Инесса Ципоркина - Ужасно роковое проклятье
— Оставим это, — обронила я, гордо выпрямившись, — Продолжайте, синьор Кавальери!
— Э-э-э… — от моего шикарного жеста чахлый синьор слегка сбился с ритма, но скоро взял себя в руки, — И я не стал проверять надежность этого типа, за что и поплатился, — Кавальери поднес руку к голове и поморщился, — Но что касается того, что семья Кавалла обойдена нами НЕЗАКОННО! — старикана едва хватило на такое мощное ударение, — То вы неправы!
— Почему? — хором спросили все присутствующие, включая Франческо.
— Джулия Кавалла вполне оправдывает свое имя, — вдруг взбесился Алессандро, — Она работала младшей горничной и жила с моим дедом, тогда еще совсем мальчишкой, а заодно со всей мужской прислугой поместья — их было четверо, все родные братья, с поваром-французом, с дворецким…
— Неужели и со старшей горничной? — с невинным видом поинтересовался Франческо, а я изо всех сил шлепнула его по заду, стараясь сделать это как можно незаметнее.
— Не знаю, не знаю! — хихикнул успокоенный Кавальери и продолжил, — Конечно, и это не исключено. Словом, когда ее живот округлился, эта дрянь побежала к родным за советом, а те не стали долго гадать над будущим отцом и зятем — и начали прямо с дедушки! Он был слишком молод и глуп. Женился и стал ждать, когда можно вымолить у родных прощение. Его мать, моя прабабушка, очень была больна. Такая новость могла бы убить ее. К тому же ребеночек, из-за которого дед стал мужем горничной, был совсем не похож на папашу, зато в точности повторял лица и жесты всех четырех братьев — любовников Джулии.
— Его подставили! — рыкнул Франческо.
— Разумеется, — с философским спокойствием подтвердил Алессандро, — Мальчик, впрочем, не дожил и до пяти лет — мать из Джулии получилась не лучше, чем жена. Но она не чувствовала и большого желания стать графиней Кавальери. Работая служанкой, девица вблизи видела, что быть графиней и хозяйкой поместья — работа еще тяжелее, чем подавать на стол и смахивать пыль. Поэтому спокойно оставалась горничной и тянула деньги из моего деда, и даже родила ему еще сына — Антонио. К тому времени Алессандро уже женился на моей бабке, заплатил первой жене отступное, забрал это самое свидетельство, но почему-то не уничтожил — может быть, надеялся развестись официально? И вложил он этот листок в роман Д" Аннунцио.
— А мой дед нашел ее, как-то, в приступе ностальгии, раскрыв знакомого автора, — понимающе кивнула я, — Простите, но у меня последний вопрос: Антонио — младший сын Алессандро и Джулии — долго вас шантажировал? Ведь дедушка уехал, но бумаги ему не оставил…
— Он прекратил тогда, когда моего деда убили, а потом начал снова, — жестко ответил Алессандро.
— Уби-ли? — ахнули мы.
— Да! — он помолчал, — Может быть, это был несчастный случай, но… В общем, тогда дед здорово сдал, и однажды пригласил в дом нотариуса — оформить завещание. А накануне прихода адвоката деда нашли в конюшне с проломленной головой. Полиция решила, что в смерти Алессандро Кавальери, — он помолчал, испуганный сказанным, но справился, — виноват арабский жеребец, ударивший деда копытом, хотя никто в поместье не ожидал от коня такой прыти. Все было шито белыми нитками, Кавалла могли начинать тяжбу. Им не хватало лишь этого свидетельства… Семья очень старалась выведать о тайнике побольше — сначала через Джулию, потом подключили Антонио, а после пытались выманить бумагу у того русского, который был любовником отца, — Алессандро чуть заметно поморщился.
У старых грехов длинные корни, как говорят англичане. Вот, значит, и докопались мы до самых глубин. Сочувствия к разбитому сердцу Винченцо Кавальери его сынок Алессандро, похоже, не испытывает. Неудивительно! Именно он полвека зарабатывал деньги для двух семей — своей собственной и семьи шантажистов, а останься бумажонка на месте, ничего бы этого не было. Ладно уж, простим твою политнекорректность, папочка! Достали тебя Кавалла, ох как достали! Что ж, надо действовать, хватит упиваться грехами прадедов.
* * *Ой, как у меня все болит! Если Сонька не погибнет во время этой засады, я ее самолично придушу! Господи, как ползет время… Уже сорок минут они тянут мне душу, эти двое: "Я не понимаю, о чем вы говорите!" — "Нет, вы прекрасно понимаете, иначе зачем вы согласились придти — вы же здесь?" — "Я был обеспокоен!" — "Разумеется, обеспокоены — вам ведь грозит опасность потерять скатерть-самобранку!" и все в этом духе. Мы оказались правы насчет мнимого родственника Хряпунова, который превратился во вполне реального родственника Кавалла. Переводчик, которого, как оказалось, звать Теодор, приезжал в Россию несколько раз, но под другой фамилией, не Кавалла — может, материну взял? Сейчас он сидел напротив Сони и слушал ее трепотню насчет того, как хорошо будет объединиться и действовать против Кавальери вдвоем. Представляю, как подергивалось его лицо, а губастый ротик кривила усмешка, но он терпел, даже когда Сонька его явно провоцировала: "Ваш родственник-педераст нашел для семьи источник доходов — на панели он бы столько не заработал!", "И вот вы — вымогатель, стали убийцей, повысив свой статус!", "Веру легко было резать, не тяжелее, чем цыпленка — верно я говорю?". А я и Данила слушали этот кошмар в соседней квартире, через микрофон. А с нами еще человек сто, и все такие спокойные! Долго еще? Кажется, переходит к делу.
— Может, поговорим о распределении доходов! — наконец-то Федюня, он же Теодор, раскололся.
Уж очень ярко Соня расписала взаимные выгоды: он, дескать, будет иметь возможность не только издали, но и вблизи пугать Кавальери страшным и неотвратимым мщением — а она изгадит жизнь сволочному Франческо, который якобы гнусно с девицей Хряпуновой обошелся — поматросил и бросил. Напирая на необходимость заставить Кавальери платить за старое (я бы даже сказал "древнее"), Софья вывела сукина сына Феденьку на финишную прямую.
Финансовые подробности, в отличие от кровавых, не вызывают такую опаску, человек о них охотнее беседует. Ему кажется, что от абстрактного разговора о процентах он всегда сможет откреститься: Господь с вами, какие убийства! Мы говорили о закупке котиковых манто на мысе Доброй Надежды! И он раскрепощается… Но эти двое перекрыли все рекорды: они ругались, вырывая друг у друга изо рта каждую лиру — будто Соня действительно собиралась свести в могилу Кавальери-старшего и обломать рога Кавальери-младшему, а Федька не собирался прикончить чертову русскую сучку Соньку Хряпунову.
Софье перед засадой было строго-настрого наказано якобы случайно упомянуть, что документы здесь, в квартире. Тогда ей не миновать очередного покушения. Федора трудно считать умным преступником — он должен купиться, и его возьмут на месте преступления. Тогда налицо все основания для взятия под стражу гражданина Италии — редиски, нехорошего человека. Теодор, конечно, подозревал неладное: проверил все помещения в квартире, заглянул в сортир и в шкафы, встал на карачки и заглянул под кровать, и все эти действия комментировал нежный Сонькин голосок. Но вот о жучках он, похоже, не подумал. А зря!
Уф-ф! Про деньги, похоже, договорились. Софья настояла на семидесяти пяти процентах. Он не может на такое согласиться. Сейчас, сейчас он ее… Молчание. Долгое, душное, каменное. Кресло скрипит — он встает. Грохот! Столик упал! Бедный Сонин ковер — белый, шерстяной, даже Прудоном не тронутый! Ведь на столе-то кофейник стоял… Шипение. Душит он ее, что ли? Точно, душит! Хрип, писк, дышит кто-то — тяжело, прерывисто. Что же они медлят! Он ее убьет!!!
— А-а-а-а-а-а!!! Порка Мадонна-а-а-а-аа!!!
Опять грохот! Новый вопль! Ур-ра-а-а-а! На аборда-а-аж!
Ворвавшись в квартиру после Кубытьки и его парней, мы увидели прижатого к полу Теодора. Наручники уже были надеты, и здоровенный спецназовец пытался оторвать Прудона, намертво впившегося в Федюхин загривок. Шерсть на верном защитнике любимой хозяйки стояла вертикально, зубы заклинило на ухе обидчика, словно у Тайсона, а Теодор ругал Мадонну на все корки и тоненько подвывал от боли.
Наконец, Соне удалось снять шипящего и свистящего от ненависти кота и унести на кухню. Мы с Данилой и Франческо, который все эти часы ничего не понимал, а только трясся от ужаса, пошли за ней. Обалдевшая Сонька заразительно хихикала, а мы с Данилой ей вторили — и хохотали, пока Франческо не обругал. Мы по интонации поняли его отношение к нашей тупости — сам он хлопал Софью по щекам, поил водой, вытирал ей мокрый от пота лоб. Тут и мы сообразили, что девушка в шоке и тоже приняли меры — нашатырь, все та же вода, кудахтанье… Вы слыхали, как кудахчут мужики?
А через некоторое время зашел Кубытькин, с уважением покосился на кота и сказал:
— Боевая зверюга! Как звать?
— Мухтаром! — гаркнул я, молодцевато вытянувшись в струнку, за что и получил по шее сразу с двух сторон — от Сони и от Данилы.
