Людмила Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

Евдокия, подбоченясь, спросила:

— Признавайся, зачем тебе мой Лагутин?

Кириллов поежился и сказал:

— Он мой врач.

— И при этом ты точно знаешь кто настоящий маньяк.

— Точно знаю.

— Быстро в номер! — скомандовала она. — Нам надо поговорить!

— Тебе со мной в номер нельзя, это опасно, — признался Кириллов.

Евдокие стало смешно:

— Ха-ха, хочешь сказать — ты маньяк? Ну так знай, мы толчемся бок о бок вторые сутки, оба маньяки и оба живы. Пойдем разбираться, пока прошу по-хорошему, а то сейчас завизжу.

Под такой угрозой Кириллов нехотя, но пошел. Евдокия с Бродягой шагали сзади конвоем. Едва вошли в номер, она приказала:

— Рассказывай! Только не вздумай опять меня убеждать, что ты маньяк. Все равно не поверю. Ты нарочно будешь так говорить, чтобы я себя не убивала. Так вот, знай, приговор мне вынесен страшной болезнью и обсуждению не подлежит.

— Настоящая чушь! — взорвался Кириллов. — Ты хотела знать правду, так знай: да, я маньяк! Зачем, по-твоему, мне нужен Лагутин?

— Он твой врач.

— Да, но почему он мне срочно нужен?

— Почему?

— Потому, что все уже мне говорило о приближении нового приступа. Я боялся того, что начну убивать. Твой муж все чаще и чаще снимал мои приступы, а на этот раз я не успел. Он уехал, а болезнь моя обострилась. Поэтому здесь, в Нузе, совершилась беда, погибла очередная жертва.

Потрясенная Евдокия воскликнула:

— Так Леня все знает?!

Кириллов вздохнул:

— Увы, да, Лагутин все знает. Он давно меня лечит, ему интересна моя болезнь, он хочет ее победить, но это не просто. Время от времени болезнь обостряется и, если я не успеваю обратиться к нему, то — беда.

Евдокия под напором эмоций сказать ничего не могла, лишь, открыв рот, беспомощно воздух хватала, Кириллов же с жаром заговорил:

— Теперь ты понимаешь, как необходимо мне срочно найти Лагутина. Если не остановить этих приступов, я такого здесь натворю. Даже тебя я могу убить, потому что делаю это во сне. И даже не я это делаю, а тот, второй человек, который подло засел во мне. Им я не владею!

Когда Евдокия окончательно осознала, что убийца не Боб и не она, с ее души упал страшный камень. Жажда жизни к ней сразу вернулась, вернулось и сострадание. Не до конца еще выйдя из шкуры убийцы, Евдокия прониклась к Кириллову жалостью и закричала:

— Сережа, я не брошу тебя! Я тебе помогу! Ждать нельзя! Мой муж не единственный психиатр. Есть и получше. Надо срочно обратиться к другому врачу.

— Что бы он меня тут же и сдал? — ужаснулся Кириллов. — Нет, никому, кроме Лагутина, открыться я не могу. За что я должен сидеть?

Она ядовито заметила:

— И действительно, не за что. Каких-нибудь двадцать-тридцать девиц, чаще легкого поведения. Нет, это совсем не причина.

Кириллов обиделся:

— Ты зря издеваешься. Да, я хочу жить. Понимаю, что мне лучше погибнуть, но… Ты сильнее меня, ты собиралась покончить с собой, а у меня вот рука не поднимается. Впрочем…

Он задумался, в глазах его промелькнул сумасшедший огонь.

— Впрочем, ты абсолютно права! — бросаясь к двери, воскликнул Кириллов. — Да! Я умру! Сейчас же умру!

— Как? — испугалась она.

— Сяду в машину и пущу ее под откос!

Глава 37

Лишь чудом Евдокия успела вцепиться в рукав Кириллова.

— Не делай глупостей! — закричала она. — Убьешь себя — я тоже умру!

Заявление было таким неожиданным, что Кириллов остановился.

— А ты тут при чем? — спросил он.

— Ну как же, я от смерти хорошего человека не спасла, а ведь могла. Как прикажешь мне жить с этим жутким поступком?

Он ошеломленно уставился на нее и молчал.

Евдокия испуганно осведомилась:

— Сережа, в чем дело?

— Ты и правда такая?

— Какая?

— Сострадательная.

— А почему бы и нет? — удивилась она. — Или сердечность и жалость нынче не в моде?

— Я убил твоих лучших подруг! Майю! Ирину! — воскликнул Кириллов и мучительно поразился: — Зачем?! Зачем я сделал это, дурак?!

Евдокия заплакала.

— Да, зачем? Чем они тебе помешали? А почему ты Заю убил, мужа Ирины? — всхлипывая, спросила она. — А чем тебе помешал Миша Казьмин, друг Ирины? А чем Трифонов, Майкин любовник, тебе помешал?

Кириллов ответил с уверенностью:

— Мужчин я не убивал.

— Откуда ты знаешь? — пискнула Евдокия. — Ты не помнишь, ты спал.

— Да, я убиваю во сне, да, я спал и не помню, но зато я точно знаю кто убил мужа Ирины и друга ее, Казьмина. Возможно, и Трифонова.

— Кто?

— Князева Ева.

— Ева?!

Его сообщение так потрясло Евдокию, что бедняжка даже плакать забыла. Она долго сверлила Кириллова пристальным взглядом, а потом заявила:

— Я не верю тебе. Ты придумал.

Он удивился:

— Зачем?

— Не знаю. Про Князеву Еву ты вообще от меня услыхал.

— Выходит, я вру, — рассердился Кириллов. — Мы о ней говорили еще в нашем сне. Я с ней знаком уже много лет, впрочем, это легко проверить. Тебе достаточно Князевой позвонить и спросить в каких мы с ней отношениях.

— Так я и сделаю! — воскликнула Евдокия и схватила мобильный, но номер подруги набирать не поспешила, сначала спросила: — Ева в курсе, что ты маньяк?

— Ну что ты, в курсе только Лагутин, мой психиатр.

— Тогда звоню.

Ева спала. Разбуженная, она рассердилась и хотела обрушиться на Евдокию, но та обезвредила ее чрезвычайным вопросом.

— Ты Кириллова знаешь? — спросила она, и Ева задохнулась от переизбытка эмоций.

Все ее чувства к объекту вопроса были не положительные, из чего Евдокия сделала вывод, что Сергей и подруга знакомы. Когда же Ева вдруг заявила:

— Не вздумай связаться с Кирилловым, я его ненавижу, — Евдокия спросила:

— Ненавидишь за что?

Ева против своей женской логики гневно ответила:

— Этот маньяк пытался добиться от меня невозможного.

— Секса?

— Оргазма.

И тут до Евдокии дошло, что Ева сказала «маньяк».

— Подожди, что ты сказала? — закричала она. — Кириллов маньяк?

— Маньяк, это скажет любой, — уверенно заявила Ева.

Прикрыв трубку рукой, Евдокия ошеломленно шепнула Кириллову:

— Сергей, она про тебя все знает.

Он испугался:

— Откуда?

Евдокия затрясла головой:

— Я ей не рассказывала.

— Ясное дело, ты об этом минуту назад узнала сама.

— Тогда кто же ей рассказал?

Сергей посоветовал:

— Спроси у нее.

Евдокия послушно спросила:

— Евусик, откуда ты знаешь, что Кириллов маньяк?

Ева в ответ рассердилась:

— Ой, господи, Дуся! Нельзя же буквально все так понимать. Я иносказательно выразилась, он сексуально помешанный. Ну знаешь, из тех, которым, легче дать, чем объяснить, что не хочешь.

— Да-а?

Заканчивая разговор с подругой, Евдокия взглянула на Сергея Кириллова совсем другими глазами — полными уважения. Он взгляда ее не понял и настороженно спросил:

— Что Князева обо мне наболтала?

Евдокия его успокоила:

— Ничего плохого. Она заверяет, что ты сексуальный маньяк, но не взаправду, а в самом тривиальном смысле, ну, ты знаешь, «сексуальный маньяк» расхожая фраза. Послушай, — вдруг взволновалась она, — а что, ты и в самом деле такой?

— Какой?

— Сексуально помешанный.

Кириллов с гордостью подтвердил:

— Да, я такой.

Заметив в ее глазах восхищение, он скромно добавил:

— В двадцать семь все такие.

— У меня опыта нет, — огорчилась она.

— И не удивительно. Откуда опыт возьмется, если замуж за стариков выходить.

За супруга Евдокия вступилась.

— Как тебе не стыдно, — возмутилась она. — Рискуя службой, карьерой, Ленечка тебе помогал, а ты так нелестно о нем говоришь.

Кириллов смутился, но возразил:

— Я правду о нем сказал. Леонид Павлович добрый и отзывчивый человек, но страшный зануда и не пара тебе. Я вообще не пойму как получилось, что ты, такая красавица, вышла замуж за черствого человека, — брякнул он и подумал: «Черт возьми, что я говорю? Начал за здравие, кончил за упокой».

На этот раз Евдокия не просто обиделась — она оскорбилась.

— Черствого? — закричала она, переходя на «вы». — Вам ли так говоритить? Вы бессовестный и неблагодарный! А я, дура, хотела вам, свинье, помогать! Вы просто хам! И маньяк!

— Ах вот вы как заговорили! — воскликнул Кириллов и его понесло. — Если бы ваш муж оставил меня в покое, если бы он меня не лечил, все эти зверски убитые девушки были бы живы! Я сто раз хотел сдаться милиции, но он всякий раз меня уговаривал, обещая, что вылечит. Что толку меня лечить? Меня давно пора убивать! А Лагутин все в тайне держал. По-вашему, он делал это по доброте?

Евдокия подперла руками бока:

— А по чему же еще?

— Из жадности и из амбиций. Не стану рассказывать, сколько денег он из меня потянул, но о том, какой он гордец я скажу. Ваш Лагутин мечтал с моим горем, с моей болезнью сделать переворот в науке. Он пичкал меня таблетками, уколы колол, гипнотизировал, а мне становилось все хуже и хуже. Когда я узнал, чем заболел, первым делом в петлю пытался залезть, так нет же, Лагутин вытащил меня из петли и так загипнотизировал, что о смерти я даже думать боюсь. Вот и судите кто убийца: он или я?