Михаил Серегин - Особенности национальной милиции
На переднем сиденье, там, где аккуратными красными буквами было написано: «Места для пассажиров с детьми и инвалидов», – сидел чем-то измученный пенсионер. Он тяжело дышал, хватаясь неверной, трясущейся рукой за сердце. На лице была написана мука. Однако проблемы со здоровьем не мешали ему внимательно изучать всех входивших и выходивших из трамвая. Особое внимание он обратил на двух незнакомцев, одетых в форму милиции, и на подозрительного раскосого типа. Пенсионер и тип переглянулись. На лице пожилого человека на минуту вспыхнули и погасли удовлетворение и решимость. Старичок купил газету у проходившего мимо мальчишки, развернул ее и якобы углубился в чтение, не забывая поднимать глаза на выбранные объекты внимания при каждой остановке.
Пенсионер был одет в зеленое трико.
* * *Пруды, излюбленное место отдыха привыкших к городскому шуму зюзюкинцев, отличались уютом. Где-то за деревьями громыхали составы, спешащие к расположенному неподалеку вокзалу, но общей картины умиротворения это не портило. Здесь горожане любили посидеть на природе, полюбоваться пышным ростом трав и густых, не измученных городскими выхлопными газами деревьев. Музыкальное пение птиц услаждало слух, а хор лягушек казался не таким безобразным, как рев моторов.
Трамвай выплюнул из себя восторженную кучку народа, приехавшую отдыхать, наслаждаться и гадить. Люди разбрелись вдоль узкой полоски берега, сразу же распаковали пакеты, оттягивавшие руки неимоверным количеством пищи, разместились на зеленой травке. Мелодии птиц, цикад и земноводных сразу же перекрыл шум подвыпивших любителей природы, их смех. Самые смелые полезли купаться в воду, хотя до лета оставалось еще чуть больше месяца. В воздухе запорхали оберточная бумага и прозрачные пакеты.
– Природа, скажу я тебе, Володя, самый большой авангардист, – заложив руки за спину и медленно прохаживаясь по песчаному берегу, рассуждал Мочилов. – Придумать этакую красоту – и без всякого подражания, без плагиата. Откуда она взяла все это? Из головы и только из головы.
Глеб Ефимович постукал корявым пальцем по выпуклому лбу и гордо выпрямился, довольный своей идеей.
– Значит, вы думаете, что у природы есть голова? – уточнил Володя.
– А чем, ты полагаешь, она придумала все это? – Мочилов потряс вытянутой вперед рукою, показывая на искусственно созданный пруд.
– Никакого разума. Цепь удачно совпавших случайностей, и ничего больше.
– Ха-ха-ха, скажу я тебе, – ядовито заметил капитан, выделяя каждое «ха» особой интонацией.
Он остановился и повернулся к своему собеседнику лицом.
Чуть поодаль замер раскосый, залюбовавшись несуществующей птичкой в ветвях дуба. Еще дальше зеленое трико перелистнуло газету, заинтересовавшись сплетнями о поп-звездах, называемыми репортажем.
– Как ты себе можешь представить такое чудовищно огромное стечение обстоятельств? Этого просто не может быть. Нереально. Ты что-нибудь слышал о теории вероятностей?
– Слышал, но...
– Нет, ты скажи мне тогда, – перебил Смурного капитан, – каков процент возможности сотворения такого сложного и огромного мира при помощи одних лишь случайностей? А?
– И все-таки, Глеб Ефимович, та же самая теория вероятностей Дарвина полностью не отрицает. «Да, это трудно осуществимо, – говорит она, – но допустимо».
– Нет, позволь, – не соглашался Мочилов. – Часто ли ты встречал в жизни такие совпадения?
– Никогда, но это не доказательство.
– А для меня доказательство то, что я вижу собственными глазами. Вот если я сейчас скажу, что увижу всю мою группу в полном составе, и они вдруг появятся передо мной, как ты вот, то я поверю в этого твоего Дарвина со всеми его обезьянами. Так-то.
Мочилов с удовлетворением поправил козырек фуражки и быстро зашагал мимо бревна, наполовину лежащего в воде. За ним следом двинулся лейтенант, потом раскосый, охладевший к пению птиц, и замыкал шествие пенсионер в зеленом трико. Раскосый поднял кисть к глазам и посмотрел на часы.
– Пора, – прошептал он себе, ускорив шаг.
– Однако время уже, – заметил капитан, стукая ногтем по стеклу противоударных наручных часов. – Пора бы дурковеду прибыть. Кстати, что это там за шум?
Мочилов и лейтенант обернулись. Не успели они и рта раскрыть, как взбесившийся байкер со стеклянным взглядом пронесся в сантиметре от них. Володя испуганно замахал руками, вцепившись в какой-то белый предмет, мотавшийся у мотоциклиста на плече. Мотоциклист сделал трюк, достойный лучших каскадеров кинематографа, и оказался по другую сторону пруда. Следом за ним взвилась в воздух серебристо-серая машина, она грузно пролетела около полутора метров и рухнула в зеленоватую воду, загаженную окурками и пластиковыми бутылками. Володя посмотрел на предмет, оставшийся у него в руке. Это была сумочка Дирола.
* * *Туфли нестандартного сорок третьего размера за три дня натерли Саньку невообразимые мозоли, ноги ломило, а после скачек они стали как ватные, при каждом шаге подгибаясь в коленках. Дирол потихоньку стал прихрамывать и отставать от остальных. Потребовалась минута передышки.
Курсант притормозил у деревянного покосившегося забора и присел на лавочку. Он снял обе туфли и блаженно пошевелил пальцами.
– Не возражаете, если я присяду? – вырулил словно ниоткуда странный старичок в спортивном костюме.
Дирол не придал появлению незнакомца особого значения. Мало ли что можно не заметить в вечерних сумерках.
– Пожалуйста, – согласился Санек и немного подвинулся, уступая место.
Зеленое трико присело, суетливо положило руки на колени, затем на скамейку, потом опять на колени. Проведя все эти нехитрые движения, пенсионер посмотрел на удаляющуюся процессию и посчитал, что она уже довольно далеко, чтобы можно было завести разговор.
– Не верьте им, – вполголоса сказал старичок, не глядя на Зубоскалина.
– Что? – не расслышал Санек.
– Не верьте им, – повторил пенсионер, склонился к самому уху Дирола и горячо зашептал.
В порыве старичок ухватился за сумочку курсанта, не вполне контролируя свои действия. Дернул за белые лакированные ручки. Санек интуитивно вцепился в сумочку с другой стороны и потянул ее в свою сторону.
– Почему же? – сквозь зубы спросил он.
– Это страшные люди. Они не те, за кого себя выдают, – шепнул пенсионер, дернув сумочку обратно.
– С чего вы взяли? – уперся Дирол, тихонько таща белые ручки в свою сторону.
– Уж знаю. Девушка, я давно за ними слежу.
– Следите?
– Да, слежу.
– Так вот оно что! – Санек выкинул вперед руку, ухватив зеленое трико за шиворот. – Поймал! – заорал он что есть мочи, крепко сжимая пальцы. – Дурковеда поймал!
Минуту спустя перед пенсионером стояли третьекурсники с Мочиловым во главе, торжественно защелкивавшим именные наручники на трясущихся запястьях.
* * *– Ну, и как прикажете все это понимать? – хитро прищурив глаз, ходил по кабинету Мочилов и, немного наклонив голову набок, посматривал на сконфузившегося задержанного.
Глеб Ефимович по всем правилам допроса, описанным в учебниках, включил яркую настольную лампу и направил ее прямо в лицо дурковеда. Этот приемчик не только помогал наблюдать за всеми изменениями в мимике допрашиваемого, оставаясь в тени, но и приводил задержанного в замешательство, заставляя щуриться, закрываться от яркого света рукою и чувствовать себя не в своей тарелке.
– Я ничего не буду говорить, пока мне не приведут адвоката, – гордо тряхнув лысиной, сказал пенсионер и, насупившись, опустил плечи.
Что ж, и эта уловка преступников была знакома капитану. Однако в прочитанных им учебниках и не таких раскалывали. Глеб Ефимович был убежден: он найдет ключик к этому безобидному на первый взгляд божьему одуванчику.
– Значит, не хотим говорить? – сурово спросил он и сдвинул мохнатые брови к переносице. – Чуде-есненько.
Пенсионер передернул плечами, предчувствуя неладное, но не проронил ни слова. Мочилов, как ястреб, наскочил на ссутулившегося подозреваемого и проревел:
– Кто ваши сообщники?
Эффект неожиданности не удался. Точнее, результат он принес, но не предусмотренный капитаном. Виновато заморгав глазами, дурковед схватился за сердце и глотнул ртом воздух.
– Воды, – прошипел он.
– В-вы тут бросьте мне ломать комедию, – дрогнувшим, но все еще уверенным голосом сказал Глеб Ефимович.
Он предполагал, что схваченный преступник будет изо всех сил изворачиваться, прибегать к подлой хитрости, давить на жалость и просто нагло издеваться. Все это капитан предусмотрел, еще когда только собирался проводить допрос.
И все-таки его смутил факт нездоровой бледности на лице дурковеда, который плюс ко всему оказался человеком далеко не молодым, а потому – что вполне допустимо – остро реагирующим на нервные потрясения.
