Последняя лошадь Наполеона - Григорий Александрович Шепелев
– Да, из психушки. Меня зовут Игорь Карлович. К нам вчера поступила некая Маргарита Викторовна Дроздова. Вы её знаете?
– Ритку? Знаю. Конечно, знаю! Мы с ней живём. Ну, в одной квартире. У нас есть общий котёнок. Мюрат. Трёхмесячный, рыжий.
Света хотела сказать что-нибудь ещё, дабы собеседник не усомнился в её вменяемости, но тот, судя по всему, уже получил достаточный объём сведений.
– Я вас понял. Её доставили абсолютно голую, и она дала нам ваш телефончик. Вы не могли бы ей привезти средства гигиены, одежду, тапки?
– А где она?
– Я ведь вам сказал: городская психиатрическая больница номер один. Записывайте, как ехать. Или запоминайте. Станция метро «Тульская», дальше – тридцать восьмой трамвай или сорок первый автобус до остановки «Больница имени Алексеева».
– А вы врач?
– Да, врач. Слепнёв Игорь Карлович. Вы, пожалуйста, всё-таки запишите: станция метро «Тульская», сорок первый автобус, тридцать восьмой трамвай, ехать до больницы имени Алексеева. Второй корпус, третий этаж.
– А Ритка сошла с ума?
– А она в него особо и не входила. Прямо сказать, ни разу за восемь лет. Вы разве не знаете, что она с шестнадцатилетнего возраста состоит на учёте?
– Нет, я не знала.
– Вы всё запомнили?
– Да.
– Когда вы приедете?
– Сейчас сколько?
– Девять. Утра.
– Мне нужно заехать в театр. Ну, на работу. Я проработаю где-то час. Значит, часа в три.
– Хорошо, я предупрежу охрану. На проходной вы скажете, что идёте к Слепнёву. В корпусе то же самое скажете. До свидания.
– До свидания.
Раздались гудки. Света полчаса стояла под душем, даже и не пытаясь что-то понять. В зеркало она не глядела. Судя по ощущениям, в нём должно было отражаться что-то ужасное. Впрочем, под напором воды эти ощущения отступали. Мюрат скрёб ванну когтями, очень желая в неё запрыгнуть. К счастью, она была для него слишком высока. На завтрак он получил сосиску и кашу. Пока он ел, Света уложила в пакет всё то, что, по её мнению, могло быть необходимо Рите в больнице. Только вот тапок у Риты не было. Света положила свои. Потом она всё же подошла к зеркалу, чтоб накраситься и одеться. Вышла в одиннадцатом часу.
На лестнице ей опять повстречался Андрей Ильич. У неё возникло твёрдое ощущение, что он жаждал с ней повстречаться.
– Неважно выглядите, Светлана, – заметил он, поздоровавшись, – приболели? Вирус ещё силён!
– Таблеточки ваши кончились, – объяснила Света, звеня ключами.
– Так не беда, – всплеснул толстыми руками старик, – достану ещё! Это нелегко, но для вас, Светулечка, постараюсь. Кстати, с прошедшим праздничком вас!
– Большое спасибо, Андрей Ильич!
Внизу пришлось поздороваться также с молодожёнами, проживавшими на четвёртом, и их полугодовалой дочкой в коляске. Они шли из поликлиники. И все трое очень приветливо улыбнулись Свете, хоть её танец под «Билли Джин» позапрошлой ночью вряд ли пришёлся им по душе. А вот три собачницы во дворе ей только кивнули.
Было плюс пять. Солнышко сияло из каждой лужи. Света решила пройтись до театра пешком, хоть Риткин пакет был весьма объёмным. На полдороге мобильник вновь подал голос. Ответив, Света узнала бархатный баритон своего вчерашнего партнёра по кинопробам. Это был самый популярный артист страны, исполнявший в фильмах роли бандитов, поэтов и прочих буйных озорников. Он сообщил Свете, что режиссёр от неё в восторге, продюсер – вовсе в экстазе, и пригласил её в ресторан.
– Сегодня я не могу, – ответила Света, – к подруге еду в больницу.
– Жаль! Очень жаль. А как насчёт завтра?
– Думаю, да. Я вечером позвоню.
– Звони. Буду ждать.
От этого разговора грустное настроение Светы не изменилось. Она прекрасно всё понимала, хоть в голове было ещё мутно. В театре царила странная, сиротливая тишина. Она объяснялась тем, что почти вся труппа с частью администрации, режиссёром и всеми его помощницами отправилась на выездной спектакль «Свадьба Фигаро» в Вышний Волочёк. Нездоровым цветом лица и мрачным молчанием побуждая охранников изощряться в похабных шутках, Света за полтора часа вымыла фойе, лестницу, коридоры и поспешила в больницу.
Она приехала раньше трёх, однако на наружном КПП её пропустили, попросив, правда, показать паспорт и позвонив Слепнёву. В корпусе лишь поинтересовались, к кому она направляется во внеурочное время. Слово «Слепнёв» снова оказалось волшебным. Выйдя из лифта, Света увидела тощего пожилого мужчину в сером халате, очках и тапочках. Он курил, стоя на площадке между пролётами. «Это псих?» – подумала Света. Мужчина, видимо, также что-то подумал. Быстро спустившись к ней, он представился:
– Александр Сергеевич. Инвалид второй группы.
– Светлана Дмитриевна, – отрекомендовалась Света, – инвалид первой группы.
На слове «первой» она, беря пример с собеседника, сделала ударение. На лице мужчины изобразилась досада, смешанная с почтением.
– Рад знакомству, – процедил он. Но вдруг подобрел. С пристальным вниманием и как будто даже с желанием поделиться некоей тайной глядя Свете в глаза, достал пачку «Примы».
– Курите?
– Нет.
– Сосёте? – ещё более любезным тоном осведомился мужчина, приподнимая халат. Света растерялась.
– Сидякин! – громоподобно раздалось за спиной. Извращенец вздрогнул. Вытянул руки по швам. Света повернулась. В дверном проёме между площадкой и отделением громоздилось что-то похожее на трёхстрворчатый низкий шкаф, обёрнутый чем-то белым, с поставленной на него чьей-то головой – судя по лицу, отрубленной за разбой с убийством. Однако, это была, как ни странно, женщина. Настоящая и живая женщина. Медсестра.
– Спускайся на свой этаж, – скомандовала она, обращаясь к психу, – ещё раз, сволочь, к кому-нибудь подойдёшь – скажу, чтоб не выпускали!
– Я ведь, Наташенька, пошутить изволил, – бормотал псих, спускаясь по лестнице, – я ведь смирный!
– Я тебе пошучу! Я так тебе пошучу, козёл – своих не узнаешь! Ишь ты, шутник! Вы к Игорю Карловичу?
Вопрос, заданный без малейшего изменения тона, был адресован Свете. Она ответила:
– Да.
– Пойдёмте, я провожу. Вы его не бойтесь – он ведь, действительно, безобидный! Поэтому его покурить пускают. Он, кстати, врач!
– Да, я знаю, он мне сказал об этом по телефону, – пролепетала Света, двинувшись следом за медсестрой. Та сперва опешила, а потом вдруг расхохоталась так, что Света присела. Ей захотелось бросить пакет и удрать.
– Вы меня не поняли! – добрым голосом прогорланила медсестра, продолжив движение, – я – про этого, про Сидякина! Он – хирург.
– Хирург?
– Ну, конечно! Челюстно-лицевой. Идёмте, не бойтесь! Все – под замком. Тихий час.
– Я и не боюсь.
Это была правда. С такой попутчицей Света не испугалась бы и чертей – не то что каких-то психов, пусть даже более предприимчивых, чем хирург. Коридор был длинным, пустым. Идя по нему рядом с медработницей, Света слышала за дверьми палат вполне адекватные женские голоса. Лишь за одной дверью две пациентки отчаянно крыли матом свою соседку. Та отвечала им диким хохотом. Замедляя шаг перед этой дверью, медсестра крикнула:
– Всем заткнуться! А то войду!
Сразу стало тихо.
– Рита лежит не в этой палате? – обеспокоилась Света.
– Дроздова?
