Маргарита Южина - Дитя платонической любви
На улице светило солнце, все зеленело, расцветало! Понятно, что в такой день все более или менее ходячие больные покинули палаты и украдкой потягивали пиво под буйными больничными кустами. На первом этаже истекала потом круглая, похожая на дыню, немолодая уже особа и переключала каналы маленького телевизора. Когда Дуся пробегал на второй этаж, она даже не посмотрела на него.
Заглянув в первую же палату, он спросил у молодого парня, который по какой-то причине не удрал под кусты, а исправно возлежал на койке и пялился в потолок:
– Где у вас тут врач? Дежурный какой-нибудь или медсестра?
– Я бы попросил уточнить, кто вам нужен: врач дежурный или же медсестра? У нас это не одно и то же, – назидательно проговорил парень, не отрываясь от потолка.
– Мне нужен дежурный врач.
– Это Игорь Алексеевич Васин, он у Лаванды Яковлевны. Седьмая палата по коридору.
– А… а кто это – Лаванда?
– Лаванда, это цветок такой, Лаванда Яковлевна к нему никакого отношения не имеет. Она просто нудная женщина, у которой постоянно скачет давление, и поэтому каждое дежурство Игорь Алексеевич проводит у нее.
– В какой, говорите, палате? В седьмой по коридору? Спасибо, – дернулся было Дуся бежать, однако неожиданно парень зашевелился.
– А чего это – спасибо? А где десятка?
– Не понял.
– Десять рублей за справку. Вы что, думаете, я просто так должен от лечения отвлекаться, чтобы только с вами лясы поточить?
– Так… вы, по-моему, не очень-то и отвлеклись, – растерялся Дуся.
– Это по-вашему. А по-моему… давайте десятку!
– Ой, да возьми ты свою бумажку! – перекосился Филин и вытащил смятую купюру. – Лежи, зарабатывай!
Парень взял деньги, аккуратно свернул и сунул под матрас. Сам же занял прежнюю позицию.
Дуся заглянул в нужную палату и остолбенел – немолодая, объемистая женщина в цветастом халате сидела на кровати, рядом расположился молоденький врач, и оба увлеченно играли в карты.
– Все! Игореша, ты дурак! – радостно взвизгнула дама, выкидывая последнюю карту. – Раскошеливайся!
Врач полез в задний карман брюк и выудил бумажник.
– Простите, это вы Игорь Алексеевич? – заговорил Дуся.
– Я… а… что-нибудь произошло?
– Конечно. Мне нужно поговорить с вами наедине, – дернул подбородком Дуся.
– Но позвольте! – вскричала дама. – Какое такое «наедине», когда меня буквально плющит от давления.
– Я из милиции, – предупредил Дуся.
– А я из райсобеса! Игорь Алексеевич, займемся процедурой… Где у вас тонометр? – принципиально «забыла» про Дусю дама.
– Я по поводу убийства.
Женщина немедленно кинулась в обморок, а Игорь Алексеевич попытался улизнуть.
– Эй! А деньги? – ненадолго очнулась Лаванда.
– Я вам отдам уколами! – отмахнулся врач и вылетел из палаты. – Ну теперь говорите.
– Я вообще-то мечтал, чтобы вы рассказали, – не согласился Филин. – Я про Свистунова. Вы помните такого?
– И очень хорошо. А что вам про него рассказать? Историю болезни? О состоянии его здоровья?
– Какое здоровье? Я что – похож на дурака? Вы мне лучше расскажите, как он погиб?
Васин Игорь Алексеевич стремительно побледнел, потом осторожно спросил:
– А что – Свистунов уже… скончался?
– Конечно, – скривился Дуся. – Разве об этом я вам докладывать должен?
Молоденький врач выругался смачно и захлопал себя по карманам:
– Нет, ну что ты будешь делать, а? Ну что за невезуха! Все больные как больные, а этому приспичило откинуться именно в мое дежурство! – жаловался он стенке.
– Да ему, собственно, не приспичивало, его вроде как лекарствами вашими отравили. Или чем посерьезнее. У вас тут крыс не травили ядом? Я слышал, ему тоже яд предложили. А может, спутали? – предполагал Дуся.
Молоденький врач только отмахивался.
– Нет, ну какие крысы?! Кому надо травить их? Они же здесь станут ползать и подыхать! Какой пример они будут подавать больным? Так, а кто у нас Свистунову лекарства дает? – вдруг грозно спросил у Дуси Игорь Алексеевич.
– Да вы что – издеваетесь надо мной?! Кто из нас врач?
– А, ну да. Пойдемте, пройдем к медсестре.
Врач, широко размахивая руками, направился по коридору, и Дуся едва за ним поспевал.
– Макаронова! – зычно кричал Игорь Алексеевич на весь этаж. – Макаронова, черт! Где Макаронова?
Из палаты лениво вышла мощная девица, в халате, туго стянутом посредине туловища поясом. Вероятно, так девушка доказывала наличие талии. Она остановилась перед врачом и сонно промычала:
– Ну-у?
– Макаронова! Это ты давала лекарство Свистунову?
– Ну! И чо?
– А на фига отравила его? Он тебе что – крыса какая?!
– Да ну вас, с вашими шуточками, – так же сонно отбрехалась она и направилась снова в палату.
– Куда?! Назад! – взвизгнул хлипкий врач и в сердцах топнул ножкой. – Я тебя посажу!!
– Дык я ж и пошла… это… посидеть, ходить чегой-то ныне жарко.
– Нет, вы ее видели? – жалко улыбнулся врач. – Вы видели? Ей все по фигу! Макаронова! Паразитка общества! Зачем, говорю, Свистунова отравила? Что он тебе сделал?!
– Да чо прицепились-то?! – проснулась-таки девица. – Сходите к нему сами да узнайте, чего он сделал!.. А вон он и сам кондыбает, вот с ним дурацкие шуточки и шутите!
Дуся медленно повернулся – в конце коридора, навстречу ему двигался на костылях Свистунов Родион Федорович, собственной персоной.
– Та-а-а-к, – прошипел дежурный врач, удавом уставившись на Филина. – Это что, я вас спрашиваю, за провокация?! Вы что – специально решили меня извести, да? Чтобы меня уже совсем не было, да? А ну-ка доставай документы, прощелыга!
– Игорь А…
– Я те поакаю! Я сейчас поакаю! Кто пропустил в помещение посторонних, а?! Я спрашиваю…
Дуся не дослушал, что там он спрашивает, а быстренько потрусил на выход. Вслед ему неслась многоярусная брань.
Домой Евдоким Филин несся, забыв про общественный транспорт.
– Маманя! Срочно давай телефон твоего разгильдяйского Макара! – ворвался он в комнату.
– Дуся, детонька, что такое стряслось? Макар Семенович у тебя украл рубль?.. Дуся, что ты забыл в моей сумочке? Дуся! Это мой склерозник! Тьфу ты! Это моя записная книжка, не лезь, там может быть интимное!
Но Дуся не слушал, он нашел страничку с номером Макара Семеновича и уже схватил трубку.
– Алло! Макар Семенович?!. А это я, Дусик!.. Да вот, пошел в магазин за хлебушком, а мне там на сдачу бутылку водки дали. Но… Да, привалило… Только я ж не пью! Хотел маменьке, а она говорит, убери эту гадость немедле…
– Когда это я такое говорила? – возмутилась Олимпиада Петровна. – Давай-ка мне, я ее на компрессы вылью!
– …Так значит, заберете?.. Конечно, прямо сейчас. А то я не могу ждать… Ну все… Да никому, чего ж я…
Дуся аккуратно положил трубку на рычаг и принялся ждать. Маменька в обиде щурила глаза и пыхтела паровозом, потом, не выдержав такого Дусиного наплевательства, ринулась в атаку:
– Нет, ты скажи, какой идиот сказал тебе, чтобы ты ценные продукты разбазаривал? Куда ты глаза отводишь?! Маменьке в глаза смотреть! Я сказала, в глаза!
– Мам, уймись, это часть новой операции, – попытался успокоить родительницу Дуся, но та еще больше пошла вразнос.
– И когда они кончатся, твои операции?! Отдай, говорю, бутылку и оперируй кого хочешь! Друга он себе нашел – Макара Се…
В двери позвонили, и матушка мгновенно превратилась в милую душку.
– И кто это к нам звонит? Ах ты, какое счастье! Макар Семенович! Проходите! Вот, тапочки надевайте… Я говорю – тапочки! Куда в грязных носках?!
– А Дусик дома? – вытягивал гусиную шею гость. – Он мне тут сувенир обещал подарить…
– Подарить? – округлила глаза Олимпиада Петровна. – Про «подарить» я ничего не слышала. Знаю, что ему водку бесплатно сунули, но он ее продать хотел. По выгодной цене.
– П…продать? А подарить? – чуть не плакал любитель подарков.
– Я и подарить могу, – выглянул из комнаты Евдоким. – Только сначала признайся, богохульник, зачем ты Свистунова «похоронил»?
– Я?! Уж ты меня извини, Дуся, но на его похоронах я не был, – честно признался Макар Семенович. – Каюсь, другом он меня считал, любил даже… как сына, но на похороны я не ходил.
– Успеешь еще, – хмыкнул Дуся. – Жив твой покойничек.
– Да что ты? – фальшиво удивился Макар Семенович.
Зато Олимпиада Петровна удивилась по-настоящему.
– Как же это жив? Не умер, что ли? – хлопала она глазами.
– И не собирался, – подтвердил Дуся. – На поправку пошел, уже и передвигается сам.
– А чего ж ты, хвост поросячий, меня до инсульта напугал?! – пошла быком на кавалера матушка. – Чего ж ты, жижа навозная, меня тюрьмой стращал, а?! С чего это в твою пустодырую башку взбрело, что он скончаться должен?! Мало нам было неприятностей!
– Ну да! Ну и сказал! Потому что ты ему такую вкуснятину накладывала! А меня и не кормишь! Вот я и позаимствовал! Сидел себе дома, смотрел телевизор и питался его передачкой. А к телефону сознательно не подходил. Как же я подойду, если я должен в больнице находиться. А потом струхнул, конечно, думаю, а что если Дусе приспичит еще зачем к Свистунову обратиться? Они вдвоем-то из меня куриный фарш сообразят, факт! Вот и возгорелась у меня в голове прекрасная мысль – сказать вам, что он, болезный, скончался… Липушка!.. Уй-й-й! Дуся, свяжи мать, она мне все органы всмятку… Ого!.. Олимпиада! Ты же светская женщина! Ты же… Ду-у-у-сссс…
