Карл Хайасен - Стриптиз
– И если чернозем исчезает, – прибавил Вилли, – то это уже навсегда. Наши люди говорят: мы можем рассчитывать на наши земли еще пять, от силы шесть сезонов.
– А что потом?
Хоакин развел руками.
– Да ничего. Можно начать искать полезные ископаемые, можно устраивать площадки для гольфа. Об этом разговор пойдет позже.
– Да, позже, – подтвердил Вилли. – А сейчас для нас самое главное – это тростник. Нам нужно как следует использовать те годы, которые нам еще остались.
Молдовски понимающе кивнул.
– Так что, уж пожалуйста, Малкольм, сделай что-нибудь, чтобы у мистера Дилбека не возникало подобных проблем.
– Если я правильно понял, вы не собираетесь платить этому адвокату?
– Мы с братом решили, что нет.
Оцелот в украшенном изумрудами ошейнике мягко взбежал по лестнице и свернулся у кожаных шлепанцев Вилли Рохо. Тот, порывшись в складках халата, извлек на свет божий куриную ножку и отдал своему любимцу. Оба брата умиленно смотрели, как пятнистый хищник с хрустом пожирает угощение вместе с костями. Молдовски предпочел отвести глаза: он недолюбливал кошек.
Наконец Хоакин, зевнув, объявил, что пора спать.
– Звякни нам, когда все будет сделано, – сказал он Молдовски.
– Но это обойдется недешево, – ответил тот. Вилли Рохо, посмеиваясь, подставил оцелоту свои перемазанные куриным жиром пальцы, и животное принялось жадно облизывать их.
– Недешево – это сколько? – спросил Вилли. – Уж, наверное, не в три миллиона?
– Разумеется, намного меньше. Но известный риск все-таки есть.
– Не для нас, надеюсь?
– Нет, джентльмены. Не для вас, – ответил Малкольм Молдовски.
* * *Выручив за коляски три тысячи двести долларов наличными, Дэррелл Грант из Сент-Огастина погнал прямиком в Дейтона-Бич. Там он закупил целую кучу разноцветных таблеток и подцепил прямо на улице двух проституток. Позже, в его комнате в мотеле, считая, что он спит, девицы впустили своего сообщника и принялись рыться в вещах клиента. Дэррелл выждал некоторое время, потом, выбрав момент, сунул руку под подушку, где лежал его нож, с гортанным криком вскочил с постели и, бросившись к сутенеру, вонзил нож в мясистую часть его бедра. Пока тот корчился на полу, а девицы отчаянно старались остановить льющуюся из раны кровь, Дэррелл преспокойно содрал с кровати простыню и разорвал ее на длинные полосы. Затем он связал слабо отбивавшегося сутенера и обеих проституток и засунул им в рот вместо кляпов грязные носки. Женщины не оказали сопротивления: они знали, что Дэррелл наглотался таблеток, и успели разглядеть его расширенные зрачки.
Связывая сутенера, Дэррелл мурлыкал себе под нос песенку из мультфильма «Книга джунглей», который Анджела любила смотреть по видео. Потом, намылив черную курчавую голову парня, он обрил его наголо и кончиком ножа вырезал на голой макушке большую красивую букву Г. Сутенер дергался и стонал. Затем Дэррелл щедро помочился с двух сторон на его обритую, окровавленную голову. Женщины были в ужасе, но молчали, опасаясь, что потом он примется за них.
– А теперь, – сказал Дэррелл, закончив свою операцию, – я хочу преподать вам всем хороший урок.
Взяв ключи, он побежал к своему фургону и через пару минут вернулся с электрическим пистолетом для забивания скоб, который увел со стройки в Бока-Рейтон. При виде этого аппарата одна из проституток начала всхлипывать. Перешагнув через нее, Дэррелл подошел к сутенеру и развязал ему одну руку.
– Так, значит, ты собирался ограбить меня? – еще слегка задыхаясь от бега, спросил он.
Сутенер что было силы затряс головой.
– Враки, враки, – пропел Дэррелл на мотив детской песенки. Воткнув вилку аппарата в розетку на стене, он снова повернулся к сутенеру. – В следующий раз, когда тебе захочется бабок, проси вежливо.
С этими словами он взял руку сутенера, положил на нее долларовую бумажку и скобой пришпилил ее к ладони. Он долго не отпускал курок, пока магазин пистолета не опустел. Сутенер потерял сознание. Женщины тряслись от страха.
Внезапно Дэррелл ощутил, что запал у него кончился. Он растянулся на кровати и набрал по телефону номер сестры. Рита наорала на него за столь поздний звонок: хороши шуточки – будить людей в три часа ночи!
Извинившись, Дэррелл сообщил:
– Мне придется задержаться тут еще на несколько дней. Ничего?
– Делай как знаешь. Завтра приедет Эрин.
– Что?! Какого черта?
– Подошел срок встречи с Анджелой.
– Нет! Никаких встреч!
– Так она нам сказала.
– О Господи, Рита, ты что – сказала ей, что Анджи у тебя? Как, черт побери, она узнала?
– Что я могла поделать, если твоя дочь прекрасно умеет обращаться с телефоном? И вдобавок лазает, как обезьяна, где надо и где не надо.
– Анджи звонила ей? – Дэррелл стукнул кулаком по голому матрацу. – Черт побери! Неужели ты позволила ей сделать это? – Перебрав наркотиков, он не мог сосредоточиться на двух критических ситуациях одновременно и потому не замечал, что одной из проституток удалось высвободить правую руку и она теперь потихоньку старается распутать и другие узлы. Потрясая телефонной трубкой, Дэррелл крикнул: – Не пускай в дом эту суку, поняла?
– Подошел срок встречи, – повторила Рита.
– Никаких встреч, мать твою!
– Тогда сам приезжай и разбирайся со всем этим! А мне надо заниматься волками.
– О Боже! – простонал Дэррелл.
– Да, вот еще что. Это говорили в «Новостях». Как зовут того судью, что занимался вашим разводом?
Дэррелл назвал имя.
– Ага, он самый. Альберто видел по телевизору. Твой судья окочурился, Дэррелл.
– Как окочурился?
– По телевизору показывали, – повторила Рита. Сыграл в ящик вчера вечером в каком-то стрип-баре.
Дэррелл прижался щекой к пахнущему грязным бельем матрацу. Определенно пора было принять еще таблеток.
А Рита на другом конце провода рассказывала:
– Его семья говорит, что он ходил по таким местам, чтобы молиться за этих голых грешниц. Ты веришь этой чепухе? У него, на коленях нашли Библию. Это все показывали по телевизору – напрямую.
– Я приеду завтра утром, – тусклым голосом произнес Дэррелл.
– А что мне делать с Эрин? – спросила Рита. Но ответа из Дейтон-Бич не последовало. – Дэррелл! – позвала она. – Эй, братишка, проснись!
Но Дэррелл был в полной отключке: проститутка, освободившись от пут, стукнула его по голове тяжелым пистолетом для забивания скоб. Потом она развязала остальных, и они удрали, забрав все: деньги, таблетки, нож и, конечно же, фургон. Не взяли они только грязные носки Дэррелла, и их вкус был первым, что он ощутил, начав приходить в себя четыре часа спустя.
Глава 17
Утром двадцать восьмого сентября сержант Эл Гарсиа ехал под моросящим мелким дождиком по направлению к мотелю «Флайтпас», что находится милях в полутора от главного шоссе, соединяющего Форт-Лодердейл с голливудским международным аэропортом. Управляющий мотелем, любезный и общительный грек по имени Миклос, привел его к двери номера 233. Пока он вставлял ключ в замочную скважину, Гарсиа сказал:
– Готов держать пари, что ковер там коричневый.
– Откуда вы знаете?
– Мне приснилось, – с усмешкой ответил Гарсиа.
Миклос распахнул перед ним дверь и торжествующе указал на мохнатый темно-коричневый ковер.
– Вот видите, – сказал Гарсиа. – Иногда мне самому становится страшно. – Коронер графства Минерал обнаружил под ногтем большого пальца левой руки Джерри Киллиана три коричневые ворсинки.
– А что еще вам приснилось? – полюбопытствовал Миклос.
– Что в этой комнате был убит человек по имени Джерри Киллиан.
– Ради всего святого! – воскликнул Миклос. – Не говорите мне таких вещей. Горничная нашла его чековую книжку под кроватью.
– Возможно, он забросил ее туда нарочно, – отозвался Гарсиа, – чтобы она не досталась этим мерзавцам. – На краю гибели люди иногда делают странные вещи.
– Я на следующий же день послал ему ее по почте, – сказал Миклос.
– И правильно сделали.
– А кто же обратился в полицию?
– Да никто. Просто я разбирал почту мистера Киллиана. Открыл конверт, а в нем была чековая книжка и ваша записка.
Миклос нахмурился.
– А разве можно вскрывать чужие письма?
– Иногда можно. Ведь я – представитель закона. – С этими словами Гарсиа опустился на колени, залез под кровать, насколько позволяла его далеко не хрупкая конституция, и принялся обшаривать пальцами пыльный, пахнувший мышами ковер в поисках чего-нибудь еще. Однако ему не попалось ничего, кроме совсем окаменевшего кусочка пиццы и никелевой монетки. Гарсиа встал и отряхнул брюки.
– За то время, что я работаю здесь, – сказал Миклос, – умерло семь человек. Это очень печально: семь человек за семь месяцев.
– Постояльцы?
– Да, сэр. Кто от наркотиков, кто от сердца, кого застрелили или зарезали. Нам после каждого такого случая приходится менять постели и ковры.
