Кто есть who, или Почем фунт лиха? - Сергей Михайлович Кравцов
Не выпуская Вениамина из поля зрения, Андрей старался проследить, куда именно тот направится. Как и следовало ожидать, Ремарин поспешил к Свербилову, сидевшему на переднем ряду. Между ними завязался оживлённый, эмоциональный разговор. И хотя Андрей собеседников слышать не мог, по их мимике и жестикуляции ему было яснее ясного, о чём именно они говорят.
Ремарин, скорее всего, сказал: «Арсений, дело очень скверное. Этот чёртов Березинцев, как я понял, где-то что-то сумел разнюхать. Что будем делать?»
Свербилов: «Ты уверен? Ты не ошибаешься? В принципе, даже если ему что-то и удалось разузнать, что это изменит?»
Ремарин: «Что изменит? Да, это всё меняет в корне! Не дай бог, он вслух объявит всё, что ему известно! Например, как мы допрашивали тех алкашей. Ты представляешь, как на это отреагирует Юреев?!»
Свербилов: «И что же теперь делать?»
Ремарин: «Иди к Костромину. Пусть он что-нибудь придумает. И побыстрее! Времени у нас мало…»
Это ли говорили собеседники, или что-то другое, но Хрупкий, и в самом деле, чуть ли не опрометью помчался к главному областному ветеринару. Подбежав к Костромину, он что-то начал говорить ему на ухо. У того, что было заметно даже издалека, от услышанного начало вытягиваться лицо. Здесь тоже можно было предположить о содержании их диалога.
Свербилов: «Георгий Евгеньевич, возникла большая проблема. Только что поступила информация, согласно которой, на самом деле сибирка началась с «Труженика». И, вроде бы, Березинцев об этом как-то сумел разузнать. Если ему дадут слово, и он это скажет, то… Сам понимаешь, что с нами сделает Юреев…»
Костромин: «Вы, что? Охренели?!! То есть, получается, у Кубердяка полыхала сибирка, а вы прицепились к Даниловке, и не хотели видеть дальше собственного носа?!! Вот это да-а-а!.. Да это такой скандалище, что всем нам голову оторвут. И что же я теперь могу сделать?»
Свербилов (с умоляющим видом): «Ну, Евгеньевич, придумай, что-нибудь! Все же погорим!..»
Устало отмахнувшись, Костромин прошёл в президиум. В это время Юреев, придвинул к себе микрофон и потребовал внимания. Зал сразу же притих.
– Уважаемые коллеги, – хрипловатым баритоном заговорил зам губернатора, – начинаем заседание административной комиссии по рассмотрению факта злостной халатности, приведшей к вспышке сибирской язвы в селе Даниловке Кипаровского района. Слово предоставляется начальнику ветеринарной службы области Костромину Георгию Евгеньевичу. Прошу!
Он указал рукой на трибуну. Встав со своего места, Костромин с явной неохотой повлёкся к трибуне, словно шёл на эшафот. Немного помедлив, он оперся локтями о трибуну, тягостно вздохнул, и заговорил о том, какая она опасная, эта сибирка-антракс, и как с ней надлежит бороться.
– …Уважаемые коллеги, наверное, излишне говорить о том, сколь значима профилактическая вакцинация поголовья сельхозживотных. И беда, если кто-то из ветспециалистов, игнорируя требования Ветеринарного законодательства, нарушает условия вакцинации, а то и просто, фальсифицирует отчётность, прививая поголовье только на бумаге…
Текли минуты, а выступающий всё говорил и говорил что-то, вроде бы, и по теме, но не конкретно, а вокруг да около. В зале, который ещё недавно был серьёзен и молчалив, начали раздаваться смешки, приглушенные разговоры, какие-то замечания. Началось некоторое оживление и в президиуме. Его члены начали переглядываться и вопросительно взирать в сторону Костромина. Где-то, минуте на десятой или пятнадцатой, Юреев вдруг отрывисто ударил по столу ладонью. Некоторые из слушателей от неожиданности даже вздрогнули.
– Георгий Евгеньевич! – громыхнул председательствующий в микрофон. – Это что за бред вы там разводите? К чему все эти теории? Вам нужно было чётко и внятно изложить суть случившегося в Кипаровском районе, назвать причины и виновников. Пока я понял только одно: должным образом ничего вами не подготовлено. В связи с этим объявляю о том, что заседание переносится на новый срок, о чём будет сообщено дополнительно. А с собравшимися рекомендую провести семинар по вопросам борьбы с сибирской язвой.
Ещё раз стукнув по столу ладонью, Юреев молча поднялся и зашагал со сцены прочь. За ним из президиума последовало ещё человека три. Глядя ему вслед, Березинцев испытывал какую-то подсознательную досаду и разочарование. Правда, одновременно с этим, ощутил и некоторую радость. Андрея раздосадовало то, что в этой истории с сибиркой сегодня не будет поставлена последняя точка. А это значит, что уже осточертевшая неопределённость затянется ещё на невесть какой срок. Ну а поводом испытать радость стала мысль о том, что за время, которое пройдёт до нового срока заседания комиссии Юреева, у него появятся дополнительные возможности собрать новые доказательства своей невиновности.
«Ничего, – подумалось ему, – к следующему разу подготовлю и фото, и какие-то показания надо будет взять у тех же Королькова и Харабаева. Одного этого хватит, чтобы положить на лопатки и Хрупкого, и Вениамина…»
Костромин, едва ушёл Юреев, тут же переменившись, вполне деловито и конкретно, без «воды», приступил к проведению семинара. Ещё раз сказав о значимости вакцинации в деле профилактики проявлений сибирской язвы, он предоставил слово начальнику областной ветлаборатории. Потом выступали другие начальники и специалисты, в частности, эпизоотологи зооветинститута. Уложившись в час с небольшим, семинар закончился. Народ повалил из зала, шумно обсуждая срыв заседания комиссии. Всем было ясно, что Костромин сделал это преднамеренно. Многие гадали, чем ему это может аукнуться.
Выйдя из здания, Андрей огляделся по сторонам и заметил Фролину, которая куда-то спешила. Он её окликнул. Оглянувшись, Люба остановилась и спросила:
– Андрей Васильевич, а вы с кем собираетесь ехать домой?
– С тем, кто возьмёт. Но пока предложений не поступало… – Березинцев широко развёл руками..
– Тогда, идёмте, у Серафимы Валерьевны появились свободные места. Я еду с ней.
– А меня она возьмёт? – без оптимизма уточнил Березинцев.
– А чего бы не взять? Возьмёт, конечно! – заверила Фролина.
Она оказалась права. Архангельская вполне охотно согласилась взять с собой Андрея, не явив и тени недавней раздражительности и придирчивости, как это было во время их разговора в кабинете Штырякиной. Сидя рядом с Фролиной на заднем диване кабины, пусть и не первой новизны, но хорошо отрегулированного «Опеля», Березинцев краем уха слушал обычную женскую болтовню. Но в её содержание не вникал. Он без конца мысленно «переваривал» в голове события этого дня, всё ещё испытывая подсознательную досаду из-за того, что сегодня на истории с сибиркой так и не была поставлена точка.
Они мчались по улицам города – сегодня, как на заказ, не было ни одной пробки, и вскоре машина вырвалась за пределы городских кварталов. Минут через десять пути Архангельская что-то сказала своему шофёру – ещё молодому, улыбчивому парню, и тот, свернув
