Теория бобра - Антти Туомайнен
Конечно, восемнадцать детей вопят и топочут, а десять взрослых покупают в кафе кофе и некоторое количество закусок и десертов из всего изобилия, которое Йоханна наготовила на всякий случай, но дневной баланс доходов и расходов открывает суровую правду. Инвестиции нерентабельны и неразумны как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. Ничто не предвещает устойчивого роста.
Больше всего меня гнетет мысль, которую я так и не посмел озвучить своим сотрудникам. Элементарные расчеты и самый примитивный бухгалтерский анализ показывают, что коллектив парка неуклонно приближается к двойному краху: мои коллеги лишатся не только рабочих мест, но и собственных средств, а значит — будущего.
Так что впечатления от сегодняшнего дня у меня, мягко говоря, неоднозначные.
С одной стороны, я испытываю ужас, наблюдая за тем, как мои сотрудники радуются при виде клиентов. Все в отличном расположении духа и полны энтузиазма. Йоханна жарит, парит и печет. Кристиан мягкими, но стремительными шагами перемещается между аттракционами, словно пантера, которую научили пользоваться инструментами, выискивает мельчайшие неисправности, подтягивает чуть разболтавшиеся винты, болты и гайки. Эса ведет непрерывное наблюдение за парком по мониторам и периодически патрулирует территорию. Если я не ошибаюсь, он начал еще и контрразведывательную операцию. Самппа предлагает услуги психолога как нашим юным клиентам, так и их мамам и папам. Порой он настолько увлекается, что даже не замечает, что дети или их родители оставляют его разглагольствовать в одиночестве. Минтту К заявила мне, что одной рекламы по радио теперь недостаточно, мы должны осваивать и телевидение, а возможно, как она выразилась, и кое-что еще. С другой стороны, я могу честно сказать, что никогда раньше не испытывал такой глубокой привязанности к своим сотрудникам и такой гордости за них.
От этого мне постоянно кажется, что я действую недостаточно быстро, хотя я делаю всевсе, что в моих силах, для анализа меняющейся ситуации и поиска решений. Одновременно я пытаюсь выстроить новую версию преступления, что само по себе непросто, а под непрерывным прессингом особенно.
Я сижу у себя в кабинете. Парк закрылся почти два часа назад. В который раз я обдумываю собранную мной новую информацию, сопоставляю ее с другими известными мне фактами и рассчитываю вероятности. Раздается стук в дверь, и в кабинет, не дожидаясь приглашения, входит Эса.
— Дождались темноты и полезли, — говорит он. — Я так и знал. Потому и растяжки.
Я понимаю Эсу лишь отчасти. Я помню, что он уже заводил разговор о каких-то растяжках, хотя, признаться, его суть как была, так и осталась для меня загадкой.
— Не мог бы ты уточнить, что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
— Сигнал тревоги поступил из северо-западной части парка, — кивает Эса и продолжает, как будто не слышал моего вопроса. — Но ничего страшного, я уже запустил дрон с камерой ночного видения и тепловизором.
Не уверен, что действия Эсы полностью вписываются в рамки законодательства, но картина начинает понемногу проясняться.
— То есть кто-то приближается к парку, — уточняю я, — и этот человек кажется тебе подозрительным?
— «Подозрительным» — это мягко сказано. Этот деятель еще и что-то тащит с собой.
Я опускаю глаза к столу и вижу свои расчеты, диаграммы и схемы. Мне в голову приходит мысль.
— У нас ведь камеры установлены по периметру парка и обращены наружу, так?
— Я только что их проверил…
— То есть скоро мы увидим, кто к нам направляется?
По лицу Эсы пробегает волна тревоги:
— Вы кого-то ждете?
— Считаю визит вполне возможным, — говорю я и, не желая пугать Эсу, поспешно добавляю: — Не то чтобы прямо сейчас. Но вполне вероятно, что гости к нам явятся.
Через две с половиной минуты мы уже у Эсы в диспетчерской.
Я не ожидал, что инвестиции в безопасность, на которых настаивал Эса и которые временами казались мне чрезмерными, дадут нам такое преимущество для превентивных действий, но факт остается фактом. Сначала мы видим только темный силуэт, но вскоре цветное изображение становится резче. Три монитора показывают нам одного и того же человека под разными углами, и вот на одном из них уже можно разглядеть и лицо. Я понимаю, что не ошибся в своих расчетах. Перед нами Йонас. Он тянет за собой что-то похожее на большие санки-ватрушку, только какую-то угловатую.
Тревога на лице Эсы усиливается, и он привстает со стула. Я кладу руку ему на плечо.
— Необходимо немедленно приступить к уничтожению противника, — говорит Эса, и я чувствую ладонью, как напряглись его мускулы. — И приготовиться к контратаке.
Я смотрю на монитор. У Йонаса такой вид, словно ему совсем не хочется здесь находиться и делать то, что он делает. Это сквозит в каждом его жесте и в каждом движении, и ящик он за собой тянет явно без энтузиазма.
— Уничтожать пока никого не надо, — отвечаю я. — Наоборот. Мы поможем ему проникнуть внутрь.
Эса на несколько секунд оставляет свои попытки встать и как будто обмякает в кресле. Затем поворачивается ко мне.
— Паттон[9], — кивает он, глядя мне прямо в глаза. — Классический отвлекающий маневр.
Эса возвращается к мониторам. Я не совсем понимаю, что он только что сказал, но главное, что Эса продолжает сидеть в своем кресле и помогает мне в осуществлении моего плана. Он дистанционно открывает замок двери служебного входа и выключает свет в вестибюле и в холле; теперь Йонас может двигаться только в одном направлении. План я составлял наспех, исходя, как говорится, из ситуации. Тем не менее это ни в коем случае не импровизация, а результат сегодняшних расчетов и наблюдений предыдущих дней.
Йонас подходит к двери служебного входа и достает что-то из рюкзака. Фомка. Он уже поднял ее и вставляет в щель между дверным полотном и коробкой на уровне замка, но вдруг замирает, опускает фомку и дергает за ручку. Ручка, разумеется, поворачивается, и дверь открывается. Именно так и должно быть. Йонас оглядывается, убирает фомку в рюкзак, затем подтаскивает свои угловатые санки прямо к дверному проему, наклоняется, берет какую-то коробку, прижимает ее к груди и входит в парк.
Мы за ним наблюдаем. Он включил фонарик, но ему приходится нелегко, потому что ему нужно светить себе под ноги, но руки заняты тяжелой коробкой. Не похоже, что Йонас детально спланировал операцию и уверен в ее успехе. Эса тоже это заметил и молча качает головой.
Йонас входит в игровой павильон. Толку от его карманного фонарика немного, и он старается
