашел. И мы ничего не сумеем ему вменить.
Между тем мальчишка уже скрылся в подъезде дома, в котором проживал Гуца. Это окончательно привело сотрудников полиции в замешательство. Неужели преступник и впрямь настолько обнаглел, что даже не потрудился сбежать, все это время ошиваясь где-то поблизости от своей квартиры или даже находясь в ней? А ведь полицейские установили наблюдение за квартирой подозреваемого, но никто, похожий на Гуцу, туда не входил и оттуда не выходил. Однако факт оставался фактом: мальчишка, держа в руках пакет с выкупом, забежал не просто в подъезд дома, где жил Гуца. Он забежал именно в тот подъезд, в котором находилась квартира похитителя.
Ждать дольше было нельзя. И Ромашенко дал команду к задержанию.
Спустя всего минуту после того, как за мальчишкой захлопнулась дверь подъезда, к ней подбежали оперативники. Они быстро справились с этой преградой и поспешили наверх. На табло лифта горела цифра семь. Это был этаж, где жил Гуца.
– Наверх!
Один оперативник поехал на лифте на восьмой этаж, откуда потом осторожно стал спускаться, а двое побежали наверх по лестнице. Однако они добрались до седьмого этажа, никого по дороге не встретив, и тут услышали откуда-то сверху жалобные мальчишечьи голоса. Поднявшись еще на один пролет, они увидели своего коллегу, державшего за шиворот двух мальчишек. Первый был оперативникам уже знаком. Это именно он отирался на детской площадке, а потом схватил пакет. А вот второго они видели впервые.
Второй парень был постарше, на вид ему было лет тринадцать, а то и все четырнадцать. Но его круглое лицо и короткие светлые волосы показались оперативникам знакомыми.
– Гуца? – спросил один из них.
Он лишь предположил, но толстенький парнишка охотно кивнул головой.
– Анатолий Сергеевич? – с большим сомнением в голосе переспросил полицейский.
Но недоразумение прояснилось, когда парень заговорил:
– Толя – это мой брат. А я Витька! Отпустите, дяденьки! Чего вы? Я не тот, кто вам нужен! Вам старший Гуца нужен, а я младший!
Однако Ромашенко, который к этому времени уже тоже оказался на месте задержания, мальчишке не поверил. Заметив, что левый карман его куртки чем-то набит, он вытащил оттуда знакомый сверток с деньгами для выкупа.
– А это у тебя откуда?
– Это его! – быстро соврал младший Гуца, кивая на приятеля.
Но тот не захотел становиться козлом отпущения и яростно воспротивился:
– И не мое это вовсе! Ты сам велел мне пойти на детскую площадку и принести, что там будет.
– Заткнись!
– Сам заткнись! – ничуть не побоялся шкет. – И свою тысячу можешь оставить себе!
– Сколько он пообещал тебе за услугу? – полюбопытствовал Ромашенко. – Тысячу рублей?
– Да.
– А себе, выходит, ты девяносто девять тысяч решил оставить?
И так как младший Гуца молчал, Ромашенко спросил у него:
– Ну а где вы с братом прячете похищенного ребенка?
– Я ничего не знаю, – угрюмо отозвался Гуца. – Я его даже не видел!
– А как же про выкуп узнал?
Младший Гуца молчал, старательно отводя глаза в сторону и громко сопя при этом носом. Он был явно сильно сконфужен тем, как повернулось дело, но каяться не спешил.
