Иоанна Хмелевская - Крокодил из страны Шарлотты
– Погоди, – забеспокоилась я. – Надо это дело обговорить с сестрой. Она ведь наследница…
И только тут до Дьявола наконец дошло.
– С ума сошла, – всполошился он. – Не хочешь ли ты сказать, что она спрятала план в кастаньетах? Чушь, это же два цельных куска.
– Цельные, не цельные, какая разница? Факт тот, что Алиция наказала мне их забрать, – значит, не без причины. Завтра же иду к майору за разрешением. И к сестре зайду – я человек честный.
Дьявол насупился, всем своим видом выражая неодобрение.
– Я тут пытаюсь разобраться с тобой в серьезном вопросе, а ты мне дуришь голову какими-то кастаньетами. Верю, Алиция тебе их завещала. Раз не могла на них надышаться, кому бы отдала, как не ближайшей подруге. Но это еще ничего не значит.
– Не противоречь сам себе, минуту назад ты уверял, что в такой ситуации она могла упоминать только о самом важном.
– Ну и в самое важное затесался один пустячок, она ведь тоже человек. Лучше вспоминай дальше.
– Это должен быть маленький клочок бумажки, – задумчиво тянула я свое.
– С чего ты взяла?
Я очнулась и посмотрела на него. И правда, с чего я взяла? Из письма Алиции к Лешеку. Стоп, этого говорить нельзя.
– А ты что думаешь, такая информация будет написана аршинными буквами на уличной афише? Нет, это крошечный клочок, и кастаньеты тут очень даже годятся. Если не в них, тогда я ничем помочь не могу, ищите ветра в поле.
На следующий день Дьявол, хоть и упорствовал в своем неверии, все-таки изволил сопроводить меня к майору. Тот оказался таким же фомой неверующим, но согласился наведаться с нами на квартиру Алиции. Кастаньеты висели на своем месте, мне даже разрешили взять их в руки. Я внимательно оглядела их. Бог весть в который раз, потому как в Копенгагене они мне мозолили глаза каждый день. И не только глаза. Висели так по-дурацки, что, как только садишься за стол, они тебе елозят по башке. Я осмотрела их так и эдак, постучала ими…
Никаких следов манипуляции. Все такие же глянцево-черные, соединенные красным шнурком. Я сразу пала духом – почему-то казалось, что на глянце непременно должна быть какая-то метина, знак, или обнаружится что-то, вплетенное в шнурок. Наверно, меня сбили с толку ассоциации с узелковой письменностью инков – немудрено при такой-то сумятице в голове.
Майор с Дьяволом тоже удостоили кастаньеты самого пристального внимания. Обнюхали, обстукали ногтем, разве что на зуб не попробовали.
– Ничего не вижу, – вздохнул майор.
– Да ерунда все это, – раздраженно буркнул Дьявол. – Пан майор, у нее уже навязчивый бред. Можно, конечно, отослать в Институт криминалистики, но какой смысл.
– Я того же мнения, но почему бы не отослать, – заколебался майор. – Вот только что мы им рекомендуем искать? Они могут определить, скажем, химический состав пластмассы…
Все это время я стояла рядом, но мысли мои витали в самых разных местах. Куда еще она могла воткнуть клочок бумаги? Да куда угодно. Могла промыть рейсфедер от туши и воткнуть в него. Могла налепить под стельку в старой туфле. Могла засунуть в тюбик от помады. Да, но тогда сказала бы по телефону, что я могу взять на память ее чертежный прибор, ее любимые туфли, ее помаду… А сказала о кастаньетах…
– Пусть она их себе забирает и рассматривает хоть до Страшного суда, – махнул рукой Дьявол.
– За твои грешки, прошлые и будущие, Бог покарал тебя уже заранее, лишив смекалки, – вдохновленная свыше, возгласила я. – Пан майор, дайте-ка мне эту вещицу. Я верю в гений своей подруги, у которой под рукой не было Института криминалистики со всеми его чудесами техники. Думайте как хотите, посмотрим, чья возьмет. Можно мне пройти в ванную?
– Пожалуйста, – пожал плечами майор.
Я взяла кастаньеты и удалилась в ванную, осененная неким воспоминанием. Как-то раз, когда я вернулась с работы, Алиция встретила меня оригинальной новостью.
– Я украла новейшее изобретение, – таинственно сообщила она.
– Какое такое изобретение? – заинтересовалась я.
– Клей. По-моему, фантастический. Собираюсь подклеить себе подметку, сэкономлю 15 крон на сапожнике. Помоги мне, надо его разогреть.
– Объективно говоря, воровать нехорошо, – заметила я, увидев в руках Алиции кусок клея величиной с игральную кость.
– А что делать, если он такой замечательный… Клей и впрямь оказался замечательным. Плавился он градусах при пятидесяти, даже пламя свечи оказалось для него чересчур сильным; из маленькой игральной кости на полу образовалась солидная лужа, в нее вступил вошедший в это время Михал и приклеился намертво. Кроме Михала и подметки, Алиция наклеила много чего нужного и ненужного, торопясь использовать лужу, пока она не засохла.
Нигде больше этот клей мне не попадался, у меня на работе о нем знали лишь понаслышке. Вроде бы какой-то новый состав для склейки пластика…
Я пустила в умывальник горячую, как кипяток, струю, а Дьявол и майор пристроились заглядывать мне под руку. Бросив кастаньеты в воду, я немного обождала, а потом осторожно, чтобы не обвариться, вытащила их за шнурок, сама не зная, какой может быть от всего этого эффект. Из двух частей, которыми полагалось стучать друг о дружку, одна как будто чуть-чуть изменилась. Как будто прорисовался рубец…
– Надо же… – недоверчиво протянул майор. Дьявол выхватил кастаньеты у меня из рук. Взвизгнув, я стала вырывать их обратно.
– Нет! Отдай! Надо еще подогреть!
В суматохе мы утопили в кипятке и шнурок. Рубец выделялся уже совсем явственно. Теперь мы все трое изнывали от нетерпения, но сунуть руку в кипяток никто не решался. Мы болтали в воде всякими предметами, пытаясь поддеть кастаньеты. Затычку тоже не вытащить, поскольку она без цепочки, мы суетились в панике, боясь, как бы клей совсем не растаял, и не догадывались закрутить кран, так что вода прибывала. Наконец Дьяволу удалось выловить их из кипятка, и он тотчас воткнул в наметившуюся щель маникюрную пилочку. Осторожно разделили мы две половинки кастаньеты. В середине лежала маленькая, сложенная вчетверо бумажка.
– Она была гением, – торжественно, с глубоким пиететом изрек Дьявол, и это была самая большая почесть, какой только могла удостоиться покойная моя подруга. Никогда и ни о ком я ничего такого от него не слышала.
– Поздравляю, – благожелательно, без тени зависти сказал майор. – Можете теперь почить на лаврах.
– Еще неизвестно, – запротестовал Дьявол и оторвал меня от моего занятия, в которое я ушла с головой: надо было снова склеить две половинки так, чтобы не осталось следа. Увы, мне это не удалось.
– Иоанна, ну-ка расшифруй. Где это?
Вряд ли я бы так сразу узнала место, если б не нарисованный в верхнем углу крокодил – его хвост, заканчиваясь стрелкой, указывал на чертеж. Мне и гадать-то не пришлось, изучила я этот район как свои пять пальцев. Каждую улочку, каждую аллейку в парке, каждый перекресток… Крестиком было помечено место в тысяче двухстах метрах от суши – на прямой, прочерченной как продолжение улицы. Расстояние указано цифрами…
– Шарлоттенлунд… – прошептала я с суеверным трепетом. – А вот это улица Травербаневей, а здесь вход… то есть причал для яхт. Наверно, сначала он груз утопил, а потом обозначил расстояние?..
– Н-да, без плана искать бы нам до скончания века, – с облегчением вздохнул Дьявол. – Чтобы определить это место, надо быть ясновидцем или перерыть все морское дно по ту сторону Зеланда. Наверняка груз, да еще с балластом, уже занесло песком.
– Надо же, не перевелась еще в жизни романтика, – мечтательно протянул майор. – Чем не настоящая корсарская карта с указанием сокровищ?
– Хороши сокровища! – меня даже передернуло от негодования. – Интересно, как вы ими распорядитесь после того, как выловите? Устроите церемонию вторичного затопления?
Кастаньеты были мне отданы без единого слова. Врожденное благородство повелевало мне обратиться по вопросу наследования к сестре Алиции, и я незамедлительно отправилась к ней. Разговор, как и следовало ожидать, перешел на скандальное исчезновение останков, и я сразу сориентировалась, что сестру не посвятили в злоключения пани Грущинской, в связи с чем я решила помалкивать, только скорбно покачивала головой, разделяя ее негодование. Я была для нее просто собеседницей, с которой можно отвести душу, подругой убитой сестры, которая посвящена во всю эту историю столько же, сколько и она сама. Она не знала ни о моих контактах с майором, ни об участии в следствии Дьявола, ни вообще о ходе следствия и потому говорила со мной откровенно, без всякой оглядки.
– Вы понимаете, – сказала она доверительно, – может, с моей стороны и нехорошо бросать тень на человека, но мне все же кажется, что пан Збышек имеет к этому делу какое-то отношение. Он вел себя так странно…
– Как это – странно? – насторожилась я. – И когда именно?
Сестра машинально понизила голос, словно нас могли услышать.
