Джанет Иванович - Горячая шестерка
– Напряги шею изо всех сил, – велел он.
Колокола перестали звенеть, желудок тоже успокоился. Рейнджер поднял меня на ноги и снял с меня куртку.
Я вытерла нос футболкой.
– Ты давно здесь? – спросила я.
– Я вошел, когда он в тебя выстрелил.
Мы оба уставились на рану.
– Кость не задета, – констатировал Рейнджер. – Особой жалости ты этой раной не вызовешь. – Он повел меня в кухню и приложил к руке несколько бумажных полотенец. – Попробуй прочистить, а я поищу лейкопластырь.
– Лейкопластырь! Ты с ума сошел! У меня пулевая рана!
Он вернулся с моей аптечкой, стянул лейкопластырем рану, сверху положил вату и забинтовал. Отступил на шаг и посмотрел на меня.
– Что-то ты бледновата.
– Я думала, мне пришел конец. Он бы наверняка меня убил.
– Так ведь не убил?
– Ты когда-нибудь думал о том, что можешь умереть?
– Много раз.
– И?
– И не умер. – Он взял мой телефон и позвонил Морелли. – Я в квартире у Стеф. Мы тут упаковали Гомера для вас, так что приезжайте. И «Скорая» бы не помешала. Стефани схлопотала пулю в руку. Кость не задета, но пусть посмотрят врачи.
Он обнял меня и прижал к себе. Я положила голову ему на грудь, а он зарылся носом в мои волосы и поцеловал куда-то за ухом.
– Ты в порядке? – спросил он.
Ни о каком порядке не могло быть и речи. В большем непорядке трудно находиться. Я пребывала в том еще состоянии!
– Конечно, – сказала я, – все хорошо.
Я почувствовала, что он улыбается.
– Врушка.
* * *Морелли увидел меня только в больнице.
– Ты в порядке?
– Рейнджер задал мне тот же вопрос пятнадцать минут назад, и тогда ответ был отрицательным. Но сейчас уже лучше.
– Как рука?
– Думаю, не слишком серьезная рана. Жду, когда меня посмотрит врач.
Морелли взял мою руку и поцеловал в ладонь.
– Мне кажется, у меня сердце дважды останавливалось, когда сюда ехал.
Поцелуй отозвался во всем моем теле.
– Все хорошо. Честно.
– Я должен убедиться лично.
– Ты меня любишь, – удивленно произнесла я.
Его лицо стало напряженным, он слегка кивнул:
– Я тебя люблю.
Рейнджер тоже любил меня, но немного на свой манер. Он вообще был не от мира сего.
Двери в приемную распахнулись, и туда влетели Конни и Лула.
– Мы слышали, тебя ранили, – сказала Лула. – Что происходит?
– Господи, да это правда, – запричитала Конни. – Посмотри на свою руку! Как это случилось?
Морелли встал.
– Я хочу быть в участке, когда они доставят Рамоса. И теперь, когда сюда прибыли основные войска, я чувствую себя лишним. Позвони мне, как только доктор тебя посмотрит.
* * *Из больницы я решила отправиться в дом родителей. Морелли все еще был занят – допрашивал Рамоса, а мне не хотелось оставаться одной. Я попросила Лулу остановиться сначала у дома Дага, чтобы достать у него теплую рубашку, которую можно было бы надеть поверх футболки.
Даг и Лунатик сидели в гостиной и смотрели передачу по новому телевизору с огромным экраном.
– Эй, дружок, – сказал Лунатик, – ты только посмотри на этот телик. Обалденный, правда?
– Мне казалось, вы прекратили скупать краденое.
– Вот тут самый балдеж, – заявил Лунатик. – Это только что купленный телевизор. Мы его даже не крали, дружок. Говорю тебе, пути господни неисповедимы. Не успел ты подумать, что все твое будущее сплошное дерьмо, как, бац – получаешь наследство.
– Поздравляю, – сказала я. – И кто же умер?
– Да это настоящее чудо! Наше наследство не омрачено никакой трагедией. Нам его просто дали, дружок. Сечешь?
– Нам с Дагом повезло в воскресенье продать машину, ну и мы повезли ее на мойку, чтобы, значит, она больше понравилась покупателю. И пока мы там торчали, появляется эта блондинка в серебристом «Порше». И просит, чтобы машину тщательно вычистили. Ну, а мы там обретаемся, наблюдаем вроде. Она берет эту сумку и швыряет ее в помойку. Настоящую, хорошую сумку. Вот мы с Дагом и спросили, не возражает ли она, если мы возьмем эту сумку себе. Она говорит, что, мол, это просто гадкая спортивная сумка и мы можем делать с ней все, что пожелаем. Мы и принесли сумку домой и забыли о ней до сегодняшнего утра.
– А когда вы ее открыли и заглянули в нее, то увидели, что она набита деньгами, – подсказала я.
– Bay! Откуда ты знаешь?
– Догадалась.
* * *Когда я подъехала к дому, мама была на кухне. Она готовила toltott kaposta, или, проще говоря, голубцы. Не самое любимое мое блюдо. С другой стороны, самое любимое блюдо у меня – ананасовый торт с огромным количеством взбитых сливок, так что, полагаю, сравнение некорректно.
Она прекратила возню и взглянула на меня.
– Что с твоей рукой? Ты странно ее держишь.
– Меня подстрелили, но...
Мама упала в обморок. Бух на пол, все еще держа в руке большую деревянную ложку.
О черт!
Я намочила кухонное полотенце и положила ей на лоб. Вскоре она пришла в себя.
– В чем дело? – спросила она.
– Ты упала в обморок.
– Я никогда не падаю в обмороки. Ты, верно, ошиблась. – Она села и вытерла лицо мокрым полотенцем. – Ах да, теперь я вспоминаю.
Я помогла ей сесть на кухонный стул и поставила воду на плиту, чтобы сделать чай.
– Серьезная рана? – спросила она.
– Просто царапина. Парень этот уже в кутузке, так что все прекрасно.
За исключением того, что меня подташнивает, сердце то и дело пропускает удары, и я не хочу возвращаться в свою квартиру. В остальном все прекрасно.
Я поставила на стол банку с печеньем и налила маме чашку чаю. Села напротив и взяла кусок бисквита. Шоколадный. Очень питательный, потому что она положила туда грецких орехов, а ведь в них полно протеина, верно?
Хлопнула входная дверь, и на кухню влетела бабуля.
– Я добилась! Я сдала экзамен на вождение!
Мама перекрестилась и снова приложила мокрое полотенце к голове.
– Почему у тебя рука под рубашкой такая толстая? – спросила бабушка.
– Она перевязана. Меня сегодня подстрелили.
Глаза бабули широко раскрылись.
– Клево! – Она подтащила стул к столу и присоединилась к нам. – Как это произошло? Кто в тебя стрелял?
Ответить я не успела, зазвонил телефон. Это была Мардж Дембовски, которая доложила, что ее дочка Дебби, работающая сестрой в больнице, сообщила ей, что меня ранили. Затем позвонила Джулия Круселли, чтобы сказать, что ее сын Ричард, полицейский, рассказал ей про Гомера Рамоса.
Я переместилась с кухни в гостиную и заснула на диване перед телевизором. Когда я проснулась, Морелли уже приехал, дом весь провонял капустой, а моя рука ныла.
Морелли привез мне новую куртку, без дырки от пули в рукаве.
– Пора домой, – заявил он, осторожно просовывая мою руку в рукав.
– Я дома.
– Я хочу сказать, ко мне домой.
Дом Морелли. Очень мило. Там Рекс и Боб. И самое главное, там Морелли.
Мама поставила на журнальный столик перед нами большой пакет.
– Тут голубцы, хлеб и печенье, – сообщила она.
Морелли взял пакет.
– Обожаю голубцы, – сказал он.
Мама выглядела очень довольной.
– Ты и в самом деле любишь голубцы? – спросила я, когда мы уже сидели в машине.
– Я люблю все, что не приходится готовить самому.
– Как прошло с Гомером?
– Куда лучше, чем мы могли надеяться. Этот парень червяк. Он заложил всех. Александру Рамосу стоило убить его при рождении. Плюс ко всему мы прихватили Хабиба и Митчелла, обвинили их в похищении, и они сдали нам Артуро Столле.
– Ты сегодня здорово потрудился.
– У меня сегодня отличный день. Если не считать твоей раны.
– Кто убил Макарони?
– Гомер. Столле послал Макарони забрать «Порше». Думаю, в счет долга. Гомер застал его в машине и пристрелил. Потом запаниковал и сбежал из дома.
– Забыв включить сигнализацию?
Морелли усмехнулся:
– Ну да. Гомер заимел привычку пробовать товар, который доставлял Столле, потом он втянулся. Вот под кайфом он и забывал включать сигнализацию. Рейнджер смог войти, Макарони смог войти, ты смогла войти. Мне кажется, Ганнибал недооценивал всей серьезности проблемы. Он-то думал, что Гомер сидит тихонько в его городском доме.
– А Гомер был развалиной.
– Ага, Гомер был настоящей развалиной. Пристрелив Макарони, он совсем слетел с катушек. И в таком одурманенном состоянии решил, что сам может спрятаться лучше, обойтись без помощи Ганнибала, вот он и вернулся в дом, чтобы забрать свою кубышку. Только ее не оказалось на месте.
– А Ганнибал тем временем рассылал людей по штату, пытаясь найти Гомера.
– Даже приятно представлять, как они носятся, стараясь отыскать маленького ублюдка, – сказал Морелли.
– А как насчет денег? – спросила я как можно равнодушнее. – Кто-нибудь знает, что случилось со спортивной сумкой, набитой деньгами? – Кто-нибудь, кроме меня, разумеется.
– Одна из самых больших загадок, – сказал Морелли. – Большинство склоняются к мысли, что Гомер припрятал деньги, пока был в улете, а потом забыл, куда он их дел.
