Дарья Донцова - Полет над гнездом индюшки
Сашенька принадлежала к уникальному меньшинству. Она переспала с потным охранником из тех же соображений, что и другие бабы, но когда в больнице ей показали кулек, из которого торчала сморщенная, красная мордашка, сердце Саши перевернулось. В мгновение ока из безалаберной девицы с криминальными задатками она превратилась в образцово-показательную, совершенно сумасшедшую мамашу, готовую ради дочки на все.
Теперь она просила у Родиона не сигарет, чая и сахара для себя, а ползуночки, распашонки и детские смеси для Лизочки. Вес передачи для заключенного в лагере строго ограничен. И Сашенька писала в письмах:
«Родя, у меня все есть, не клади тушенку, обойдусь, лучше купи Лизочке чернослив, у нас животик плохо работает».
Начальник колонии ставил Сашу в пример всем женщинам, врач и медсестра, приглядывавшая за детьми, не уставали повторять:
– Эх, кабы все такие были…
Быстро пролетел первый год, Лизочка, купавшаяся в материнской любви, очень отличалась от остальных, заброшенных детей. Она бегала, начала говорить, показывала пальчиком глазки, носик, ротик, ушки, понимала абсолютно все и уморительно «делала ежика». Услышав вопрос: «Ну-ка, кто в лесу живет?» – девочка смешно морщилась и громко фыркала.
При виде этого зрелища не оставалось равнодушных. Даже смотрящая зоны мужеподобная бабища по кличке Федор и то иногда заходила в детский барак, выуживала из кармана мятую карамельку, сдувала с нее табачные крошки и, протянув девочке, басила:
– Эй, Лизка, покажь ежа.
Сашенька обожала дочь, гордилась ею, и расставание с девочкой даже на пару часов причиняло матери физическую боль. Теперь представьте, что она испытала, когда узнала, что Лизу переводят из зоны в детский дом. Закон гласит: ребенок может быть около матери только двенадцать месяцев. Дальнейшая его судьба – приют.
Увидав горе матери, врач, с согласия начальника зоны, объявил девочку больной. И еще полгода ее удалось продержать возле Саши. Карточка Лизы распухла от «диагнозов», чего ей только не понаписали: краснуха, ветрянка, скарлатина, дизентерия.
Но сколь веревочка ни вейся, а конец будет. Лизочку отправили в детдом. Когда «рафик», за стеклом которого маячила рыдающая девочка, миновал автоматические цельножелезные ворота и заскакал по ухабам сельской дороги, Саша легла на землю. Поднимали ее всей зоной. Федор принес коробку шоколадных конфет, а начальник лагеря решился на неслыханное дело, предложил Саше сходить в город, в кино! Но она словно впала в летаргию, перестала есть, разговаривать, просто спала день и ночь.
Потом откуда ни возьмись взялся Родион. Сашу перевезли в город, в психиатрическую больницу, лечили какими-то таблетками.
Однажды ночью произошло непонятное. Сашу разбудил брат, вывел из здания, но не через парадный вход, а через подвал, посадил в машину. Ехали долго, оказались на вокзале, затем тряслись в поезде, потом снова в автомобиле. Саша, одурманенная таблетками, плохо понимала происходящее. Наконец брат ввел ее в незнакомую квартиру и подтолкнул к детской кроватке.
– Смотри.
На чистой простынке, прижав к себе плюшевую собачку, спала Лизочка.
Глава 28
Лишь спустя несколько дней, когда сестра окончательно оправилась, брат положил перед ней на стол два документа. Паспорт на имя Фаустовой Александры Валерьевны и свидетельство о рождении Лизы, где в графе «отец» было написано – Кутепов Родион Сергеевич.
– Это что такое? – изумилась Саша.
Родион сурово посмотрел на сестру.
– Твой шанс начать жизнь с нуля. Ты совершила много ошибок, но сейчас получаешь уникальную возможность исправить свою судьбу. Кутепова Раиса Сергеевна умерла неделю назад в психиатрической клинике, соответствующие бумаги уже отправлены по инстанциям. На твоем деле появится штамп, и оно ляжет в архив. Ты теперь Фаустова Саша, ни в чем плохом не замешана, москвичка, прописана в этой квартире. Давай обживайся, устрою на работу, надеюсь, ты сделала выводы и больше не станешь ввязываться в криминальные ситуации.
– Но… – забормотала Саша, – как ты смог такое сделать?
Родион улыбнулся.
– С тех пор как человечество придумало деньги, многие проблемы решаются просто. Живи и ничего не бойся!
– Но зачем ты Лизу на себя записал!
Родион вздохнул.
– Чтобы забрать ее из детдома, пришлось удочерить. Правда, процедура произведена незаконно, нет твоего отказа от ребенка и согласия Нели. Но, как видишь, я все уладил, раздал «презенты» и получил дочку. Мать – Фаустова Александра Валерьевна, отец – Кутепов Родион Сергеевич, чин чинарем. Единственная незадача…
– Какая? – напряглась Саша.
– Неля считает, что ты умерла на зоне, – пояснил брат, – так что семейных встреч не будет.
– И не надо, – покачала головой Сашенька, – обойдусь.
Она замолчала, потом тихонько добавила:
– Родион мне очень помог, устроил на службу с хорошим окладом, давал денег, но я ему никогда не звонила домой из-за Нели, понимаешь? Теперь сечешь, почему, когда в комнату вошла эта мошенница и заявила, не моргнув глазом, что она Кутепова Раиса, я и слова вымолвить не смогла.
Конечно, иначе пришлось бы при всех признаваться в совершенных преступлениях, да еще в присутствии Лизочки.
– Значит, когда я приехала к тебе домой, ты мне все наврала!
– Надо же было мне как-то объяснить, почему Лиза записана на Родиона, вот и придумала, что являюсь его любовницей. Ты всегда веришь тому, что тебе говорят? Очень плохая привычка. Лично я сначала подозреваю, что меня обманывают.
От негодования у меня перехватило дыхание. Да уж, мы всегда приписываем окружающим те качества, которыми обладаем сами. Сашенька постоянно лжет, поэтому и считает других врунами. Я никогда не думаю, что окружающие меня люди кривят душой, и от этого попадаю порой в идиотские ситуации. Нет бы сразу сообразить, что Родион не из тех мужчин, которые заводят пассий. Это совсем не в его стиле. Кутепов был до болезненности порядочен и уважал брачные узы. Семья была для него священна, ради ее сохранения он жил со взбалмошной, истеричной Нелей. Другой бы, имея столько денег, мигом сменил вздорную бабу на новую, более покладистую супругу. Любой, но не Родя. Он крайне отрицательно относился к разводам и каждый раз, узнав, что я рассталась с очередным супругом, начинал читать мне мораль, причем в выражениях, которые любили употреблять газетчики семидесятых годов двадцатого века.
– Ты пойми, – на полном серьезе вещал Родя, – семья – ячейка общества, если все станут рушить устои, ничего хорошего не получится. Вышла замуж – живи, подумай о ребенке. Какой пример ему подаешь? Демонстрируешь моральную незрелость и половую распущенность. Семья – это святое.
– Но Аля и Лиза так похожи!
– Двоюродные сестры часто похожи, как близнецы. Да и отец у Лизоньки был смуглый нацмен, татарин, кажется, точно не знаю, – сказала Саша и исчезла за дверью туалета.
Я осталась одна и судорожно попыталась систематизировать полученную информацию. Голова слегка кружилась, желудок противно сжимался. Я опять забыла поесть. Внезапно навалилась усталость, а рот стала раздирать зевота, спать захотелось неимоверно. И тут перед глазами встала черномазая, смуглая, темноволосая Раиса, и сон мигом слетел с меня.
– Все в себя прийти не можешь? – с издевкой спросила Саша, выходя из туалета.
– Вот что, – налетела я на нее, – ты просто обязана сейчас поехать в Ложкино и заявить при всех, что Раиса – самозванка. Иначе будет очень трудно ее прищучить!
Саша молча легла, натянула почти до носа тонкое одеяло и сухо спросила:
– Обязана? Кому?
На секунду я растерялась, но только на секунду.
– Родиону. Он тебе помог, вытащил с зоны, подарил другую жизнь. А ты теперь будешь спокойно наблюдать, как мошенница обирает Алю? Между прочим, она запросто может убить девочку, чтобы распоряжаться всеми деньгами.
Саша лежала, словно немая. Тогда я решила наступить на другую педаль.
– Кстати, твоя доля наследства уменьшится ровно вдвое.
– Мне ничего не надо, – донеслось с кровати.
– Ой ли, – усомнилась я, – зачем тогда заявилась к нам и стала совать всем под нос свидетельство о рождении Лизы?
Внезапно Саша резко села.
– Да! Я сделала это ради девочки. Между прочим, я – родная сестра Роди, и, по идее, часть денег должна достаться мне. Кроме меня и Али, других законных наследников нет, но я не могу раскрыть свою личность, потому что мигом окажусь на зоне. Однако моя девочка не должна жить в нищете. Не должна была… была…
Судорожно вздохнув, она продолжила:
– А теперь мне на все наплевать. Выпишусь отсюда и уеду. Деньги были нужны только для Лизочки, мне они без надобности, пусть забирает кто хочет. Никакого смысла в них для меня теперь нет!
– И ты будешь спокойно наблюдать, как убивают Алю?
Саша зло сверкнула глазами.
– Чужие дети меня не волнуют. И потом, ты явно пересмотрела по телику «Ментов». Никто Алю и пальцем не тронет. Даже лучше, если эта лже-Раиса рядом поселится, станет ради обеспеченной жизни за девчонкой присматривать. Думаешь, Але лучше жить одной?
