Наталья Александрова - Рыбкин зонтик
— Конечно, — подтвердила я.
Он остановил станок, достал ключик и протянул мне:
— Держите.
Я взяла два ключа и поразилась: невозможно было отличить, который из них старый, а который новый. Ключи были похожи, как две капли воды, как два экземпляра знаменитой клонированной овечки Долли.
— А он точно не откроет замок?
— Не сомневайтесь, — мастер усмехнулся, — так быстро изготовить копию этого ключа не сможет сам господь бог.
И тут я похолодела: я перепутала ключи. Забыла, который из них настоящий, а который сделан только что.
Парень перехватил мой взгляд, и усмешка его стала еще шире.
— Вот ваш ключ, а вот мой! — он положил ключи на стол. — Пометьте их как-нибудь.
Я повязала на настоящий ключ нитку и недоверчиво спросила:
— А вы уверены? Вы-то их не перепутали?
— Девушка, — обиженно проговорил мастер, — это же моя работа! Вы мне один фильм напомнили. Там негры на границе проверяют документы у белого пассажира, и один говорит: «Вроде не похож!» А второй отвечает: «Да брось ты, эти белые — все на одно лицо». Так и вы — для вас эти ключи на одно лицо, а для меня они — как разные люди…
Поблагодарив мастера и расплатившись с ним, я выбралась на улицу из подвальчика.
Приманка была приготовлена, теперь оставалось забросить удочку.
Я нашла исправный телефон-автомат и набрала номер старушки, через которую покойный киллер поддерживал связь со своими клиентами. Собственный мобильник в таком деле лучше не использовать.
— Диспетчер фабрики мягкой игрушки, — почти сразу раздался в трубке скрипучий старческий голос.
Я задумалась на секунду. От того, насколько точно я сейчас сыграю свою партию, зависит, попадется ли Лариса в мою ловушку. Вспомнила разговор, подслушанный в Морошкине. Как она сказала?
«Уже три раза звонила старухе, а она все повторяет, что синтепон не поступал…»
— Передайте, что поступил синтепон, — торопливо проговорила я и добавила, повинуясь внутреннему голосу: — Он будет на Московском в девятнадцать ноль-ноль.
— Принято, — подтвердила старуха и повесила трубку.
Конечно, я рисковала, возможно, условная фраза звучит совершенно не так, но другого выхода все равно не было. Я знала только одно место, где киллер встречался с заказчиками — Интернет-кафе «Мегабайт», и рискнула.
Правда, на меня играло то, что Лариса давно и безуспешно ждала сообщения от киллера и поэтому нервничала, из-за этого она могла быть не так внимательна, да и она все же не профессионал… Самого киллера мне, конечно, не удалось бы обмануть, но его, к счастью, больше нет в живых.
До назначенной встречи оставалось шесть часов. Я отправилась домой.
Мне снова понадобилась Лешкина помощь, и хотя я давала себе слово не впутывать ребенка в криминальные истории, видимо, снова придется поступиться принципами…
Нина Евгеньевна Аникеева всегда считала себя умной и целеустремленной женщиной. Она была твердо уверена, что достигла высокого положения и материального благосостояния исключительно благодаря собственному твердому и несгибаемому характеру. Действительно, хотя и положение, и безбедную жизнь обеспечивал ей муж Владимир, но разве не направляла его Нина Евгеньевна командным голосом и не указывала ему путь бестрепетной рукой? Где бы он был, если бы не ее неиссякающие наставления и постоянное руководство? Кем бы он стал без нее?
Нина Евгеньевна была строга, но справедлива, она никогда не ругала мужа просто так, из-за своего плохого настроения или легкого женского недомогания. Следуя раз и навсегда выбранной стратегии, мадам Аникеева выработала ряд правил и очень строго им следовала.
Так, например, она никогда не пилила мужа за все сразу, так сказать, оптом. Нет, Нина Евгеньевна полагала, что мужчины — существа примитивные и следует ставить перед ними только одну задачу, чтобы они могли полностью сосредоточиться только на ней одной. Как только муж выполнял грамотно поставленную перед ним задачу, его дражайшая половина тут же ставила перед ним новую.
Еще Нина Евгеньевна никогда не давала воли эмоциям.
«Никогда не следует терять голову», — этот постулат госпожа Аникеева сделала своим девизом на все времена. Она выбила бы этот девиз на щите, если бы у нее был щит.
Все шло прекрасно, и на женщин с трудной судьбой Нина Евгеньевна посматривала с улыбкой равнодушного презрения. «Сами во всем виноваты», — думала она.
Женщины сами виноваты, что выбрали неправильный тон в семейной жизни, что упустили свой шанс, что проглядели, что вовремя не заметили, как на горизонте их семейной жизни сгущаются тучи. Сама Нина Евгеньевна в этом отношении была абсолютно спокойна. Никаких женщин возле ее мужа Владимира Петровича просто не могло быть. Секретаршу она выбрала ему самолично, очень деловую, любезную и исполнительную девушку, дочку ее старинной… не подруги, нет, подруг у Нины Евгеньевны не было, просто приятельницы. По мнению Нины Евгеньевны, девушка очень подходила для этой работы, потому что была образованная и работящая. Правда, в своей внешности девушка имела существенный дефект, а именно: глаза ее были слишком близко посажены по обеим сторонам длинного носа, так что посетителям приемной казалось, что секретарша все время рассматривает несуществующую родинку на кончике этого самого носа. Но, как полагала Нина Евгеньевна, такой дефект внешности вовсе не мешал секретарше отлично выполнять свои служебные обязанности.
Кроме того, девица, благодарная за протекцию, всегда была на страже интересов Нины Евгеньевны и не пропустила бы никаких знаков внимания, вздумай Владимир Петрович одаривать ими молодых сотрудниц своей фирмы. Впрочем, ему такое и в голову не приходило.
Тщательно обеспечив себе тылы, Нина Евгеньевна немного расслабилась и занялась своей внешностью и здоровьем. Это оказалось очень увлекательным занятием и отнимало почти все время. И вот тут-то она совершила роковую ошибку — позволила мужу накануне своего дня рождения устроить мальчишник. То есть он просто не успел спросить ее разрешения, сотрудники устроили поход в ресторан «Карамазов» в качестве подарка. И вот, пока Нина Евгеньевна занималась своим лицом в самом дорогом салоне красоты, ее муж, этот совершенно выживший из ума старый осел, влюбился в ресторанную шлюху.
Вначале Нина Евгеньевна восприняла это известие довольно спокойно. Она решила не устраивать вульгарной сцены, а слегка пожурить мужа, сделать ему небольшой выговор, минут этак на сорок, и на этом успокоиться. Ведь важно не то, как проходит беседа, важна ее суть. А уж пользоваться словами Нина Евгеньевна всегда умела. Она не будет растекаться мыслью по древу, она произнесет всего несколько фраз, из которых Владимиру сразу же станет ясно, как он дурно поступил и какая жизнь его ожидает после такого проступка. Попался, так отвечай!
Но муж не дал ей случая высказаться. Он просто не появился дома, сообщив Нине Евгеньевне, что оставляет ей все совместно нажитое имущество, кроме автомобиля, без которого не может обойтись в данный момент, а сам просит его более не беспокоить. Нина Евгеньевна звонила ему на работу и даже пыталась туда проникнуть, но выяснилось, что преданную ей секретаршу муж уже уволил, а на ее место взял форменную стерву, глазастую и длинноногую. По мнению Нины Евгеньевны, единственное, что зараза умела хорошо делать, — это отлаиваться по телефону.
И тогда Нина Евгеньевна почувствовала, что ей перекрыли кислород. Немногочисленные приятельницы злорадствовали почти открыто. Соседи, которые узнали обо всем почти сразу же, посматривали косо, потому что в свое время Нина Евгеньевна многим успела наговорить пусть справедливых, но неприятных вещей. Консьержка в ответ на замечание Нины Евгеньевны посмела ответить грубо!
С Ларисой Семашко Нина Евгеньевна никогда не ссорилась. Та въехала в их элитный дом не так давно, держала себя независимо и ничуть не смущалась своим положением. О положении ее соседи были очень хорошо осведомлены, потому что Ларисин богатый спонсор навещал ее не реже одного раза в неделю, а такой богатый и известный человек, разумеется, не может ездить куда-то без серьезной охраны.
«Шестисотый» «Мерседес» подавали прямо к подъезду, хотя остальные жильцы ставили свои машины чуть поодаль, во дворе. Сначала из машины выбирался охранник, внимательно оглядывал подъезд и окна дома, после чего открывал дверь, и тогда из машины выходил невысокий мужчина средних лет, который, ссутулившись и не глядя по сторонам, живо проскальзывал в подъезд и проносился мимо консьержки, не отвечая на приветствие.
Шофер отчаливал на «Мерседесе» и подавал машину через некоторое время, очевидно, по приказу, который отдавали ему по мобильному телефону.
Неизвестно, кто из соседей первым пронюхал, что таинственный гость Ларисы Семашко — это хорошо известный Баранович, но через некоторое время об этом узнал весь дом. Впрочем, Лариса не слишком это скрывала, возможно, ей льстило внимание соседей. Хотя она ни с кем особенно не дружила, только изредка перебрасывалась фразами в подъезде.
