Дарья Донцова - Любимые забавы папы Карло
«Ох, неладное дело», – со страхом думала Нина, глядя, как Юра, до невероятности похожий на Мишу, но тем не менее совершенно иной, идет по коридору. Еще ее настораживало поведение Веры. Та постоянно подходила к сыну, гладила его по голове, обнимала, целовала и смотрела на ребенка безумно счастливым взором. А Владимир, хоть и приходил домой поздно и практически не общался с детьми, мог заметить все изменения. Попов был умным, наблюдательным человеком, и чем ближе становилась дата его возвращения из командировки, тем страшнее делалось Нине. Как поведет себя хозяин, узнав правду? Скорей всего, домработницу он выгонит вон, Юру вернет на место, а Веру накажет, но все получилось иначе.
Глава 26
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Ох не зря русский народ придумал сию пословицу. Когда до прибытия отца остались сутки, у Юры внезапно сильно подскочила температура. Испуганная Вера моментально вызвала лечащего врача детей, профессора Марфу Ефимову. А та, быстро поставив диагноз, отправила ребенка в стационар. Скарлатина инфекционное заболевание, а в доме имелся еще Петя, поэтому старшего ребенка требовалось изолировать.
В больнице Юра пролежал долго, он заработал осложнение, сначала на уши, потом у мальчика заболели почки. К Пете встревоженный Владимир привел няню, Нина осталась на хозяйстве, Вера лежала вместе со старшим сыном. Отца в бокс не пускали. Взрослые тоже могут получить скарлатину, и протекает она у них очень тяжело, а Попов в свое время эту болезнь не перенес, вот медики и запретили ему общение с мальчиком.
Когда Юра наконец вернулся в отчий дом, Нина вздрогнула и перекрестилась. Мальчика было невозможно узнать. Он сильно похудел, вырос и был наголо обрит. Володя, обняв сына, ни на секунду не засомневался – перед ним Миша. Все изменения во внешности и поведении сына отец списал на скарлатину.
Потекла спокойная жизнь. Миша (чтобы не путаться, давайте звать теперь Юру этим именем) радовал успехами и папу, и маму. Было видно, что у мальчика хорошая голова, знания давались ему легко, к тому же ребенок моментально находил общий язык с любым человеком, был артистичен, улыбчив, обаятелен. Понимаете теперь, почему в школе его любили педагоги?
– Я был прав, – сказал один раз Попов жене, – помнишь, объяснял тебе, что Миша вырастет и изменится в лучшую сторону. Многие талантливые люди в детстве выглядели буками. Теперь твое дело, как матери, наметить наиболее правильное направление развития мальчика.
Судьба Нины тоже сделала неожиданный поворот. Через год после описанных событий, осенью, вернувшись с дачи, Вера сказала своей преданной домработнице:
– Вот что, Ниночка, Владимир Семенович очень хочет помочь тебе. Держи.
– Что это? – удивилась Нина, глядя на связку ключей.
– Я не говорила заранее, – засмеялась хозяйка, – боялась, вдруг не выйдет, но Володя расстарался изо всех сил, целый год пороги в исполкоме[6] обивал и добился успеха. На, радуйся, дали тебе однушку. Прописывайся и становись москвичкой.
Не успела Нина прийти в себя от радости, как Вера снова удивила домработницу.
– Знаешь, – сказала она молодой женщине, – я ведь тебя очень люблю.
– И я вас, – быстро ответила Нина.
– Я хорошо понимаю, – продолжала Вера, – что заедаю твою жизнь.
– Вот глупости! – подскочила Нина. – Мне с вами очень хорошо!
– Мне с тобой тоже, – кивнула Вера, – но скажи на милость, какие у поломойки перспективы? С тряпкой бегать? Ступай учиться!
– Вы меня выгоняете? – испугалась Нина. – За что? Я не сделала ничего плохого.
– Дурочка, – усмехнулась Нина, – я добра тебе желаю. Договорилась с Марфой Ефимовой, она тебя в медицинское училище пристроит, станешь специалистом, уважаемым человеком, замуж выйдешь, детей родишь. Я тебя не брошу, помогу.
Так и вышло. Нина пошла учиться, жила она первое время по-прежнему у Поповых и помогала Вере. Потом Владимир Семенович подарил Нине крупную сумму денег и, нажав на какие-то рычаги, посодействовал, как тогда говорили, «достать» мебель. Ниночка переехала в свою квартиру, но по-прежнему продолжала прибегать к Вере. Затем общение стало не таким тесным, потому что бывшая домработница получила диплом и была устроена все тем же Поповым в очень престижное место, в поликлинику Четвертого управления, где на учете состояла элита тогдашнего советского общества: партийные функционеры всех мастей и приближенные к ним вассалы вроде писателей, актеров, художников, ученых.
Зарплата была отличной, квартира радовала глаз новой мебелью, да еще Ниночка нашла себе мужа, очень симпатичного, непьющего Валеру, мастера по всяким медицинским приборам. Вскоре у пары родилась дочь, появились и друзья. В частности, Ниночка начала тесно общаться со своей соседкой Анной Сергеевной Лапиной. Очень скоро обе женщины стали не разлей вода, дни рождения и другие праздники справляли вместе. Один раз Нина, спохватившись, сообразила, что целый месяц не заглядывала к Поповой, и, испытывая глубокое чувство стыда, понеслась к Вере.
Когда Нина оказалась на хорошо знакомой кухне, стыд стал еще сильнее. Похоже, в квартире давно не убирали. Оглядев беспорядок, Нина, несмотря на сопротивление Веры, схватила швабру и быстро привела апартаменты в надлежащий вид.
– Приболела я слегка, – стала оправдываться бывшая хозяйка, – сил на уборку не хватает. Надо, наверное, нанять кого-то, да пускать посторонних в дом не хочется. Единственный человек, с которым я могла вместе жить, как с родной, – это ты, но видишь, как получилось.
Только тут вдруг Нина поняла, отчего Владимир Семенович решил заняться ее квартирным вопросом. Вера сподвигла мужа на это, она постаралась избавиться от свидетельницы обмена детей, устроила Нину сначала в училище, а потом на хорошую работу. На первый взгляд поведение хозяйки объяснялось желанием отблагодарить верную служанку, но если задуматься над ситуацией, то становилось понятно: Вера просто красиво избавилась от Нины.
Посмотрев на произошедшее с этой стороны, Нина сначала расстроилась, но потом решила, что ей в голову пришла дурь, и по-прежнему продолжала приходить к Вере, только, увы, встречи их делались все реже и реже. Но ведь дружба не зависит от того, как часто вы видитесь с приятелем. Можно общаться с человеком ежеминутно и не испытывать к нему ни малейшей привязанности, а можно приходить лишь на день рождения и ощущать глубокую радость от осознания того, что имеешь близкого друга.
Бежали годы, Нина сделала карьеру, стала старшей медсестрой. Жила она по-прежнему в той самой однокомнатной квартире, так и не накопив средств на более просторное жилье.
У Веры дела шли не очень хорошо. Младший сын Петя получился не слишком удачным. Нина не была полностью в курсе дела, но знала, что он, став подростком, повел себя отвратительно, грубил родителям, не желал учиться, начал заниматься таким стыдным делом, как спекуляция, и в конце концов ушел из дома в неизвестном направлении. Миша (Нина всегда, даже про себя, называла мальчика этим именем) вроде, слава богу, вырос хорошим человеком. Хоть один ребенок радовал мать. Долгое время Нина пребывала в этом убеждении, но потом иллюзии рассыпались в пух и прах. О настоящем Мише Вера никогда не упоминала, словно его и не было на этом свете.
Потом умер Владимир, внезапно, прямо на работе. После его кончины Вера осталась без места. То ли ее уволили, то ли она сама ушла, Нина не знала. Она и до этого-то не понимала, чем занимается хозяйка. Вроде целыми днями сидит дома с детьми, а зарплату получает. Всегда открытая, даже болтливая, Вера никогда не упоминала о своей службе.
Еще не будучи дряхлой старушкой, Вера сильно заболела. У нее оказалось какое-то редкое заболевание крови, диагностировать которое на ранней стадии медицина не умеет. Кстати, за несколько лет до смерти Вера страдала от возникающих изредка фурункулов, и только когда не смогла ходить, врачи сообразили, что гнойники и были симптомом смертельной болезни. Прозрение, увы, пришло слишком поздно. Веру, конечно, положили в больницу, а Нина стала преданно ухаживать за хозяйкой. Ее немного смущало, что Миша не навещает Веру, но, в конце концов, юноша, вполне вероятно, приходил к маме вечером, после учебы, когда Ниночка уже уходила домой, вот поэтому они и не встречались.
Несмотря на старания медиков и верной Ниночки, самочувствие Веры делалось все хуже и хуже, и опытной медсестре стало понятно: конец близок.
23 августа Нина, как всегда, к девяти утра прикатила в клинику, надела халат, домашнюю обувь, подошла к палате, толкнула дверь и вздрогнула. У открытого настежь окна, спиной ко входу, стояла полная женщина. Веры не было, койка оказалась пуста. Бугристый матрас и скомканная подушка, лишенные постельного белья, без слов сказали опытной медсестре, что произошло в палате этой ночью.
Внезапно женщина повернулась, и Нина узнала детского врача Марфу Ефимову.
