Не замужем. И очень опасна - Виолетта Владимировна Якунина
Во время ее бурного монолога я успела разложить вещи, после чего извинилась и отправилась в душ. Смертельно хотелось спать. К счастью, Галина заявила, что отправляется на пляж, а потому я завалилась в кровать и заснула без задних ног. Сказалась бессонная ночь, нервное перенапряжение и накопленная за эти дни усталость.
Открыв глаза, я пыталась понять, где возлежит мое тело, потом — который сейчас час и, наконец, следует ли мне просыпаться или, может, лучше впасть в летаргический сон. Но тут в комнату влетела Галина и не оставила мне выбора.
— Анечка, ты что, решила проспать все на свете? Давай вставай, и пошли на завтрак. Вчера ты так крепко заснула, что я решила тебя не будить. Ходила буквально на цыпочках. А сегодня я уже успела сходить на пляж. Вода просто чудо! А ты все спишь и спишь, — щебетала она, переодеваясь в яркий сарафан с вызывающим разрезом, ставящим под сомнение наличие нижнего белья.
Если бы у меня на теле образовались подобные излишки целлюлита, я ни за что не стала бы напяливать облегающую одежду. Но некоторые женщины совсем не стесняются своего обезображенного жиром тела и наряжаются в весьма откровенные одежды. Галина принадлежала именно к этой категории.
Сладко потянувшись, я слезла с кровати, приняла душ.
Как приятно чувствовать себя вновь народившейся на свет, а еще приятнее ощущать себя в безопасности. Пройдясь по волосам щеткой, я стянула волосы резинкой и, недолго думая, надела майку и капри. Соседка с неодобрением взглянула на мой наряд, но ничего не сказала. Она наложила плотный слой косметики на лицо и с удовольствием оглядела себя в зеркале. В завершение ритуала сирена облилась дешевой туалетной водой, и я поняла, что следовало не скупиться и оплатить дорогущий люкс — единственный свободный номер в пансионате, как мне объяснила администратор. Не стоит экономить на собственной психике, а в данном случае такое расточительство спасло бы меня от лишних треволнений в присутствии этой «красотки».
По дороге к столовой я обратила внимание, что пансионат был недавно отреставрирован, все блестело красотой свежих красок, но на глаза то и дело попадались элементы прошлого: скульптуры, беседки, незатейливые клумбы. Галина щебетала без удержу, осыпая меня тривиальностями, а я молча осматривалась. Публика отдыхала здесь разношерстная. Едва мы обогнали благообразную пару пенсионного возраста, одетую в дорогую спортивную одежду совсем не турецкого производства, как нас настигло шумное семейство. Мамаша в дикой юбке с воланами и в выцветшей футболке, сильно напоминавшей пижамную рубашку, папаша в ярко-синих синтетических шортах и зеленой бейсболке и тинейджерское чудо непонятного пола в мятых льняных брюках и майке до колен; на голове — бандана, на лице — очки, во рту — жвачка, в ушах — плеер. Родители громко высказывали предположения насчет того, что подадут на завтрак, и рассуждали о том, что за такие деньги кормят тут паршиво.
В воздухе пахло морем и лесом, и если бы не громкое урчание в животе, протестующем против такого нерегулярного питания, то я развернулась бы и умчалась купаться. К тому же меня несколько напрягала Галина, которая относилась к той категории женщин, которых я обходила за тридевять земель. Она была яркой представительницей злобствующего мещанства, сплетничающего об окружающих и источающего яд при виде красивых женщин и богатых мужчин. И надо же, чтобы именно такая глупая, самовлюбленная гусыня, у которой в голове одни мексиканские сериалы да нравоучения, попалась мне в соседки
В столовой Галина громко хохотала за столом, неудачно шутила, чем вгоняла в краску щупленького дядечку, представившегося Петром (моя соседка звала его Петюшей), и вежливую старушку Маргариту Львовну. Под такой аккомпанемент даже манная каша представляла собой серьезную опасность, и аппетит мой улетучился разом. Манку я терпеть не могу с детства, поэтому быстро запихивала в себя салат, сосиски и пюре. Один за другим едоки покинули наш стол, и только Галина жеманно отхлебывала чаек из стакана и отщипывала кусочки от булочки. Я поняла, что мое терпение не бесконечно, и после завтрака пошла к администратору, с тем чтобы сменить если не номер, то хотя бы вариант застолья. Люкс конечно же уже заняли, а свободный стол в другой смене имелся. Мне было все равно, в какое время питаться в течение недели, поэтому я с радостью перешла в другую смену. Соседке скажу, что мне рекомендован гипоаллергенный рацион, решила я.
Прежде чем отправиться к морю, я зашла в номер, чтобы захватить пляжные принадлежности и сотовый. Очень захотелось поболтать с подружкой, которая почему-то не спешит выходить со мной на связь. Войдя в номер, я обнаружила Галину, умывающуюся горькими слезами. Мимо чужого горя я никогда не могла пройти, даже если у меня на глазах страдала крайне несимпатичная личность.
— Галя, что случилось? — загробным тоном поинтересовалась я.
— Меня все ненавидят, — заикаясь на каждом слоге, выдавила из себя соседка.
— Ну что за глупости, кто тебя ненавидит?
— Да все! Думаешь, я не вижу, как на меня смотрят, — будто у меня на носу бородавка с грецкий орех.
— Ерунда! Просто иногда ты говоришь вещи, которые смущают людей, — попыталась я в корректной форме пояснить положение вещей.
— О господи, да ведь я просто хочу быть компанейской, юморной, раскованной! — в голос запричитала Галина.
Ну что тут скажешь, у человека весьма своеобразное понятие о дружелюбии и хороших манерах.
— Блин, ну почему я такая невезучая? — самозабвенно выла Галина.
Мне же ни с того ни с сего припомнился глупый анекдот про Вовочку: на пытливый вопрос учительницы математики, сколько будет дважды два, парень со вздохом ответил: «Четыре, Мария Ивановна. Мне бы ваши проблемы. Тут Валька беременна, Светка беременна...»
Глядя на ревущую белугой Галину, я ей искренне завидовала: подумаешь, уродливая и тупая, зато за ней не гоняется половина бандитов нашей обширной страны. Но Галина думала иначе. Громко высморкавшись, она поведала печальную историю старой девы, которую пару раз обманывали подлые мужики, прокатывая с замужеством. Все это было неинтересно до коликов в животе. Я сидела молча и тихо злилась, моя врожденная корректность уже давно мешала мне жить. Может, в свете перемен избавиться и от нее?
