Владислав Романов - Главбухша
— Видите, как вы разволновались! — сочувственно подметил Бобров, и в его глазах блеснула торжествующая улыбка. — А вы позволяете мелким подлецам типа этого Ровенского втягивать себя в преступные авантюры. Ни к чему, совсем ни к чему! Вам помочь?
— Нет-нет, спасибо, я сама!
Она поднялась, подошла к вешалке, оделась, двинулась к двери.
— Вы, кажется, сигареты забыли, — окликнул ее Валентин Петрович — Да и пропуск надо отметить, иначе не выпустят.
Марта вернулась, спрятала в сумочку сигареты. Следователь проставил время, подписал пропуск.
— Спасибо. До свидания! — сказала Земская.
— Уж лучше прощайте!
— Да-да, прощайте! — поправилась она.
Марта вышла в коридор, пропахший масляной краской, прислонилась к стене и долго стояла, приходя в себя. Ей всегда казалось, что она покрепче, повыносливее и способна одолеть любые преграды! А тут душу словно в порошок измельчили. А это всего лишь недолгий разговор — прошло не больше двух часов, — вполне безобидный, без резких интонаций, почти дружеский. На Марту не замахивались, ногами не стучали, не били, наручники не надевали. Но этот Бобров — тонкая бестия, он хорошо подготовился к такой доверительной беседе, легко отыскав слабину в ее характере: гордыню и чрезмерное самолюбие. Никто еще не загонял ее в угол, не оставляя никакого выхода.
Судя по всему, работа приносила следователю наслаждение. Валентин Петрович столь вдохновенно крутил свое веретено, опутывая Марту намеками, угрозами, предсказаниями, что она была вынуждена сдаться: Пусть и на время, если не сможет выкрутиться. Но и этого никому из мужчин еще не удавалось.
Марта двинулась по коридору, попала в холл, где сидел дежурный, отдала ему пропуск и вышла на улицу.
Моросил не то мелкий дождь, не то снег. Она огляделась: вокруг никого не было. Главбухша растерянно крутила головой, ища того, кого Бобров назвал «благодетелем», и уже хотела вернуться, как вдруг с дальней скамейки, опираясь на трость, поднялся высокий мужчина и замахал рукой. Земская сошла по ступеням, еще не различая, кто это, — на тучного Гриневича поджарый незнакомец явно не походил, — приблизилась на несколько метров и только тогда узнала Валерьяна Адамовича.
Они не виделись лет восемь. Ее некогда сановитый и вальяжный второй муж заметно сдал: ссутулился, постарел, мешки набрякли под глазами, а кожа на подбородке свисала вниз морщинистыми складками, как у бульдога. Лишь темно-зеленые глаза его по-прежнему светились, взирая на Марту нежно и преданно.
Валерьян пришел к ней на свидание отутюженный, в белой рубашке, в галстуке и в начищенных ботинках.
— Это ты? — растерянно спросила она, озираясь по сторонам в поисках истинного благодетеля, и вдруг ее точно пронзила молния: она все поняла. — Так это ты...
— Да, это я.
Он вытащил платок, вытер белую пену, возникшую в уголках губ, пожевал ртом сырой воздух. Дрожащей рукой достал валидол, сунул под язык.
Марта вспомнила. Это, было в самый первый год после свадьбы, когда муж еще работал зампредом Госплана, ездил на служебной «Волге» и был в силе. Он пришел домой хмурый и часа полтора висел на телефоне, кому-то названивая.
— Что-то случилось? — спросила она.
— Да так, помочь надо одному товарищу. Сфабриковали против него судебное дело, а там жена, двое детей. Надо вытащить бедолагу! — ответил он, садясь ужинать.
— Ты всем так помогаешь?
— Всем не поможешь, но вот с его женой в одной школе, в одном классе учились, и я был некогда даже в нее влюблен, потом изредка встречались...
— Так она твоя любовница?! — воскликнула Марта. — Теперь все понятно!
— Перестань! Первая школьная любовь, будем так это называть, никогда не забывается, да и с мужем мы давно знакомы, почему бы не помочь?
Через несколько дней приехала эта школьная любовь, привезла дорогой коньяк, шампанское, коробку конфет. Ее мужа благодаря стараниям Валерьяна освободили, и следствие было прекращено. А еще через несколько дней они приехали вместе, радостные и счастливые, но больше в их доме не появлялись, и этот эпизод забылся, изгладился из памяти. Потому, слушая Боброва, Марта никак не связала его рассказ об отце со своим вторым мужем.
— Как ты живешь? — помолчав, спросил Валерьян.
— Сам видишь, как прекрасно я живу, — холодно сказала Земская.
Он кашлянул. Они продолжали стоять на улице под дождем. Наконец бывший муж точно очнулся, поспешно раскрыл зонт, поднял над Мартой.
— Извини! Давай немного пройдемся, — предложил Валерьян Адамович.
Они медленно двинулись в сторону небольшого сквера.
— Ну давай выкладывай твои условия! — выдохнув, проговорила главбухша.
— Никаких условий, собственно, и нет. Я хочу, чтоб ты вернулась ко мне. Мы любили друг друга и жили душа в душу. У всех супружеских пар после десяти лет совместной жизни случаются кризисы. Вот и с нами это произошло. Нам обоим очень тяжело дался разрыв. Теперь мы успокоились, пожили врозь, стали умнее. Ведь и новая семья, насколько я знаю, у тебя не сложилась... — осторожно произнес он.
— Откуда у тебя эти сведения?
— Есть свои источники, — уклончиво ответил Валерьян. — Когда мужа любят, на сторону не бегают.
— Ах, вон ты о чем!
— У меня мама умерла... — Валерьян неожиданно остановился, начал хватать ртом воздух, вытащил платок. Слезы брызнули у него из глаз.
— Прими мои соболезнования!
— Спасибо. Я остался один и вдруг подумал, что теперь ничто уже не помешает нам быть вместе и снова пережить то счастье, какое когда-то подарил Господь. Это было так чудесно! — Он не выдержал и разрыдался, запищал тоненько, как мышь, закрыв лицо руками.
— Ну перестань, хватит, не надо!
— Извини, но я... — Он снова зашарил по карманам, ища платок. Марта подсунула ему свой. — Мы должны быть вместе, я это чувствую!
— Сколько было маме?
— Девяносто восемь.
— Она долго прожила.
— И почти не болела! — Он высморкался, отер рукой лицо. Несколько минут бывшие супруги шли молча. Рядом с небольшим кафе они остановились.
— Может быть, зайдем, я не хочу разговаривать на ходу, — предложил Валерьян Адамович.
Они вошли в полупустое кафе, где из десяти столиков было занято всего лишь два, и расположились неподалеку от входа. Подбежал резвый официант.
— Ты что выпьешь? Кофе, чай? — предложил Валерьян.
— У вас коньяк есть? — спросила Марта.
— Да, конечно! Вот меню!
Марта нашла карту крепких напитков. После такого стресса ей надо было выпить.
— Ты будешь? — она посмотрела на Валерьяна.
— Нет, я чай.
— Чая, к сожалению, нет, но есть сок в ассортименте, — сообщил официант.
— Два стакана апельсинового сока, сто граммов «Метаксы» и шоколадку, — попросила Марта.
— Но я... — На лице Валерьяна промелькнула растерянность, он знал, сколько стоит коньяк в подобных заведениях, но Земская его успокоила:
— Я заплачу.
«Благодетель» возражать не стал.
— Так, может быть, ты все-таки выпьешь? — предложила Марта.
— Да, я бы выпил.
— Принесите еще сто граммов.
Официант убежал.
— Ты давно задумал эту операцию? — спросила она.
— Какую? — встрепенулся Валерьян Адамович.
— Как — какую? — усмехнулась Земская. — Натравить на меня налоговую полицию, воспользовавшись сведениями своей племянницы, которой я, своему несчастью, доверяла. Обвели меня пальца, как институтку!
Она вытащила сигареты, закурила.
— Ты куришь? — удивился Валерьян.
— Да, я курю. Не надо только финтить, давай поговорим откровенно. Юля тебе что-то иногда рассказывала, возмущалась, что мы ворочаем большими делами, а её к ним не допускаем. Она девочка тщеславная и дрянь порядочная. Ты повстречал сына спасенного тобой человека, и оказалось, что он теперь служит в налоговой полиции, важный человек, следователь. Вот у тебя в голове и зародился отчаянный план: с его помощью изъять у меня компрометирующие документы, возбудить уголовное дело, крепко прижать меня и выставить условия: либо — либо! Либо в тюрьму, либо на съедение благодетеля — это он так тебя называл.
— Я не понимаю...
— Не надо Ваньку ломать, Валерьян! Мне этот твой Бобров все сказал открытым текстом: согласитесь на условия благодетеля — я закрою дело, не согласитесь — упеку в тюрьму!
Официант принес вторую рюмку коньяку, помедлил, но гости больше ничего не заказывали, и он удалился.
Валерьян тут же отхлебнул половину порции.
— Ну рассказывай, ведь так все и было?! С Валентином Петровичем вы все подробно обсудили...
— Но я так категорично не формулировал вопрос, — заюлил бывший муж.
