Невеста Василевса - Надежда Салтанова
Девочка кивнула. Помолчав, осторожно спросила:
— А ты, почтенная Нина, опять в город уходишь?
— Нет. В библиотеку мне надобно. Притирание для василиссы хочу новое посмотреть в старых списках. — Нина отвела глаза. — Днем туда не попасть — там и патрикии, и патриарх, и сам василевс бывают. А ближе к ночи — самое время мне приходить.
Вручив помощнице отвар, Нина отправила ее в кувикуларий гинекея за провожатым. Не дело молодую девицу одну в охранные службы отправлять. Сама собрала наскоро суму, переоделась в темно-синюю столу, набросила мафорий потемнее. Взяв светильник с закрывающей от ветра пластиной, аптекарша шагнула в сгустившуюся ночь. Надо успеть, пока почтенный Серафим не лег спать. Заодно и проведает старика.
Проходя мимо громады собора Святой Софии, Нина перекрестилась. Купол вырисовывался на темном небе, из окошек под ним струился слабый свет от зажженных в соборе лампад. Вдруг одна из служебных боковых дверей, из тех, что обращены ко дворцу и библиотеке, приоткрылась, осветив часть двора. Оттуда выскользнула статная фигура, закутанная в плащ. В ночи раздался приглушенный шелковый смех, в свете факела блеснул рыжий локон. «Ариста! — мысленно ахнула Нина. — Что она в Большом храме делает? Да еще и ночью?!»
Вслед за Аристой вышел мужчина. Тоже закутанный в плащ, с военной осанкой. Ариста прильнула к нему, но он недовольно дернул плечом, будто стряхивая ее с себя. Женщина снова рассмеялась, но на этот раз шелка в смехе больше не слышалось.
Нина вжалась в нишу в стене, задвинув светильник за колонну. При виде третьей фигуры, вышедшей из собора, она, казалось, перестала дышать. Великий паракимомен подозвал Аристу, она приблизилась, склонила важно, как патрикия, голову. Выслушав его, она протянула руку, в которую лег, звякнув монетами, увесистый мешочек. Коротко кивнув Аристе и ее спутнику, Василий подал знак двум воинам проводить их в город. Сам постоял на пороге, провожая взглядом уходящие в ночь фигуры. Шагнул обратно, притворив за собой дверь.
Глава 21
Выждав, Нина бесшумно скользнула к тяжелой деревянной двери с бронзовым перекрестьем. Бронзовый начищенный до блеска молоточек стукнул неожиданно гулко. Отворивший дверь молодой охранник позвал хранителя библиотеки. Седой высохший библиотекарь Серафим в простой белой далматике и в наброшенном теплом плаще подошел ко входу. На поясе у него позвякивала связка тяжелых ключей. Увидев Нину, он прищурился:
— Нина? Заходи, порадуй старика. Ты отвара своего не принесла, того, что бодрости придает? — Закрывая дверь, он отмахнулся от стражника. — Рассказывай, что на этот раз будешь искать. Что это ты такая опечаленная?
Как многие одинокие старики, он сыпал вопросами, не дожидаясь ответа на предыдущий.
— Доброго тебе вечера, почтенный. Императрица послала меня искать самые древние свитки со снадобьями. А от чего — прости, сказать тебе не могу. Не велела она ни с кем делиться. — Нина устало развела руками.
— Ну не велела так не велела. Кто мы с тобой такие, чтобы приказы василиссы нарушать. Ты уже знаешь, где те древние свитки хранятся. Пойдем, пойдем. Одну-то тебя оставить не могу, так что будем сегодня вместе ночевать. — Он захихикал, закашлялся. — Вот на старости лет и дождался, что девица сама пришла ночь со мной провести.
Они прошли через скрипторий с большими окнами, обращенными на юг. Здесь в течение дня скрибы переписывали древние свитки и книги. Из коридора был виден и украшенный искусной мозаикой императорский зал с тяжелым столом и покрытым пурпурным шелком креслом.
Серафим привел Нину в дальнее помещение, с высокими каменными сводами. На полках здесь лежали старые папирусные свитки с висящими на тонких шнурках овальными или прямоугольными ярлычками-индексами. Вдруг Серафим ахнул и кинулся к полкам. На мраморном полу лежал оторванный индекс. Старик принялся причитать, проклинать мышей, грызущих его сокровища, котов, что прошляпили грызунов, нерадивых скриб, на которых нельзя ни в чем положиться. Кряхтя, он разогнулся, принялся вглядываться в полки, на которых плотно лежали свитки. Поднес индекс поближе к экранированному светильнику, пытаясь прочитать. Нина, присмотревшись, заметила вдоль соседней полки еще пару оторванных кусочков папируса. Подошла со светильником ближе, наклонилась. Буквы были едва различимы. Увидев, что аптекарша разглядывает что-то, Серафим воскликнул:
— И там? Много?
— Тут два, — огорченно сказала Нина. Повернувшись, указала на мрамор под полками напротив. — И вот там еще один.
Она знала, что грызуны и жуки — беда для библиотеки. И книги они портят, и свитки. Она не раз приносила масло, настоянное на мяте и полыни, отпугивающее мышей. Пучки сушеной полыни тоже были разложены в каждом зале. Но с холодами грызуны все же пробирались и во дворцы, и в дома, и в библиотеку.
Серафим, поминая то святых, то нечистого, доковылял до лежащих на полу индексов. Сердито огляделся, оценивая потраву. Повернулся к Нине:
— Пойдем-ка, Нина. Я тебя с Миробиблионом[67] посажу в другом зале — там и поищешь, что тебе надобно. Потом уже свитки будем искать. А я сейчас скриб разбужу, будут у меня заместо котов мышей гонять да оторванные индексы обратно привязывать.
В зале, куда старик привел ее, Нина водрузила на каменный стол светильник и остановила Серафима:
— Почтенный, позволь мне еще посмотреть свитки, где наш город начертан. Есть ведь здесь свитки с цистернами и подземными переходами?
Старик, уже спешивший к выходу, остановился. Обернулся к Нине, нахмурив седые брови:
— Ты в своем уме, девица? Свитки с начертанием города и подземными переходами под замком хранятся. Не могу я их тебе дать, даже и не проси о таком. — Он тряхнул бородой. — Да и зачем тебе они? Неужто тоже василисса велела?
Аптекарша вздохнула:
— Ты, может, слыхал, что в городе женщины пропадают. Говорят, будто сквозь землю провалились. Вот и подумала я посмотреть хоть, где эти переходы на землю выходят, да не ходить там.
— Ты, Нина, кто? Аптекарша? Вот и занимайся, чем умеешь. — Серафим покачал головой. — А порядок в городе наводить — так на это эпарх есть. И начертания подземных переходов у него, поди, тоже имеются. Не ходи одна по городу, и будет ладно.
Нина, подумав, кивнула.
— Твоя правда, почтенный. Прости мне глупый вопрос. Ты, как слугам отдашь указания, вернись ко мне, сделай милость. Страшно мне одной в ночи. А я
