Татьяна Луганцева - Табу на женатых мужчин
– Да ты просто сказочница, Андерсен переворачивается в гробу, – фыркнула Антонина.
– Дальше интереснее будет! Все идет по сюжету, сейчас подходим к кульминации. Я же не знала, как выглядит Виталик, поэтому мне можно было предъявить любого. Но артистическое прошлое Антонины не дремало. Она загримировала человека под Виталика, добившись если и не стопроцентного, то очень большого сходства. Мало ли на кого натолкнемся случайно? Вдруг соседка за солью зайдет или вдруг я все-таки видела фотографию? Вот и подменили мальчика. От него требовалось войти в роль и чуть-чуть посопротивляться, чтобы не вызвать подозрений, а затем принять в дар наследство отца. Да, посопротивляться надо было еще и для того, чтобы успели для лже-Виталика сделать фальшивые документы. Я думаю, что экспертиза быстро докажет, что документы у этого парня ненастоящие, – сказала Муза.
– А если не докажет? Или, наоборот, докажет, что весь этот бред ты сочинила сама, – предположила Алиса-Антонина. – Я, может, и актриса, но ты – точно писательница, творящая в жанре фэнтези, – сказала Антонина.
– Все документы, которые предоставила Муза Юрьевна, подлинные, – подал голос нотариус.
– Подлинные! – передразнила его Антонина. – У нас тоже подлинные!
– У вас? – усмехнулась Муза.
– Я лежал в больнице и общался со следователем. А то бы врачи не сказали ему, что я в гриме и что я притворяюсь, – сказал Виталий.
– А они и сказали, но только мне, – вспомнила тот день Муза. – Молодой доктор-травматолог подошел ко мне в больнице, приняв за работника правоохранительных органов, потому что видел, как я разговаривала с Константином Сергеевичем. Не знаю почему, но я не стала его разубеждать. Этот доктор и сообщил мне, что заметил одно несоответствие. Оказывается, раны на Генрихе были нанесены несколько часов назад, а раны Виталика – совсем свежие. Он плел мне что-то про край раны, про кровотечение, про свертываемость. Это не важно. А вот, кстати, лист с его запротоколированными показаниями, – выложила листок из папки Муза.
– Какая у тебя толстая папка, прямо досье, – ответила Антонина.
– Это точно! На всех хватит! – заверила ее Муза. – Мне эти сведения показались странными, потому что, со слов Виталия, тот, кто вошел к нему в квартиру, сразу же ударил Генриха и потом его, это несколько секунд, максимум минут. А тут часы… И это уже доказанный факт, господа присяжные. А это означает только одно: Виталик сам убил Генриха и потом придумал такой план, потому что просто спрятать труп Генриха не могли – я знала, что он пошел настраивать пианино. А я еще не отдала вам бешеные деньги. Виталик только ждал сигнала от своей жены, когда я направлюсь искать Генриха, и стукнул сам себя прямо перед нашим приходом, чтобы, если что, ему успели оказать медицинскую помощь, чтобы он не провалялся без сознания в квартире с трупом. Но, как и все, связанное с Петром, расследовалось исключительно Константином Сергеевичем, как это ни печально. Прикормленный он, что ли? Или на чем-то проштрафился и вы держали его на коротком поводке? Я это не сразу поняла, поначалу думала, что следователь просто ленится, но потом стало ясно, что он ваш, Петр. А чего это я вас Петром называю? – всполошилась Муза.
– Я тоже хотел об этом спросить, – согласился Виталий.
– Так потому, что только вы вдвоем со своей женщиной и могли провернуть. Ты же не будешь делиться внезапно свалившимися деньгами со своими друзьями? Да и опознали тебя уже. Грим гримом, а деньги врозь, – махнула рукой Муза.
Виталик переглянулся с Антониной, и это не укрылось от глаз Музы.
– Что? Зачем ты убил Генриха? Скорее всего, он увидел, как якобы инвалид ходит. Так? А ведь он мог мне сболтнуть об этом, и я начала бы сомневаться, а этого вы допустить не могли. Он болтливый был. Вот и грохнули ни в чем не повинного пьяницу. Земля ему пухом! А дальше я сделала большую ошибку. Это я сейчас такая умная, а тогда я вам верила, ловко вы меня провели. Я при Антонине, тогда еще Алисе, обмолвилась, что все же поеду к девушкам, которые жили в гостинице. Вы испугались, что кто-то из них проболтается, тем более что я вызываю такое доверие и симпатию, и твои псы, Петр, или уж ты сам, не знаю, убили обеих женщин, замаскировав смерти под несчастные случаи. Сильно все-таки вы обвинения в изнасиловании боялись! Жизнь-то девушкам поломали! Одна, видимо, не выдержала и призналась своему жениху, что ее изнасиловали. Ну, как всегда, мы, бабы, стараемся опереться на мужское плечо и получить порцию сочувствия и жалости. А этот дурак отреагировал по-своему, он не поверил своей девушке, предположив, что она изменила ему по доброй воле, погуляла в городе, а теперь ее мучает совесть. Он бросил ее. А ты, Петр, не знал, что она проболталась своему бывшему жениху и что еще один человек знает о преступлении, просто не верит, поэтому и не сообщил, куда следует. Я нашла его, и он дал показания, подтверждающие, что Таня говорила ему о совершении насильственных действий в отношении нее.
– Это ничего не доказывает! Он не свидетель! Его там не было! – противно растянул губы в улыбке Виталий.
– Ему нет смысла врать, но сейчас тебя ожидает сюрприз. Дело в том, что Тамара жива. Да-да. Не смотрите на меня так! Она не воскресла из мертвых, ее не было дома во время пожара. В квартире находилась ее подруга. А Тамара меня нашла, и я ее уберегла, отправив в Москву, к друзьям. Она дала показания и готова опознать насильников, то есть тебя, Петр, и твоих дружков, она не хочет больше молчать. А тебя, Антонина, я не понимаю. Как ты можешь жить с таким подонком? – спросила Муза.
– Тебе и не понять, – мрачно ответила Антонина.
– Куда уж мне! Пойти на столько убийств из-за денег и чтобы прикрыть свою задницу! А я, дура, навела на бедную Татьяну убийцу. Никогда себе этого не прощу! И своего бывшего погубила… Я же вспомнила, мы поехали к Виталику в трамвае, и я тебе рассказала, к кому и для чего мы едем. Ты тогда сразу почувствовала запах денег, и в твоей голове быстро созрел план. Чтобы все обсудить и провернуть со своим подельником, тебе надо было выиграть время и не допустить меня в этот день к сыну Федора, и ты гениально устроила этот приступ, просто прокусив губу и для пущей убедительности залив все кровью. А потом я ухаживала за тобой в гостинице, бегала за коньяком, а в это время твой дружок убивал бедного парня и устраивался на его место… какое кощунство и мерзость! То-то ты все время рвалась со мной, чтобы понять, все ли идет хорошо по твоему плану? Столько крови на ваших руках! Вам уже никогда не выйти из тюрьмы!
– А ты вообще суешь нос не в свои дела, – смерила Музу презрительным взглядом Алиса-Антонина.
– А знаете, что меня впервые заставило задуматься о возможности подмены человека? Не поверите, но в этом виноват ваш дружок и человек, прикрывающий вас в полиции, – Константин Сергеевич.
– Этого не может быть! – стукнул по столу Виталий.
– Нет! Он не хотел! Так получилось. Он так меня уговаривал уехать домой! Любой здравомыслящий человек засомневался бы в его искренности. И еще он мне рассказал то ли фильм ужасов, то ли страшный сон, в котором я, как надоедливая учительница, прихожу к людям и заставляю их заниматься музыкой, хотят они этого или нет. Я подумала, что есть несоответствие: умирающий человек сообщил, что его сын безумно хотел изучать музыку, просто не было денег. А я успела понять, дорогой Петр, что у вас нет ни малейшей склонности к музыке. Как так? Я не знаю ни одного человека без слуха, который хотел бы научиться играть, потому что для него это занятие превращается в пытку! Не могли вы этого хотеть, потому что вы – не его сын-инвалид, а безжалостный убийца – совсем другой человек! – перевела дух Муза. – А еще, когда мы с Антониной приехали туда, она сразу же включила свет, хотя выключатель спрятан за картиной. Ты уже не раз была в этой квартире! Ты все время лгала!
Антонина нервно повела плечом. А нотариус закурил. Наверное, он все же сожалел, что не вызвал полицию сразу. Руки его тряслись.
– Вы ничего не докажете, я – инвалид. Оставьте меня! – истерично выкрикнул Виталик.
Пепел с сигареты Валерия Алексеевича упал на бумаги, и они мгновенно вспыхнули ярким пламенем.
– Вот ведь черт! – выругался нотариус и принялся махать на пламя, которое мгновенно выросло еще больше и перекинулось на жалюзи и многочисленные документы на стеллаже.
– Господи! Дева Мария! Чего смотрите? Помогите, – крикнул нотариус.
Антонина рванула к двери и закричала:
– Она закрыта! Черт! Где ключ?!
– На окнах решетки, – напомнила Муза.
«Инвалид Виталик» вскочил со своего места и кинулся выламывать дверь своим мощным плечом. Нотариус наконец вылил на стол два фужера воды и погасил пламя. А Муза во все глаза смотрела на вставшего Петра.
– Вуа-ля! Что и требовалось доказать! Чудесное выздоровление! Да у меня еще и дар целительницы! – засмеялась Муза.
