Варвара Клюева - Уникум
Допустим, в тот день, когда Славки и Мирон отправились к нам, Николай пришел к Татьяне объясниться. Неизвестно, как происходило это объяснение, но, надо полагать, Нинка застала их в самый неподходящий момент. Татьяна попыталась убедить ее, что она не правильно все истолковала, но Нинка в данном случае — человек пристрастный. Славка, который когда-то не ответил ей взаимностью, женился на Татьяне, а ненависть к удачливой сопернице — сильное чувство. Одним словом, Татьяна не получила от Нинки обещания молчать. Потом дамы и Генрих отправились сюда. Ирочкина болтливость избавила остальных от необходимости разговаривать, и таким образом Генрих не заметил напряженности в отношениях двух своих спутниц. А дальше все было так, как описала Варвара. Нинка по приходе сюда сразу же отправилась искать Мирона, потом Татьяна услышала разговор Мирона с Ярославом и оскорбление в адрес Варьки приняла на свой счет. Общая скованность за столом и Нинкины нападки, наверное, довели ее до состояния сжатой пружины. И когда Татьяна столкнулась с Мироном, спусковой механизм сработал.
— Но какой имело смысл убивать Мирона, если Татьяна полагала, что он уже успел посвятить в ее тайну Ярослава? — спросил Генрих. — Ведь рано или поздно тайна бы открылась.
— Во-первых, она могла не вполне отдавать себе отчет в своих действиях; во-вторых, как уже говорила Варька, убийца, возможно, рассчитывал, что все примут смерть Мирона за несчастный случай, и это событие полностью затмит собой всякие мелочи. Вроде неверности Татьяны.
— И, поняв, что ее расчеты не оправдались, Татьяна решила убить Нинку? — спросил Прошка. — Или она с самого начала планировала второе убийство?
— Думаю, заранее она не планировала и первое, — ответила я за Марка. — Пока Татьяна не встретила неожиданно Мирона возле тех кустов, она не знала, что ей делать. И Мирона столкнула в состоянии аффекта. Опомнившись, Татьяна, скорее всего, действительно понадеялась на благоприятное стечение обстоятельств. В конце концов, если бы Мирон скончался от сердечного приступа, его смерть действительно заслонила бы для Нинки все. Но когда прозвучало слово «убийцы», Татьяна почувствовала, что ее загоняют в угол. Теперь ей нужно было доводить дело до конца. А тут еще я рассказала ей правду о скандале с Мироном, и она поняла, что Нинка — единственный человек, посвященный в ее тайну. И тайна эта обязательно всплывет во время следствия.
— Тогда понятно, почему Татьяна принесла с собой успокоительное, — мрачно прокомментировал Леша. — Она заранее знала, что оно понадобится.
— И понятно, почему она так хладнокровно восприняла известие о гибели Мирона, — добавил Прошка.
— Но ты не права, Варька! — воскликнул Генрих. — Нина не была единственной обладательницей Татьяниной тайны. А Николай? Если Нина застала их с Татьяной, Николай должен был сразу заподозрить неладное, когда она умерла. И — если он любит Татьяну — всеми силами проталкивать версию, что смерть Нины наступила по естественным причинам. А он сам настоял на вскрытии. Что-то у вас не сходится.
— Почему? — возразил Марк. — Во-первых, не исключено, что Николай не способен питать любовь к возможной убийце. Настаивая на вскрытии, он хотел избавиться от своих сомнений. Во-вторых, Прошка чуть ли не в глаза обвинил его в смерти Нинки. Кто знает, каков этот Николай на самом деле? Может быть, для него страх перед грязными слухами перевешивает страх за любимую женщину? В-третьих, возможно, он настолько боготворит Татьяну, что мысль о ее причастности к убийству кажется ему невероятной.
— И правильно. Татьяна не похожа на убийцу, — убежденно заявил Генрих.
— А по-моему, она единственная из нас, кого можно представить в этой роли, — не согласился Леша. — Хладнокровная, решительная, с сильным характером. Немудрено, что Белову не удалось ее раскрутить. Ирочка с ее самодовольством, истеричностью и глупостью наверняка попалась бы на первом же допросе. И потом — покушения на Марка. Ирочка до такого хода додуматься не могла. А если додумалась да еще сумела так убедительно разыграть страх перед неведомым маньяком и перед Варькой, то она просто гениальна. Если человеку, способному действовать быстро и решительно, умеющему просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед, удается убедить окружающих в своей непроходимой глупости и легкомыслии, то тут уж, как говорится, просто мое почтение…
— Да я вовсе не утверждаю, что убийца — Ирочка, — заволновался Генрих. — Но Татьяна не могла…
— Ну, что я говорил?! — перебил его Прошка. — Генрих в своем репертуаре. Предлагаю немедленно его связать, сунуть в рот кляп и уложить спать.
— Думаешь, он заснет связанный и с кляпом во рту? — спросила я с сомнением. — Может, лучше отправим его за водой?
— Я же не нарочно в другую сторону пошел! — жалобно воскликнул Генрих. — Со всяким может случиться…
— Ну, насчет всякого, ты, пожалуй, немного преувеличил, — совершенно серьезно сказал Прошка. — Ты еще скажи, что любой мог запросто перелезть через непроходимые скалы, не обратив на такую мелочь внимания.
— Может, вы соблаговолите на минутку вернуться к предмету разговора? — ядовито поинтересовался Марк. — Или выдающиеся способности Генриха, по-вашему, заслуживают куда большего внимания, чем какой-то там убийца? Что ты, собственно, имеешь в виду, Генрих, говоря, что ни Татьяна, ни Ирочка убить не могли? Варвара в твоем представлении куда больше похожа на убийцу? Или тебе кажется более вероятным, что коварный Славка, пришив лучшего друга и его жену, явился сюда свалить вину на Варьку? А может быть, тебя больше устраивает версия о Леше, убивающем из любви к искусству?
— Так ты же сам ее предложил! — напомнил Прошка. — Разве Генрих может позволить себе усомниться в твоей гениальной интуиции?
Леша, почуяв, что сейчас начнется базар, решил сказать свое веское слово:
— Я не убивал.
— Это каждый может…
— Хватит! — отрезал Марк, затыкая Прошке рот. — Или вы будете говорить по существу, или отправляйтесь спать. Устроить балаган и завтра успеете.
— А что тут говорить-то? — недоуменно спросил Леша. — Все и так ясно. Татьяна — единственный возможный ответ. На это указывает все: и ее характер, и поведение, и непонятная Нинкина озлобленность, на нее направленная. Татьяна принесла успокоительное, она не удивилась, узнав о гибели Мирона, она отправила его жену в медпункт, написав Николаю записку, в которой предлагала сделать Нине укол снотворного. Она находилась в медпункте дольше других. Она врач-хирург и наверняка сталкивалась со смертью. Она умная, решительная женщина, которая вполне способна противостоять следователю. Наконец, она не знала близко ни Мирона, ни Нину; они были ей чужими, посторонними людьми.
После этой речи все погрузились в молчание.
— Но мы не вправе утверждать наверняка, что убийца — она, — сказал наконец Генрих. — Мы можем подозревать, догадываться, предполагать, но никаких доказательств справедливости наших предположений у нас нет.
— Это как раз дело поправимое, — сказала я. — Думаю, если изложить Татьяне все наши доводы и намекнуть, что мы собираемся поделиться своими соображениями со Славками, она дрогнет. В конце концов, ради чего она весь огород городила, как не ради спасения своего брака? А передушить нас всех подушками за приемлемый срок ей удастся едва ли. При всех ее талантах.
— Ты собираешься ее шантажировать? — ужаснулся Генрих.
— Варька имеет на это полное моральное право, — решительно заявил Марк. — Не забывай, Славки прямо обвинили ее в убийстве.
— А мы сумеем выманить сюда Татьяну, да еще одну? — усомнился Прошка.
— У нас есть замечательный предлог, — ответила я. — Она врач, а у Генриха ожоги и температура.
— Не надо! — испуганно попросил Генрих.
— Нельзя быть таким щепетильным, Генрих, — назидательно сказал Прошка. — Ты хотя бы о Варьке подумал. Представляешь, каково ей сегодня пришлось, когда Славки тут свою стройненькую версию излагали?
Генрих помолчал, потом тяжело вздохнул:
— Только не слишком на нее наседайте, ладно?
Глава 25
Остаток ночи я провела в неравной борьбе с бессонницей. Мои успехи были временными и незначительными, ее победа — тотальной. Иногда мне удавалось впасть в тревожное забытье, но каждый раз минут через десять сердце ухало вниз или подпрыгивало к горлу, словом, настойчиво старалось извести собственную владелицу.
Правильно ли мы угадали? В конце концов, Генрих прав: у нас нет ни единого доказательства, только зыбкое предположение связи между Татьяной и Николаем. А Татьяна совершенно непохожа на женщину, способную закрутить роман за спиной мужа. Тогда что могла увидеть Нинка? Ну, пускай даже обезумевший от любви Николай сгреб Татьяну в жаркие объятия. Если Татьяна никак его не поощряла, нечаянный свидетель в худшем случае мог поставить ее в неловкое положение, и только. Что ей грозило? Объяснение с мужем? В таких обстоятельствах это, конечно, малоприятно, но не смертельно. Славка ведь не Отелло какой-нибудь. А представить себе Татьяну подлой обманщицей я, хоть убей, не могу.
