Ирина Волкова - Люблю секретных агентов
— Да, — еле слышно выдохнула я, чувствуя, как внутри поднимается ярость.
Значит, Маута решил прибегнуть к наркогипнозу. Вот зараза! Ну ничего. Это мы уже проходили. Мой бывший № 2 тоже проделывал подобные штучки, но, как выяснилось, я была абсолютно негипнабельна. И, хотя под действием психотропных веществ внушаемые мыслеобразы реализовались почти мгновенно, мой внутренний контроль был слишком сильным, и я не забывала о грани между реальностью и причудливыми трансформациями восприятия в изменённых состояниях сознания.
— Мы созданы друг для друга — ты и я, — продолжал шептать Маута. — Я — тот мужчина, которого ты ждала всю свою жизнь. Мой взгляд, моё дыхание, мой запах, мои прикосновения воспламеняют тебя. Твоё тело изнывает в предвкушении страсти. Ты хочешь меня, ты жаждешь меня, ты изнываешь от желания.
— Да, — почти беззвучно произнесла я.
То, что я при этом подумала, лучше не цитировать.
Самое неприятное состояло в том, что, помимо воли, я реагировала на слова индейца. Его вкрадчивый шёпот мгновенно воплошался в физически ощутимые мыслеобразы. Меня захлестнуло почти невыносимое сексуальное желание. Я всё ещё могла контролировать себя, но я была слишком слаба, чтобы сопротивляться.
Пальцы Мауты начали медленно расстёгивать пуговицы на моей блузке. Его прикосновения обжигали мою кожу, превратившуюся в вибрирующую от перевозбуждения эрогенную зону. Надо было срочно что-то предпринять. И тут меня осенило.
Больше всего на свете я ненавидела запах варёной осетрины. Меня начинало мутить при одной мысли о ней. Если я не в силах поднять руку, чтобы заехать Мауте в морду, по крайней мере, я смогу здорово попортить ему мебель и ковёр, а уж от лирического настроя после этого и следа не останется.
В изменённом состоянии сознания мне ничего не стоило представить, что я нахожусь в гигантской кухне, заполненной бесчисленным количеством газовых плит. На каждой плите кипела огромная бельевая выварка, из которой высовывались крупные отвратительно белые куски варящейся осетрины. Моё воображение сработало настолько хорошо, что склонившийся надо мной Маута тоже превратился в огромного серебристого осетра с длинным хрящеватым носом и свешивающимися, как у донского казака, усами. Изо рта осетра и от его кожи тоже валил пар. Хотя этот осётр и не был в кастрюле, он каким-то совершенно невероятным образом тоже варился, возможно, под воздействием проистекающей у него внутри химической реакции.
Запах осетрины душил меня. Он пропитывал все поры моего тела. Мне казалось, что ещё немного — и я умру.
Маута сообразил, что происходит, когда моё тело сотрясли первые рвотные спазмы. Громко чертыхаясь, он подхватил меня, как мешок с картошкой и бегом поволок меня в ванную комнату. Осетры преследовали меня. Они выскакивали из кастрюль и, балансируя на хвостах, мчались за нами по пятам. Меня рвало так неудержимо, что индеец испугался. Это могла быть аллергическая реакция на наркотик.
— Положи меня в ванну, — попросила я. — В ванну с холодной водой.
Маута открыл холодный кран на полную мощность.
— Не надо меня раздевать. Положи меня в воду в одежде.
В своём одурманенном состоянии я не учла только того, что я совершенно не переношу ничего холодного. Я помнила, что в кинофильмах, приводя наркомана или пьяницу в чувство, его ставили под холодный душ.
Когда индеец опустил меня в ледяную воду, мне показалось, что в моё тело вонзились сотни раскалённых игл. Я дёрнулась, словно от удара током и заорала так, словно меня сажали на кол злобные бритоголовые турки.
Маута вздрогнул от неожиданности и выпустил меня из рук. Моя голова мгновенно ушла под воду, и, возможно, благодаря этому, мои физические реакции перед угрозой смерти восстановились. Оттолкнувшись от дна, я вынырнула и судорожно вдохнула воздух.
— Помогите! Убивают! — ничего не соображая от ужаса, завопила я.
Дверь ванной распахнулась от мощного удара, и какой-то мужчина в разорванной одежде бросился на Мауту.
Они упали, свалив на пол изящную керамическую полочку с банными принадлежностями.
Клацая зубами от холода, я выбралась из ванны и принялась судорожно растираться большим махровым полотенцем.
Драка шла с переменным успехом. На бледно-фиолетовом фарфоре биде и на розоватом мраморе пола причудливым узором растекалась кровь. "Золото Атауальпы" ещё продолжало оказывать своё действие, и кровавые пятна превращались то в букеты алых роз, то в упаковки малинового йогурта.
— Помоги мне! — крикнул мужчина, голову которого Маута с остервенелым видом запихивал в унитаз.
— Фрэнк! Это ты? — неожиданно сообразила я.
— Я, я! Да стукни же его чем-нибудь!
Я поняла, что надо в срочном порядке уносить ноги. Кто бы ни победил в этой битве — агент ЦРУ или будущий император Тауантинсуйу, мне уж точно не поздоровится.
Я оттолкнулась от стены и попыталась выбежать наружу, но ноги меня плохо держали, а пол был скользким от воды и крови. Я поскользнулась, и, больно ударившись обо что-то затылком, отключилась, как перегоревший электрический утюг.
Я лежала на широкой кровати, покрытой красивым пятнистым покрывалом, имитирующим мех ягуара, и мне было тепло, сухо и хорошо, если не считать лёгкой ноющей боли в затылке. Вместо мокрой одежды на мне были надеты джинсы и голубая мужская рубашка.
— Ты в порядке?
Я обернулась на голос.
В кресле рядом с кроватью удобно устроился Френк Даунфолл. На его лице сияла обаятельная улыбка, хотя левый глаз и правая скула были слегка подпорчены начинающими синеть кровоподтёками.
— Скажи мне, что ты привидение, — попросила я. — Тогда я перекрещусь, и ты, наконец, навсегда исчезнешь из моей жизни.
— Я не привидение, — сказал Фрэнк.
— Так я и думала, — вздохнула я. — В таком случае я снимаю шляпу перед агентами ЦРУ. Для того, чтобы взобраться вверх по отвесной скале, а потом пройти по моим следам до тайного убежища Мауты надо быть как минимум помесью супермена с ищейкой.
— Боюсь, я тебя разочарую. Всё оказалось намного проще, — улыбнулся американец. — Я пару часов провисел на дереве, а потом оно не выдержало моего веса и обломилось. К счастью, при падении мне удалось зацепиться на небольшой уступ и взобраться на него. Там оказалось заложенное камнями отверстие. Я расчистил проход, протиснулся в него и оказался в пещере. Поскольку спрыгнуть с уступа я всё равно не мог, я отправился вперёд по подземным коридорам. Потом впереди забрезжил свет, и я обнаружил химическую лабораторию. Их соседней комнаты слышались голоса. Я притаился за одним из столов и подслушал твой разговор с Маутой. Потом ты закричала, и я понял, что тебя надо спасать. Вот и всё.
— Очень мило с твоей стороны, — заметила я. — И что теперь? Начнёшь вырывать мне ногти, добиваясь признания в том, что я работаю то ли на русскую мафию, то ли на русскую разведку?
— Я же сказал, что подслушал твой разговор с Маутой, — сказал Даунфолл. — Так что мне известно, что ты оказалась замешана в эту историю совершенно случайно.
— Я с самого начала тебе об этом говорила.
— Но теперь я тебе поверил.
— Это значит, что ты не собираешься вырывать мне ногти? — с надеждой поинтересовалась я.
— Не собираюсь, — подтвердил Фрэнк. — Наоборот, я приглашаю тебя поужинать со мной.
— Кажется, это уже было, — вздохнула я.
— Но ведь тебе понравилось!
— Ладно, поужинаем, — согласилась я. — Кстати, где здесь ближайший ресторан?
— В соседней комнате, — улыбнулся Даунфолл. — Пока ты была без сознания, я накрыл на стол.
— А Маута? — вспомнила я. — Ты его убил?
— Всего лишь оглушил и связал. Так что он нам не помешает.
— Рада это слышать. Ты представляешь, он хотел, чтобы я стала его женой.
— Индейцы всегда питали слабость к красивым белокожим женщинам, — сделал мне комплимент Фрэнк. — Из тебя получилась бы великолепная императрица Тауантинсуйу.
— Не издевайся, — обиделась я.
— Я говорю вполне серьёзно.
Даунфолл протянул мне руку, помогая подняться с кровати. Голова сразу закружилась, и мне пришлось опереться о его плечо.
— Странная штука жизнь, — заметила я. — Несколько часов назад ты собирался меня застрелить, а сейчас ты заботишься обо мне, и мы отправляемся ужинать, как старые добрые друзья.
— Именно это и привлекает меня в моей работе, — ухмыльнулся Фрэнк.
На десерт Даунфолл приготовил "маседонию" из консервированных ананасов, персиков, яблок, клубники и черешни. На гранях хрустальных бокалов, наполненных мелко нарезанными фруктами, причудливыми бликами отражался свет толстых витых свечей, истекающих аметистовыми слезами.
Действие "Золота Атауальпы" уже почти не сказывалось, хотя в начале ужина кусочки копчёной утки время от времени превращались то в юрких серых мышат, то в лупоглазых зелёных лягушек, и мне приходилось изрядно потрудиться, чтобы подцепить их вилкой.
