Голова в бегах - Янина Олеговна Береснева
— Что мы могли бы? Отдадим флешку — и мы трупы, — в сердцах выдала я, поразмыслив. — Причем без разницы, кому отдадим.
Не скажи. Сделаем дубликат, который, в случае нашей преждевременной кончины отправится прямиком в ФСБ. И так Чуприну и заявим: тебе выгоднее, чтобы с нашей головы и волос не упал. Следовательно, посылать к нам своего убийцу ему будет без надобности. Сиплый рано или поздно осознает, что пасти нас без толку, и успокоится, решив, что его флешка и впрямь канула в небытие. Или к этому времени его успокоят, и ему будет уже не до нас. Господи, я так домой точно до Рождества не попаду, а у меня елки. Годовой заработок потеряю… — распереживалась сестрица.
Вспомнив, что неподалеку находится больница, где сейчас лежит Коля-Кабан, мы решили наведаться под окна раненого, раз уж вырвались на свободу.
Конечно, я понимала, что в столь поздний час нас туда не пустят, но еще днем позвонила своей бывшей однокласснице Ленке. Так работала в отделении гастроэнтерологии старшей медсестрой и знала всех и вся. У нее я хотела узнать что-то о состоянии Коли, но Ленка, побегав по этажам, заявила, что сейчас там дежурит ее заклятая врагиня, и к ней она не сунется.
А на ночную смену придет ее приятельница, Галина. Снабдив нас ее номером, Ленка велела звонить только после вечернего обхода. Вырвав у меня трубку, Машка, которая тоже хорошо знала Ленку, поинтересовалась, не лежит ли у них в отделении Никита Соколов.
* * *— Красавчик? — хмыкнула Ленка. — А как же, лежал. Все медсестры от него без ума. Точно, а я все голову ломала, откуда его знаю. Это же ты с ним встречалась, лет сто назад? Хороший парень, всегда с шоколадкой на процедуры. Выписали сегодня. Ничего серьезного у него не было, но раз деньги есть, чего бы и не полежать в платной палате? Хотя он так лежал… Отлучался постоянно, видать, деловой. Как обход — его нет. Пару раз влетело мне. А так… Гастрит сейчас у каждого есть. Вопрос только, кто его лечит?
Машка сочла выписку Никиты из больницы добрым знаком и еще больше укрепилась в мысли обратиться к нему за помощью. Именно об этом она и бубнила всю дорогу до больницы. Уже у центрального входа я набрала номер Галины. Видать, Ленка ее предупредила, потому что та не стала задавать лишних вопросов и вышла на крыльцо через пять минут.
— Как там наш сосед? — бодро начала Машка. — Больной скорее жив, чем мертв?
— Что вы тут ходите толпами? Да еще по ночам? — закуривая, проворчала Галина. — Человек еще в себя не пришел после ранения. К нему нельзя.
— А что, много кто ходит? — невинно поинтересовалась я.
— Да мордовороты какие-то вчера приходили, все выспрашивали у врача про его состояние. Бандюки, сразу видно. Я как раз на первой смене была. Потом парень какой-то хотел навестить, дамы приходили. Такие, не слишком интеллигентные. Я всех разворачиваю, нельзя к нему. Да и не родня. Родители у него в Казахстане вроде живут, врач говорил. Наверное, ему менты сказали. Не знаю, приедут ли. Горемыка. Это ж надо, страшно дома находиться. Пристрелят за пять копеек. Вот времена пошли…
— Как он вообще? Прогнозы какие-то есть?
— Состояние стабильно тяжелое. Иногда приходит в себя, бормочет что-то. Явно бредит, Олю какую-то вспоминает. Я еще думала, может, кто из дам его? Спрашивала у них, а те Алла и Маргарита оказались. Тут она с интересом воззрилась на нас, но мы поспешили заверить ее, что отзываемся совсем на другие имена.
Оставив свой номер Галине, я попросила ее позвонить нам, когда Коля придет в себя и его можно будет навестить. Для верности Машка сунула ей пару купюр, которые медсестра сразу же спрятала в свой карман, кивнув нам с видом заправского сыщика.
— Как тебе? — возбужденно заговорила сестрица, как только мы спустились вниз. — Он Ольгу какую-то зовет, подружка погибшего — Ольга. Кстати, я вспомнила, наш труп при нашей единственной встрече меня Олей называл. Странное совпадение. А еще Коля первый нам и сообщил про то, кто наша голова. Неужели он в этом замешан? А что, если Коля — и есть наш убийца? Он из команды Чуприна, все сходится. Оля могла быть его любовницей, через нее он все узнал о связном Евгении, который был другом или любовником этой Ольги. И решил действовать. Думаю, с позволения Чуприна. Или по собственной инициативе, не важно…
— Погоди ты. Мало ли Оль на свете? С любвеобильностью Коли … Но ты права, надо взять его на карандаш. Никому пока про это не рассказываем.
— Почему это?
— А что, если Сиплый решит, что Коля — удобная версия? Не станет дожидаться, пока Кабан придет в себя и сможет что-то объяснить, а решит ускорить его отход в мир иной? Отчитается перед начальством и свалит. И потом, в Колю почему-то стреляли…
— Свои же и стреляли, чтобы никого не сдал. А то, что он дурачка из себя корчил — так втереться в доверие хотел. И с Валеркой пил, чтобы своего мента завести, быть в курсе, так сказать. Надо поговорить с Никитой, он же его лучше нас знает.
— Да уж, версия удобная, — нехотя призналась я. — Но как-то не лежит душа, жалко Колю…
Мы решили срезать дорогу к дому через школьный двор и гуськом шли вдоль забора, строя версии насчет причастности Коли к убийству. Внезапно сзади меня дурниной заорала сестрица. Я подскочила, как ужаленная, и схватила первое, что попалось мне на глаза — кусок арматуры, валявшийся вдоль забора.
Когда же я развернулась в прыжке кобры, способном лишить сна самого Джеки Чана, глазам моим предстала сестрица, все еще вопившая. И Никита Соколов, отскочивший от нее в испуге.
— Тихо, тихо, девочки… — заволновался он, видимо, увидев в моих руках железный прут. — Положите оружие. Машка, Аня, вы чего? Это же я, Никита.
— Фу ты, напугал, — выдохнула сестрица, машинально поправляя волосы, хотя в свете тусклых уличных фонарей
