Маша Стрельцова - Смесь бульдога с носорогом
Наверно, я была этому рада. Не пришлось смотреть на агонизирующую Алку, которой я не в силах была помочь. Сочувствия тут были как мертвому припарки, а как утешить женщину, у которой ребенок еще жив, но через два дня она знает что его убьют — я не понимала.
Я пошла на кухню, налила в ложку приготовленный новопассит и одним махом выпила противную вязкую жидкость, запив стаканом воды. Потом не торопясь сварила крепчайшего черного кофе, чтоб зубы сводило, и пошла в гостиную, карты следовало убрать обратно в ящик.
Поверх карт, разложенных в последней раскладке, лежали те же самые три пачки долларов. Итого тридцать тысяч. Неплохо, но ни Алку ни меня они не спасут. Я подошла поближе, уселась в кресло около столика и увидела поверх денег белый картонный прямоугольник.
Отставив кофе, я схватила визитку и прочитала.
«Зайцева Алла Геннадьевна, менеджер»
Далее следовали телефоны — рабочий и домашний. Перевернув, я увидела неровные строчки, накарябанные кое — как.
«Я тебе заплатила — отрабатывай».
Вот так. Алка, Алка, ты меня сделала все-таки. Поставила буквой зю и без вазелина трахнула в извращенной форме. Деньги получены, как не крути. В нашей братии жесткие законы, либо люди тебе доверяют, либо нет. Ты можешь быть каким угодно гадом, избивать бездомных собак и страдать некрофилией, чаще всего люди мудро скажут что это, мол не наше дело. Но если ты обманул одного единственного клиента — на тебе можно ставить крест. Доверие — самая твердая валюта, и если пронесется слушок что я взяла деньги и наколола клиентку, ко мне никто больше не обратится. И я пойду работать техничкой в продмаг, потому что выучиться я не позаботилась. Я кончу жизнь на вокзале.
Сука! Какая же ты сука, Алка!
Если научиться глотать шпаги, можно худо-бедно заработать на хлеб с кабачковой икрой, подвизаясь в цирке. Глотать пакетики с контрабандным героином еще более прибыльно, хотя и по идее вредно. Какая польза от проглоченной обиды, скажите мне?
Алка, ты у меня попляшешь, я не я буду! Но как не крути — а заказ должен быть выполнен.
Взгляд раз за разом возвращался к визитке. Чего — то я в Алке упустила, какую — то деталь, которая лежала на поверхности. Мозг мучительно думал над этим. Так ни к чему и не придя, я пошла в спальню, упала на кровать и достала свою Книгу из — под подушки.
Заклинаний на вызов потерявшихся людей было сколько угодно, но вот толку — то что с того? Алкин муж с дочкой и так через три дня объявятся в виде хладных тел. Не катит.
Подумав, я решила сделать вещий сон, увидеть где конкретно они находятся, и попросить Ворона помочь их освободить. Через секунду я сама над собой посмеялась — я в прошлом — то сне неделю разобраться не могу, а у Ворона и без меня проблем по самое горло.
Что делать….
Дверь в прихожей схлопнула, раздался бодрый топот и Маруська ворвалась в мою спальню.
— Вот ты где! — заорала она. — А где бабка? Весь двор прочесала, нет ее нигде!
Я посмотрела на нее и буркнула:
— Не вопи, в Каморке она спит.
— Ах ты моя золотая, все же приютила старушку, — умилилась Маруся.
— Моей вины в том нет, — крайне недовольно отозвалась я.
— А ты чего в кровати, спишь что ли? День на дворе.
— А чего б мне и не поспать, если ночью я с твоей бабкой воевала и не выспалась?
Я перевернулась на другой бок, нахлобучила на ухо подушку и решила поспать, а то голова уже пухнет. Сны мне почему — то никогда не снились, кроме заказанных, но я была не в претензии и поспать любила всегда.
— Манька!!! — возопила снова Маруська через полчаса.
Я слегка вздрогнула от неожиданности и покрепче прижала подушку к уху.
— Манька, мать твою! — Маруська не долго думая подскочила и сдернула с меня подушку. — Ты оладушки будешь?
— Не буду, я сплю, — сквозь зубы сказала я. Черт возьми, мне дадут спокойно помереть или нет??
— Да спи ради Бога, я еще и тесто не завела, — успокоила меня Маруська и пошла на кухню. Злая как сто чертей я снова надвинула подушку и тут же провалилась в сон.
— Манька! — через полчаса снова раздался вопль и я не вынесла. Я от злости проснулась, встала, открыла рот на 56 сантиментов и принялась орать:
— Черт возьми, мне будет покой в собственном доме или нет??? Ты сгрузила на меня свою сумасшедшую бабку, я не спала ночь, у меня своих проблем выше головы — так могу я хотя бы спокойно поспать ???
Хотя на самом деле я сказала все это более эмоционально и нецензурно.
— Я тебе только трубку хотела дать, — испуганно сказала Маруська, протягивая телефон.
— Чё делать, — скулил в трубку неверный Макс.
— В смысле? — буркнула я.
— Галка рожает!!! — натурально зарыдал он.
— Ну… я поздравляю, — неуверенно сказала я. — Ты чего ревешь — то?
— Так она, мать ее за ногу, попросила меня ее в лес по грибочки напоследок свозить, ну я как дурак поперся, ей до родов еще две недели оставалось, а тут в яму заехал да поддон пробил, машина не едет, ясно дело!
— И что, тебя дернуть приехать, что ли? — осторожно спросила я. Хоть убей, но чего ему от меня надо — я не могла понять.
— Какое дернем, она рожает, и 140 км до ближайшего райцентра!
— Так, от меня чего надо?
— Ну как, ты же женщина, скажи что делать! — простодушно заявил он.
Я офигела. Мне всего двадцать восемь лет и о родах я знаю примерно столько же, сколько о программировании на С++. То есть — знаю кучу программистов, которые это делают, но самой как — то недосуг, страшновато и нет диска для инсталляции.
— Ну? — требовательно прервал он мой столбняк. — Так чего делать — то?
— А это… Галка — то что говорит? — неуверенно промямлила я.
— Орет она, чего ей говорить!
И он выжидающе заткнулся. В трубку доносились душераздирающие вопли Галки, и я наконец решилась.
— Ну ты как — нибудь приподними ее немного, спинку кресла там повыше чуть сделай или еще как, — промямлила я.
— А зачем? — не понял Макс.
— Так сила тяготения, ребенок со скоростью 9 же пойдет, — ляпнула я.
— Ну ты Мария, голова! — обрадовался он.
Некоторое время он покряхтывал в трубку, выполняя указания.
— Чего делаешь, идиот! — заорала Галка между схватками.
— Галочка, мне Мария так велела, потерпи немного, — просюсюкал он и вдруг заорал :
— Мария!!!
— Что случилось? — похолодела я.
— Голова показалась!!!! Что делать? Тащить?
— Ты что, дурак? — Перепугалась я. — У новорожденных же говорят вместо костей головы чуть ли не кисель! Быстро подкладывай тряпки Галке между ног, что б ему приземляться мягче было! И тряпки чтобы укутать!!!
— Так тепло же, — неуверенно возразил он. — Пусть лежит на солнышке, обсыхает!
— Придурок, — завопила я. — На улице 22 градуса, а в Галке — 36, 6! Да для него это мороз крещенский.
— Ну Маняша ты и умная, — почтительно сказал он. — Моя футболка пойдет?
— Чистая? — Подозрительно спросила я.
— Да позавчера только надел, конечно чистая! — побожился он.
— А еще что есть?
— Ну штаны спортивные, трусы, носки.
— Из тряпок!
— Еще тряпки для машины есть.
— Тогда в футболку заворачивать будешь, — вздохнула я. — А штаны скидывай и Галке меж ног ложи.
— Ага, я сейчас.
— Маняша!! — снова завопил он.
— Что? — холодея, слабо спросила я. Если что с ребенком случится, придурочный Макс меня закопает, и на дружбу многолетнюю не посмотрит.
— Плечики показались!!!
— Ну, теперь уж недолго, — авторитетно заявила я, вспомнив, как я принимала роды у материной кошки. Голова с плечиками показались — считай все вышло, пойдет сейчас младенец как по маслу, со скоростью 9 же в секунду.
— Ой мамочки! — с ужасом в голосе завопил Макс спустя какое — то время. — Вышел! Пацан, кстати!
— Что случилось? — хватаясь за сердце, прошептала я.
— Так он с кишками Галкиными вышел, жуть какая, Галка не жилец после такого!
— Придурок! — пропечатала я. — Это послед и пуповина.
— Это не Галкины кишки? Ты уверена? — заорал он.
— Уверена!!! — заорала я.
— Слушай, а младенец — то не того, — вдруг сказал он.
— Чего не того?
— Лежит, молчит и синеет. Чего это с ним?
Я вспомнила как я принимала котят — рядом со мной лежала книжка и я периодически с ней сверялась. Так вот, каждого принятого котенка следовало взять за задние ноги и резко встряхнуть, пока он не закричит. Потому как дыхательные пути у него слизью забиты. Но встряхивать младенца за ноги?
— Слушай, — неуверенно сказала я, — тресни — ка его слегка по попке.
Я надеялась, что младенец обидится и по своей обидчивой младенческой природе огласит лес трубным гласом.
— Ты че, Марья, рехнулась? — нехорошим голосом спросил Макс.
— Делай чего говорю!!! — заорала я.
— Ну треснул, — через секунду сказал он.
— Не заорал? — с глупой надеждой спросила я. И так было слышно, что малой молчит.
— Нет, — подтвердил молодой отец.
