Дарья Донцова - Фанера Милосская

Я изо всей силы вцепилась в руль. В голову только что пришло соображение: Краминова всю свою жизнь посвятила семье, самоотверженно вела домашнее хозяйство, воспитывала детей, но вот ни уважения, ни любви близких не обрела. Ладно, не о том речь! Светлана привыкла заботиться об окружающих. Что, если ее напугали, сообщили о неизлечимой болезни и начали тянуть из несчастной деньги? У Краминовой имелся миллион, неожиданно полученный ею от отца. Может, она тратила его в клинике? Пыталась избавиться от какой-то напасти?

Я притормозила у тротуара и вытащила ключ из зажигания. Что ж, тогда многое можно объяснить. Светлана не хотела пугать домашних – несмотря на хамское к себе отношение, она любила и жалела близких – и нашла способ незаметно ездить к целителю. И… и вполне вероятно, что она покончила с собой. Вот почему женщина уехала на старую дачу! Наверное, приняла яд, а пожар устроила специально – не хотела, чтобы родные страдали. Она же не знала, что любимый сыночек начал охоту на мамин миллион и придумал спектакль с Беатрисой! Или, наоборот, как раз была в курсе всего и надумала освободить мужа от себя.

Ну и семья! Каждый за себя! Павел не рассказывает о неудачной операции, прячет от всех мочеприемник, Светлана молчит о проблемах со своим здоровьем… Зачем они жили вместе? Краминовы давно стали чужими друг другу! Что их объединяло? Штамп в паспорте? Общая жилплошадь? Но у Павла полно денег, мог купить жене дом и обрести свободу. Ладно, сейчас надо выбросить из головы проблемы с расследованием и заняться Олимпиадой Тимофеевной Березняк.

Не успел мой палец нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась, и я увидела симпатичную бабусю, облаченную в голубое платье. Бесстрашно открытую шею украшало жемчужное ожерелье, в ушах покачивались бирюзовые серьги, а волосы прикрывала тонкая ажурная сетка. Моя мама когда-то натягивала подобную перед сном, чтобы сохранить укладку.

– Ирина! – всплеснула руками пенсионерка. – Ты откуда? Извини, дорогая, но я уезжаю!

– Здравствуйте, Олимпиада Тимофеевна, – нежно сказала я, – меня зовут Евлампия, но лучше просто Лампа. Леонид попросил проводить вас.

– Я вспомнила, вы отвезете меня на вокзал, – закивала Олимпиада. – У меня, кстати, потрясающая память!

– Совершенно точно, – подтвердила я.

– Очень мило! Меня зовут Олимпиада Тимофеевна, – с достоинством произнесла бабушка, – а вы… э…

– Лампа, – напомнила я.

– Чудесное имя, – одобрила старушка, – запоминающееся. Не желаете чаю?

– Я думаю, нам лучше поторопиться, – улыбнулась я. – Когда отходит ваш поезд?

Олимпиада сдвинула насурьмленные брови.

– Точное время не назову, но ведь можно посмотреть в билете.

– Замечательная идея. И где он?

– Лежит на рояле! – бойко отрапортовала бабуля. – Деточка, пройдите в комнату и найдите его, а я пока проверю краны, газ, захлопну форточки. Кстати, меня зовут Олимпиада Тимофеевна.

– Очень приятно, Лампа, – кивнула я, скинула обувь и двинулась в глубь необъятной квартиры.

– Замечательное имя! – крикнула мне вслед бабуля. – Легко запомнить! Лампа… Очень мило.

Глава 27

Обежав пять комнат и не обнаружив ни в одной хоть какой-либо намек на рояль, пианино, фисгармонию, клавесин или синтезатор, я пошла искать Олимпиаду Тимофеевну. Бабулю я нашла на кухне – пенсионерка старательно кромсала морковь, а на плите закипала кастрюлька с водой.

– Что вы делаете? – изумилась я.

– Суп сварить надо, – пояснила старушка, – Алиса придет из школы, а обеда нет.

Кто такая Алиса, осталось загадкой, но я не собиралась ее решать. Я быстро выключила горелки.

– Олимпиада Тимофеевна, вы уезжаете. Где билет?

– На рояле, душечка.

– Простите, но в вашей квартире нет никаких музыкальных инструментов!

Бабуля дробно засмеялась.

– Ох уж мне нынешняя молодежь! Не увидеть пианино! Впрочем, может, вы просто не знаете, что это такое? Грубо говоря, ящик с клавишами, белыми и черными, нажимаешь на них, и раздается звук.

Упоминать о моем консерваторском дипломе мне показалось лишним.

– Олимпиада Тимофеевна, сделайте одолжение, покажите, где стоит фортепияно, – попросила я.

– Так в спальне! – изумленно воскликнула хозяйка. – Сюда, налево.

В просторной комнате бабулю поджидал сюрприз.

– Тут одна кровать! – удивилась она.

– И шкаф, – не к месту добавила я.

– Может, дети рояль в шифоньер убрали? – выдвинула предположение старушка.

– Маловероятно, – усомнилась я, – он просто не поместится в гардероб.

– Пианино маленькое, – настаивала на своем Олимпиада Тимофеевна, – мы его на дачу легко возим. Сын берет и несет.

Понимая, что это глупо, я на секунду поверила хозяйке и пошла к трехстворчатому монстру. В свое оправдание могу сказать лишь одно: на свете существуют так называемые «будуарные» варианты музыкальных инструментов, они отличаются от обычных малыми размерами и предназначены для дам, которые способны сыграть одну несложную пьеску. Но внутри шкафа, естественно, обнаружились только вешалки с одеждой.

– Ангел мой! – вдруг закричала Олимпиада Тимофеевна. – Где мы находимся?

– В спальне, – напомнила я.

– Да! Но в чьей?

– Если учесть большое двуспальное ложе, скорее всего, вашего сына и невестки.

– Конечно, – счастливо засмеялась Олимпиада. – А пианино у Алисы! Сюда, скорей!

Чуть не упав от возбуждения, старушка резко повернулась и ринулась по коридору. Я полетела за ней и очутилась в бело-розовой детской, где, судя по игрушкам, жила девочка лет восьми.

– Пианино тут! – воскликнула бабуся.

Я окинула взглядом комнату и приуныла. Кровать, письменный стол, стул, кресло, мешок с куклами, полка с книгами, на подоконнике замок, собранный из конструктора, и никакого намека на, как выразилась пенсионерка, «ящик с клавишами». Похоже, Олимпиада Тимофеевна ошибается, в апартаментах нет пианино. Куда же бабушка дела билет? Найти небольшую бумажку в захламленной квартире практически нереально, но без проездного документа Березняк не посадят в вагон, Кирюша не получит четки, он до конца жизни будет меня попрекать, потому что я, как всегда, исполнила роль курицы, попавшей в бульон.

– Душечка, – закричала Олимпиада Тимофеевна, – берите билет!

– Где он? – вздрогнула я.

– На рояле.

– Его тут нет!

– Ох, молодежь… Не читаете книг и не знаете, как выглядит рояль, – вновь укорила меня бабуся. – Вот же оно, на полу, у полки.

Пропустив мимо ушей очередной пассаж старухи, я уставилась на пол. Ну все, или я сошла с ума, или там ничего нет.

– Неужели не видите? – ехидно осведомилась бабуля.

– Нет, – ошарашенно призналась я.

Олимпиада Тимофеевна сделала пару шагов, наклонилась, вытянула руку… Я лишилась дара речи. На мохнатом ковре стояло кукольное пианино размером чуть больше губки для обуви, сверху розовел листок бумаги.

– Ну! – торжествующе воскликнула бабуся. – Говорила ведь: рояль купили Алисе, отличная вещь, на дачу его с собой берем. Кстати, меня зовут Олимпиада Тимофеевна.

– Разрешите представиться, Лампа, – безнадежно ответила я.

– Замечательное имя! – закивала бабуся. – Запоминающееся!

Дорога на вокзал прошла без приключений, и до перрона мы добрались удачно. Олимпиада Тимофеевна, к счастью, оказалась любительницей путешествовать налегке, у нее имелась лишь одна багажная сумка, совсем не тяжелая, я спокойно ее несла. Несмотря на то что отправление было через час, состав уже стоял на пути, а около открытых дверей вагонов тосковали проводники.

– Здравствуйте, это поезд номер две тысячи сто? – вежливо спросила я блондинку в форме.

Та кашлянула.

– Нет!

– Но в табло указано: две тысячи сто отходит с пятого пути! – возмутилась я.

– Нет, – прозвучал меланхоличный ответ.

Я схватила Олимпиаду Тимофеевну за руку и поволокла ее к справочному окошку. Естественно, там клубилась очередь. В конце концов мы оказались перед стеклом, в котором было сделано несколько круглых отверстий, с той стороны сидела грузная баба в синем пиджаке.

– Поезд номер две тысячи сто с какого пути отправляется? – спросила я.

– Кхм, хр, фр, – прозвучало в ответ.

– Простите, не слышу!

– Тр, бр, др, кха, кха.

– Повторите еще раз!

– По-человечески говорю, – загремело вдруг над очередью, – тр, бр, фр… кха… кха…

– Номер пути! – завопила я, понимая, почему тетка сидит за толстым стеклом, – наверняка некоторые слишком нервные пассажиры испытывают непреодолимое желание схватить ее за горло.

– Гр, бр, фр… пять.

– Но там стоит другой состав!

– Фр, кр, дыр… кха… кха… Все вы сумасшедшие! – побагровела баба.

Я поволокла Олимпиаду назад к составу, подошла к другой проводнице и поинтересовалась:

– Поезд две тысячи сто?

– Угу, – кивнула девушка.

– Вы уверены?