Иоанна Хмелевская - Закон постоянного невезения [Невезуха]

Как-то иначе её звали, вроде Бася, «пани Бася» — так к ней обращался Доминик, когда она один раз была у него в Лесной Тишине, чтобы извиниться за сестру и поблагодарить за хлопоты. Михалина разозлилась из-за её визита — та как раз на неё попала — и потом призналась Анастасии, что у неё аж сердце закололо, потому как блондинка эта — ну прямо как роза, она даже испугалась, что Доминик начнёт за ней ухлёстывать. Но почему-то нет, не стал. Каи-то она не боялась, та для Доминика была просто барахло и тряпка половая. Случалось даже, что она плакалась Михалине в передник, делясь своими переживаниями.

Всю информацию пришлось собирать в кучу из разных фраз, так как Анастасия не слишком придерживалась темы, отвлекаясь на свои эмоции, которых появлялось все больше по мере убывания жидкости в бутылке. Время от времени она заверяла сержанта, что если бы Михалина была жива, никто бы из неё даже клещами ни одного словечка не вытянул, но раз уж какой-то подлец убил её подругу, так вот ему!

Она все скажет, и, может, тогда его найдут.

Красноречивые словесные описания страшно разговорчивой Анастасии удивительно совпадали с новейшими открытиями Гурского, отчего поручик начал лелеять все возрастающие надежды. Однако надежды эти быстро увяли, так как оказалось, что информацию о владельце садового участка номер сто сорок девять ни в одном кооперативе ни одного района по телефону не дают. Получалось, что это — наиболее строго охраняемая тайна на свете, которую он вознамерился раздобыть слишком уж легко и просто.

— Оперативника! — в отчаянии взвыл он. — Дадут нам хоть кого-то или одного только Ирека Забуя?

— На один день. Для выяснения деталей, — был лаконичный ответ.

— У нас есть детали!

— И ещё у нас есть деликатное напоминание сверху, чтобы мы не слишком-то усердствовали. Думаю, что они скоро передерутся из-за макулатуры Доминика.

— Холерная жизнь!

— А ты ещё не привык? Во всяком случае, все, что мы накопаем, — все наше. Разве что вы оба с Забуем посидите малость в зарослях…

Совещание прервал телефонный звонок Изы Брант, которая сообщила тоже довольно туманно о преступных ошибках некоего Бешеного, уточнив, однако, по крайней мере, объект его деятельности. В конце тоннеля появился свет, а Роберт Гурский расцвёл румянцем, поскольку все о Карчохе, носящем столь многозначительную кличку, было у них на счастье скопировано.

— Ну вот, есть что проверять и о чем помыслить, — высказался Бежан. — Теперь давай все соберём в кучу и наведём какой-никакой порядок…

30

Лукаш Дарко как джентльмен пропустил меня вперёд, дорожная полиция нас не останавливала, и где-то к вечеру я уже разместила всю компанию в гостинице. После чего тут же, единодушно подгоняемая всеми, повезла экскурсию во Владиславов.

И здесь опять во всей своей красе проявилось моё невезение по отношению к семейству.

Море — это море, и в пашей стране оно создаёт климат с особыми свойствами. В Варшаве погода была прекрасной — солнце и жара, а подъезжая к Владиславову, я была вынуждена включить печку.

Я остановилась перед домом Элеоноры, Лукаш — позади меня, бампер в бампер, пассажиры начали одновременно вылезать, и немедленно дикий порыв ветра сорвал шляпу с головы тётки Ольги.

Она носила эту шляпу с широкими полями от солнца, утверждая, что загар ей вреден. Правда, в данный момент в наличие солнца трудно было бы поверить, чёрные тучи хлестали холодным дождём, но она на всякий случай от самой Варшавы ехала в шляпе, не сняла её и в Гданьске, по всей видимости, не обратив внимания на атмосферные перемены.

И, естественно, эта дрянь, словно большая птица, моментально улетела за два участка от Элеоноры.

Тётка страшно закричала, поэтому я бросилась в погоню. За мной — Лукаш, как один из тех нормальных мужиков, который всегда поддержит женщину в беде, а за ним, вот уж действительно неведомо зачем, — дядя Игнатий, дядя Филипп, тётка Иза и держащаяся за разлохмаченную голову тётка Ольга. Именно в таком порядке.

Разумеется, я была первой, однако прежде чем я нашла калитку и начала продираться сквозь кусты, которые остановили эту летучую стерву, успели прибежать и все остальные, а из дома выскочил какой-то тип. Услышав хлопанье двери, я оглянулась. И на мгновенье застыла, а вежливые слова извинения замерли у меня на губах.

— Сссстоять, курва! — рявкнул он страшным голосом с каким-то диким шипением, вполне достойным тётки Изы.

Видимо, память моя в этот момент не была ничем отягощена, так как сработала она прямо-таки взрывным порядком. Эта морда, сжатая поперёк выражением собачьего бешенства!.. Ну, конечно, это же Бешеный Доминика…

Однако вежливые извинения, по-видимому, уже набрали необходимую инерцию, так что я не смогла их остановить.

— Извините, пожалуйста, — начала я, — но у меня здесь шляпа…

Он ничего не слушал.

— Вон!!! Катись отсюда!!! Плевать мне на твой шантаж, сучий наследник!!! Беги, доноси на меня!!!

— Не собираюсь! — вырвалось у меня весьма решительно.

Бешеный продолжал орать, категорически отвергая знакомство и какие-либо контакты со мной.

С двух сторон здания появились из зарослей два типа, на первый взгляд гораздо сильней отягощённые мышцами, чем мозгами. Чтоб мне сдохнуть, быки!..

— Приветствую, пан Карчох, — заговорил вдруг за моей спиной Лукаш Дарко голосом, прозвучавшим, словно бронзовый колокол. — Мы ведь с вами вроде бы знакомы?..

— Выходит, что у рассказов Стефана кое-какие основания были, — услышала я на общем фоне голос тётки Изы, а язвительность в её тоне побила все мировые рекорды.

Бешеный замолчал, словно ножом отрезало, и огляделся по сторонам.

— Чего? — спросил он все ещё свирепо, однако уже значительно тише.

— Ничего. Что это вы какой-то нервный стали.

А дело-то всего лишь в предмете гардероба…

В этот момент наш родимый ветер решил немного поиграть в экзотический тайфун и дунул настоящим шквалом, неся горизонтально струи дождя, а одновременно выдрав из кустов и бросив мне прямо в объятия шляпу тётки Ольги. Я заполучила желанную добычу, и больше мне там нечего было делать, я даже сказала: «Большое спасибо, до свидания», однако из-за шума ветра меня все равно не было слышно. С некоторым трудом, двигаясь против ветра, я покинула негостеприимную территорию.

Около дома Элеоноры все затихло, и оказалось, что это был, естественно, последний столь могучий порыв ветра. По всей видимости, специально для меня припасённый.

У Элеоноры с северной стороны была большая застеклённая веранда, где она обычна размещала излишнее количество гостей. Её столовая вмещала восемь человек, а нас было одиннадцать, так как Стасичек уже успел вернуться с работы. Она с невозмутимым спокойствием подала нам многочисленные напитки и множество рыбы.

Смягчению общего настроения в значительной мере способствовали филе камбалы прямо со сковороды и холодный угорь в желе. Уже сидя за столом, я удивилась, с чего это вдруг мои дети не приняли участия в охоте за шляпой тётки Ольги, и посмотрела на них повнимательней.

Выглядели они вполне здоровыми, уже загоревшими и жизнерадостными, однако какими-то невероятно вежливыми, так что меня даже охватило беспокойство: Боже мой, что это с детьми?..

Беседу с ними вела бабушка. Она единственная пренебрегла гимнастическими упражнениями и тёткиными потерями, а просто зашла в дом, не дав тем самым ни малейшей возможности принять участие в спектакле ни моим детям, ни Элеоноре. Ну никакого в ней нет милосердия к людям. Заворожённые ею, Кася и Томек демонстрировали невероятно ангельскую покорность, ни тени бунта, наперебой отвечали на все вопросы безукоризненно литературным языком и полными предложениями. Господи, спаси и помилуй!..

Значительно позже Томек открыл мне секрет.

— Лично я боялся, что в случае провала ты выгонишь нас из комнаты, и я не увижу это шоу века.

Провалиться мне на месте, это же супер! Думаю, что Каська тоже так считает. Да мне никто в жизни не поверит, что я принимал участие в чем-то подобном!

И его труды себя оправдали, так как остальное семейство не упустило такой возможности, не обращая внимания на присутствие младшего поколения.

Тётка Иза как начала, так и продолжала.

— Что бы ни говорили о Стефане, таких знакомств у него никогда не было. Оказывается, даже в анонимных письмах, достойных презрения, имеется зерно правды. Никто меня не убедит, что этот тип принадлежит к уважаемой части общества. А ещё и шантаж!.. Это очень интересно.

— Но Изочка… Это ведь может быть инсинуация… Ошибка… — пытался снять остроту дядя Филипп.

— Хочу напомнить, что существует оговорка, принимающая во внимание деморализацию с обеих сторон, — с обидой вмешалась тётка Ольга, которая хотя и обрела свою шляпу, однако не в лучшем состоянии.

Кажется, живая изгородь Бешеного была несколько шипастой. — В таком случае…