Сельма Эйчлер - Убийства никого не красят
— Можно задать вам пару вопросов о вашей соседке? — крикнула я.
— Что?
— Это касается мисс Бромли!
— Громче! — Голос раздался чуть ближе.
— Я кузина Шарлотты Бромли! — орала я.
— Ни черта не слышу, — пробормотал обитатель квартиры 7-I. Очевидно, он уже вплотную приблизился к двери.
Он принялся отпирать замки — я насчитала пять. Дверь, удерживаемая цепочкой, немного приоткрылась. Невысокий мужчина, не выше меня, пялился на мою особу сквозь узкую щель.
— О, рыженькая, — произнёс он высоким надтреснутым голосом, и я почувствовала, как меня оглядывают с ног до головы. — У меня слабость к рыжим, если они, конечно, натуральные. А вы натуральная?
— Разумеется, — ответила я не моргнув глазом:
— Ну да, а я Роберт Редфорд, — хохотнул мой визави. — Я даже не возражаю, если мои рыженькие чуть полноваты, — великодушно добавил он, снял цепочку и открыл дверь пошире.
В проёме стоял маленький сморщенный человечек лет восьмидесяти, худющий — кожа да кости. Но такой густой седой шевелюры и таких озорных серо-зелёных глаз я давно не видела.
— Так кто вы будете? — переспросил он, и я заметила, что во рту у игривого старичка нет ни одного зуба.
— Кузина Шарлотты… Шарлотты Бромли, вашей соседки. Она должна была вчера вернуться из отпуска, но её всё ещё нет дома. Я подумала, может быть, вам что-нибудь известно.
— Ага! — Старичок расплылся в беззубой младенческой улыбке. — Ты правильно подумала, малышка.
Малышка?!
— Выходит, вы знаете, где она?
— Знаю, а как же. Староста менял мне раковину — чтоб её, опять прохудилась — и сказал, что соседка ещё погостит у своей заморской сестры. Жёлчный пузырь вдруг ни с того ни с сего разболелся, и ей его удалили. Доктора пока не велят путешествовать.
— А у вас случайно нет адреса сестры?
— А у тебя? Ты ж её кузина, не я.
— Точного нет, знаю только, что она живёт в Европе, — сочиняла я, отталкиваясь от слова «заморская». Но старичок взирал на меня скептически. — Я не здешняя, приехала в Нью-Йорк со Среднего Запада, — тараторила я. — По телефону Шарлотта лишь сказала, что едет к сестре… Хм… Майра часто переезжает. — Придуманное имя, на мой взгляд, хорошо сочеталось с " Шарлоттой".
— Майра?
— Её сестра.
— В Париже она, во Франции, — смягчился бдительный сосед. — А уж где там её искать, мне неведомо.
— Наверное, вы не в курсе, когда она вернётся домой.
— Опять промахнулась, малышка! — задорно усмехнулся старичок. — Староста сказал, что она возвращается в понедельник — двадцать третьего, значит, — если здоровье позволит. А на следующий день у моей жены день рождения, царствие ей небесное. Ей бы исполнилось семьдесят семь.
— Что ж, сэр, большое вам спасибо. Дождусь её возвращения. — И я двинулась прочь.
— Лео! — крикнул он, и мне пришлось остановиться. — Зовут меня Лео. А тебя как, малышка?
— Мэри, — брякнула я.
— А муж у тебя есть, Мэри?
— Я вдова.
— Слушай, а бифштекс ты любишь? — И объяснил, не дожидаясь ответа: — У меня сын мясник, и он приносит мне такую нежную вырезку, какой ты в жизни не едала. Ради неё я даже эти чёртовы челюсти вставляю — вот до чего хороша! Заходи ко мне вечерком, я ужин приготовлю — пальчики оближешь!
— Звучит ужасно соблазнительно, Лео. Но, боюсь, оставаться наедине с таким мужчиной, как вы, опасно — как бы чего не вышло!
Я уже входила в лифт, а в коридоре всё ещё звенел дребезжащий смех Лео.
Глава 40
"Мы прищучили подонка", — говорилось в сообщении от Филдинга.
— Победа! — завопила я.
— Речь идёт о том самом деле? — спросила Джеки, заражаясь моим восторгом.
— Именно! — Я расплылась в улыбке до ушей. Секретарша вскочила и, обежав вокруг стола, заключила меня в объятия. Обнималась она от всей души, как и Эллен. А поскольку наша Джеки — женщина крупная, мой нос уткнулся в её плечо, и дышать стало совсем нечем.
— Расскажи мне всё! — потребовала Джеки, разжав ручищи, — к моему великому облегчению.
— Обязательно, — пообещала я. — Но сначала позвоню.
Я двинулась по коридору, на ходу стаскивая пальто, и, войдя в офис, немедленно набрала номер Филдинга.
— Та же пушка тридцать восьмого калибра, из которой он стрелял в близнецов! — ликовал Тим. — И отпечатков Фостера не счесть.
— Аллилуйя! Ему уже предъявили обвинение?
— Конечно. И под залог не выпустят.
Я была так счастлива, что не могла не поделиться новостью с автоответчиком Питера, одобрительно промолчавшим. Потом позвонила Эллен на работу, и та щедро полила бальзамом мою душу — визжала и поздравляла.
Когда я немного успокоилась, настал черёд Р. Шмидта, старосты в доме Шарлотты Бромли. Он был дома, но отвечал сквозь зубы.
Торопливо представившись, я прокурлыкала, что буду весьма признательна, если он снабдит меня парижским адресом Бромли.
— Вот что, леди, полиция уже выпытывала у меня её адрес. Я им сказал и вам повторю: знать не знаю, где она гостит. — Судя по тону, староста счёл разговор законченным.
— Минутку! Откуда вам известно, что ей сделали операцию?
— Подружка какая-то заскакивала пару недель назад отдать квартирную плату — на четыре-то дня запоздала, как водится, — она и сказала. Да вам-то что за дело!.. А подружку эту я впервые видел, — предупредил Р. Шмидт мой следующий вопрос, — и как связаться с ней, не ведаю, и чего я с вами лясы точу, когда у меня работы по горло, это уж вовсе уму непостижимо!
* * *Днём, часов в пять, ещё один кусочек головоломки лёг на своё место.
Перед уходом с работы я отправилась в туалет, а когда вернулась в офис, нашла на столе записку — с именем Хелен Уорд и номером телефона. Я не сразу сообразила, какое отношение мисс Уорд имеет к моей особе, но спустя минуту вспомнила: это та самая девушка, подруга Мередит, с которой советовала связаться Клэр Джозефс и которая улетала на съёмки куда-то в джунгли. Я немедленно перезвонила.
Хелен Уорд производила впечатление интеллигентной девушки. Явно волнуясь, она объяснила, что только что вернулась из Африки и узнала от соседки о том, что я её разыскивала. Хелен и сама рвалась побеседовать со мной; сообщение о покушении на сестёр потрясло её, и она желала выяснить, как себя чувствует выжившая девушка и установлено ли её имя. Я сказала, что жертва поправляется, но с идентификацией её личности мы пока далеко не продвинулись.
— Значит, она выздоравливает? Господи, просто камень с души! Соседка сохранила для меня вчерашнюю газету, но в ней о состоянии потерпевшей ни слова.
— Вчерашнюю газету? — Я газеты давно в руках не держала.
— В «Пост» напечатали о том, как Эрика поймали в аэропорту. Знаете, я ничуть не удивилась… насчёт Эрика.
— Почему?
— Если он мог так поступить с мужем Мередит, значит, на всё способен!
— Вы намекаете на тот случай, когда Фостер хотел от него откупиться?
— Кто вам это сказал? — фыркнула Уорд. — Всё было как раз наоборот. Эрик добивался от Джина, мужа Мередит, — хотя тогда они ещё не были женаты, — чтобы тот ему заплатил. Шантажировал его. Говорил, что, если Джин не выложит двадцать тысяч фунтов, Эрик позаботится, чтобы тот никогда не женился на его сестре.
— Вы уверены? — ошалела я. — Абсолютно. Эрик якшался с полицией, от них он и узнал, что Джина когда-то давным-давно арестовывали за перевозку наркотиков. А когда Джин отказался платить, Эрик привёл свою угрозу в исполнение и разболтал Фостерам о прошлом Джина. Родители пытались заставить Мередит порвать с ним, ей тогда туго пришлось. С тех пор отношения с родителями у неё так и не наладились.
— Каков мерзавец, а? Вы услышали эту историю от самой Мередит?
— Да. Обычно она о таких вещах не распространяется, но однажды я плакалась ей по поводу моей сестры, первой стервы в Западном полушарии. Мередит мне посочувствовала, мол, как это ужасно, когда сестра или брат так с тобой поступают, и рассказала об Эрике.
Хелен Уорд многое для меня прояснила. Теперь я отлично понимала, почему после стольких лет Мередит наотрез отказывалась общаться с братом. Но как же Мэри Энн? Зачем она рассказывала всем, включая собственного жениха, версию событий в редакции Эрика? Уорд словно подслушала мои мысли.
— Мередит говорила, что Мэри Энн не хотела верить в подлость Эрика, — продолжила моя собеседница. — Сначала она пыталась убедить Мередит, что Джин врёт, ведь наркоманы всегда врут. Потом твердила, что, вероятно, произошло недоразумение и что Мередит должна хотя бы дать своему единственному брату, шанс объясниться. Но Мередит в глубине души всегда знала, что когда-нибудь Мэри Энн поймёт: Джину не было нужды выдумывать такую ерунду. И кроме того, Эрик постоянно требовал с кого-нибудь денег. Когда сестры были детьми, он то и дело занимал у родителей. И разумеется, никогда не отдавал. Мередит переживала за Мэри Энн: каково ей будет, когда она наконец осознает, что на самом деле представляет собой её братец.
