Дарья Калинина - Двойная жизнь волшебницы
– Я всегда знала, что ты плохо воспитана! Никакого такта! Могла бы и подождать со своей дарственной. Я – мать и то не лезу разбираться с завещанием моего сына, покуда он не упокоится с миром.
– Гликерия Карповна, я…
– Что тебе положено, то ты и получишь, – перебила Киру старая женщина. – Не беспокойся, у нас в семье все люди порядочные, не воры. Никто тебя не обидит!
Но этим она и ограничилась. Другое дело, Рогожкин и Галина Павловна. Эти двое, едва поняли, о чем идет речь, обменялись совершенно безумными взглядами. Они были в шоке. И очень довольная произведенным эффектом Кира села на свое место. Исподволь она следила за тем, что теперь предпримут нотариус и Галина Павловна. Буквально сразу стало ясно, что вся их былая вражда испарилась в одну секунду. Теперь нотариус и вдова были в одной лодке, которая стремительно тонула. Чтобы не оказаться на дне, этим двоим следовало действовать быстро и слаженно.
– Мне что-то нехорошо, – слабым голосом произнесла Галина Павловна, обращаясь к нотариусу.
– Провожу вас на свежий воздух! – с готовностью вскочил на ноги он.
И эти двое, рука об руку, словно еще полчаса назад не сцепились в рукопашной, направились к балкону. Кира подмигнула Лесе, и та шмыгнула к дверям квартиры соседки – тети Раи.
– Мне нужно срочно воспользоваться вашим балконом!
– Что? – ахнула женщина. – Опять прыгать будете?
– На этот раз мне всего лишь нужно немножко на нем посидеть. Можно? – И видя, что ее просьба показалась тете Раисе довольно странной, Леся поспешно воскликнула: – Очень вас прошу! От этого зависит, сумеем мы поймать убийцу Кеши или нет!
– Ну раз такое дело, иди, конечно! – заторопилась тетя Рая, распахивая перед гостьей двери своей квартиры.
Леся проворно добралась до балкона. И тут, прикрывшись стареньким ковриком-рогожкой, который хозяйственный зять тети Раисы не дал выбросить на помойку, девушка пробралась в угол, чтобы быть поближе к соседскому балкону, на котором в этот момент стояли нотариус с Галиной Павловной.
Эти двое надежно отгородились от поминок и гостей на них дверью со стеклопакетом, который не пропускал ни единого звука. Но забыли о том, что на воздухе их голоса разносятся над округой достаточно далеко. Леся, к примеру, даже под своей рогожкой могла без труда слышать почти все, что они говорили.
– Забудем, мой друг, на время о том, что вы обманули меня с первыми двумя полотнами моего сына, – произнесла Галина Павловна. – С теми, которые взялись продать по моему поручению и вручили мне жалкие копейки вместо их реальной стоимости.
– Галина! Меня самого тогда обманули! Клянусь!
– Допустим.
– Галина! Вспомните, какие тогда были страшные времена! Удивительно, что нам с вами удалось хоть что-то выручить за эти картины!
– Не станем сейчас ворошить давнее прошлое, – с досадой произнесла Галина Павловна. – Стоимость третьего полотна за вычетом своих процентов вы вернули мне полностью, я довольна. Сейчас меня интересует, как получилось, что все картины достались совсем другой девице? Вы ведь должны были проверить, чтобы все Кешино имущество, включая в первую очередь картины моего сына, которыми он владел, достались бы Анфисе! В этом заключался наш с вами план!
– Дорогая…
– Я вам никакая не дорогая! Не смейте меня так называть!
– Хорошо, Галина, не сердитесь! Умоляю вас, выслушайте меня! Я и сам ничего не понимаю. Эта дарственная такой же неприятный сюрприз для меня, как и для вас. Кеша ни о чем таком меня не предупреждал. Когда мы с ним составляли завещание, подразумевалось, что все его имущество находится в его руках.
– Ой ли? А я вот думаю, дорогой мой нотариус, а не затеяли ли вы какую-то игру за моей спиной?
– Ну что вы! Понять не могу, откуда взялась эта дарственная!
– Но вы ее хорошо изучили?
– Да!
– И что?
– Она подлинная, насколько я могу судить.
– Значит, сделать ничего нельзя?
– Она датирована более поздним сроком, нежели наше завещание. Кеша на тот момент был еще жив, он был волен распоряжаться своим имуществом, как ему было угодно. Нет, сделать ничего нельзя.
– А если вы исправите завещание Кеши?
– Это невозможно! Делу уже дан ход. Если бы я только знал, я бы мог придержать бумаги у себя в конторе, где их никто бы не увидел. Но сейчас… уже слишком поздно.
– И что? Картины достанутся этой нахалке? Как Кеша мог так поступить!
– Вспомните, эта девушка долгое время встречалась с Кешей. Потом мы подсунули ему Анфису. Надо отдать должное последней, она ловко увела жениха у соперницы. Кеша всегда был скуповат. А когда я по его просьбе «навел справки» о благосостоянии Анфисы и подтвердил, что она богата, он недолго колебался. Мигом произвел рокировку своих невест. Но, видимо, какую-то вину перед оставленной девушкой он все же испытывал, раз сделал ей такой подарок.
– Шикарный подарок, вы не находите?
– Кеша не знал о стоимости картин.
– Зато вы знали! Возможно, это ваш очередной трюк, чтобы оставить меня с носом? Но в таком случае я вас предупреждаю, я этого так не оставлю. Теперь я не прежняя одинокая и слабая женщина, которую вы могли обманывать. Теперь у меня есть защитник! Вы знаете, о ком я говорю!
Кажется, слова Галины Павловны заставили нотариуса занервничать еще сильнее. Дрогнувшим голосом он проблеял:
– Галина, не гневайтесь, умоляю!
– А что еще мне делать? Картины моего сына уплывают в чужие руки! Только ради них я согласилась на эту вашу аферу, подставила самого близкого мне человека под удар. И что теперь? Все бесполезно?
– Почему же бесполезно? У нас еще есть время.
– К чему? Теперь, даже если Анфиса и скончается, картины все равно уйдут в другие руки. Вы же сами сказали, что дарственную не оспорить!
– Законным путем – нет. Но у нас ведь есть ваш Михаил.
– И что? Что вы хотите этим сказать?
Леся тоже очень хотела бы это услышать, но, увы, сообщники, подобравшись к самому главному, понизили голоса и заговорили так тихо, что теперь Леся не могла услышать ни единого словечка, как ни напрягала свой слух.
Впрочем, продолжалось это недолго. Вскоре оба сообщника, а теперь Леся с полной уверенностью могла именовать так Галина Павловну и Рогожкина, покинули балкон и присоединились к гостям. Но когда Леся вернулась от тети Раисы, то, к своему удивлению, Галины Павловны она в квартире Кеши не обнаружила.
– Она уже ушла. Попрощалась, сослалась на плохое самочувствие и ушла. Вы с ней разминулись на лестнице.
– Как ушла? – ахнула Леся. – Надо было за ней проследить!
– Теперь все равно уже поздно.
– Она не могла далеко уйти.
– Да куда бы она пошла, – отмахнулась Кира. – Картины-то – вот они. Ради них вся кутерьма, я уверена.
– А Рогожкин?
– Вон он. Возле Кешкиной матери крутится. Клянется и божится, что будет верой и правдой ей в суде служить, когда она пойдет Кешкино завещание оспаривать.
– А Гликерия Карповна его собирается оспорить?
– Ну, ей без верного куска хлеба на старости лет не резон оставаться. Она мне сто раз объясняла, что дети для того и нужны, чтобы в старости родителей содержать. Кешка умер, кто теперь позаботится о его матери? Вот она и собирается в суд идти, свою долю от его имущества требовать.
– Думаешь, у нее получится?
– Откуда я знаю! С таким защитником, которого она себе выбрала, наверное, нет. Ты лучше скажи, удалось тебе подслушать, о чем нотариус с Галиной Павловной на балконе шушукались?
– Кое-что удалось.
И отведя Киру в сторонку, Леся передала подруге почти дословно то, что ей довелось услышать, сидя под рогожкой. Кира слушала внимательно, ни разу не перебила. И когда Леся закончила, задумчиво произнесла:
– Значит, теперь мы точно знаем, что эти двое в сговоре.
– Галина Павловна поручала нотариусу продать картины ее сына.
– И он здорово поживился на этой сделке.
– Теперь этого уже не доказать, да Галина Павловна и не собирается. Ее интересуют другие картины Пети. Те, что находятся в этой квартире.
– Ну и на чем эти двое порешили? Как они станут эти картины изымать?
– Этого-то я как раз и не узнала!
– Но говоришь, они упомянули имя какого-то Михаила?
– Да. Но кто он, я не знаю.
Кира задумчиво покачала головой.
– Мне кажется, я знаю. Впрочем, сегодня вечером, я уверена, все и решится. Мы все выясним точно. И загадок больше не останется.
И с этими словами она встала и подошла к Гликерии Карповне.
– Хочу вас предупредить, – категорично произнесла она, глядя в упор на мать Кеши, – свои картины я собираюсь забрать не позднее завтрашнего дня. – И не давая вставить ни слова возмущенной женщине, она быстро продолжила: – Сегодня у вас поминки, траур, я войду в ваше положение. Но завтра я требую вернуть мне положенное по Кешиному распоряжению!
– Да подавись ты! Я тут больше не хозяйка, или не слышала?
– Слышала, но все же предупреждаю, чтобы вы не чинили мне препятствий.
