Галина Куликова - Невеста из коробки

— Вы именно так себя и вели? — скептически спросила Лариса.

— Да уж, конечно! — мрачно ответила Мила. — Я вела себя с точностью до наоборот. Я с каждым годом понижала и понижала себе цену. Я все засчитывала себе в минус — то, что я не работаю, то, что у меня появились морщины, лишние килограммы и еще масса всего. А нужно было к сорока годам превратить себя в золотой слиток. Я была такая дура! Не повторяйте моих ошибок.

— Ну, по-моему, вы еще очень даже ничего, — покосилась на нее Лариса. — По крайней мере, мужчинам вы нравитесь.

— Да-да, они увлекаются минут на пятнадцать из-за того, что я блондинка. Но потом быстро отваливаются, словно намокший пластилин. Моя планида — ничего не попишешь! Я не жалуюсь, нет. Просто делаю соответствующие выводы.

Шофер, поджидавший их, был явно обрадован тем, что пассажирки появились без сопровождения. Вероятно, он предполагал, что все-таки придется спасаться бегством. Выбросив очередную «беломорину» в канаву, он весело хлопнул ладонями по бокам:

— Ну? Всех разогнали?

— Всех, — коротко ответила Мила. — Теперь гони в Москву.

Лариса, обеспокоенная собственным вторжением в Горелово, где обожаемый ею Орехов занимался важными мужскими делами, надулась и молчала. Перед выездом на главное шоссе шофер обеспокоенно обернулся и сообщил:

— Кажется, за нами погоня.

Мила с Ларисой мигом обернулись назад, готовые увидеть буквально что угодно — догоняющую их милицию или Орехова на своей иномарке. Однако по дороге, словно маленький Конек-Горбунок с длинными хлопающими ушами, несся Трезор, устремив плоскую морду прямо на автомобиль.

— Боже мой, собачка! — умилилась Лариса. — Притормозите, давайте подберем ее, а то заблудится. Завтра я позвоню Лушкину, он за ней приедет. Это собачка его покойной бабушки, которая ее очень баловала.

— Это ужасно развратная собака, — с неудовольствием заметила Мила, наблюдая за тем, как Лариса открывает свою дверцу.

— Трезор, ласточка! — сюсюкнула Лариса, но ласточка Трезор, не задерживаясь возле нее, шустро перебрался вперед и одним прыжком оказался на коленях у Милы. Повернулся к ней мордой и уставился черными бусинками глаз прямо ей в лицо.

— Уйди, гадина! — завизжала Мила, извиваясь всем телом, чтобы стряхнуть собаку с коленей.

Трезор склонил голову и коротко тявкнул.

— А чего он хочет? — спросил шофер, нажимая на газ.

— Поцеловаться! — с негодованием объяснила Мила.

Трезор никак не стряхивался.

— Эй вы, потише, пожалуйста, все-таки я машину веду! — предостерег шофер. — А лучше поцелуйте его, чтобы он успокоился.

— Больше не стану! — уперлась Мила. — Весь вечер я ублажала эту гадость.

Трезор, впрочем, не настаивал. Он свернулся калачиком, положив голову на лапы, но при этом продолжал преданно смотреть вверх.

— Сначала завезите меня, — скомандовала Лариса.

Она была раздосадована бессмысленной поездкой и сердилась на Милу, не понимая уже, как попала к ней в союзницы.

Трезор, когда его попытались вытащить из машины, поднял такой визг, что шофер заткнул уши. Пес извивался, не желая расставаться с полюбившейся ему женщиной. Кончилось все тем, что он несильно цапнул Ларису за запястье.

— Вам придется забрать Трезорку с собой! — скорбно сообщила та, разводя руками.

— Вы же видели: у меня дома огромная Муха! — уперлась Мила.

— Чего? — не удержался и встрял шофер. — Огромная муха? Это зачем она вам?

— Она съест Трезора на раз. — Мила не обратила на него внимания.

— Вы преувеличиваете, — отмахнулась Лариса. — Муха — интеллигентное существо и никогда не позарится на того, кто меньше ее.

— У вас дома есть муха размером больше, чем эта собака? — сиплым голосом спросил шофер и обратился к Ларисе:

— И вы ее видели своими глазами?

— Конечно, видела! — отмахнулась та. — Когда мы уезжали, она лежала в коридоре на полу, положив голову на лапы.

— Голову на лапы… — пробормотал шофер. — Такая тяжелая, что уже и не летает, вероятно… Она африканская, что ли?

— Немецкая, немецкая, отстаньте вы наконец! — рассердилась Мила. — Если вы такой любитель зооуголка, возьмите себе болонку.

— Не, — пробормотал шофер. — У меня дома кошка. Обыкновенная. Маленькая. Не селекционная. Такая… просто кошка. Кроме того, я живу один, и с собакой гулять будет некому, пока я на работе.

— Ну, хорошо, — внезапно смирилась Мила. — Я оставлю на ночь эту собаку. Но утром хотелось бы от нее избавиться навсегда,

— Я вам обязательно позвоню, — обрадовалась Лариса. — Во сколько вы поднимаетесь?

— Чтобы отдать Трезора, я встану в любой час.

За время пути до дома Милы Трезор обслюнявил ей туфли и разорвал когтями колготки.

— Ненавижу, когда шумят, царапаются и облизывают, — процедила Мила сквозь зубы.

— Вероятно, поэтому вы и переключились на насекомых, — весело заметил шофер, чтобы поддержать разговор.

Мила посмотрела на него искоса и ничего не ответила. Перед дверью в свою квартиру она взяла Трезора на руки, но он мгновенно соскочил вниз. Муха забегала и залаяла с той стороны.

— Гулять! — открыв дверь, сразу же сказала Мила, чтобы предотвратить собачье кровопролитие.

Обе псины мгновенно сорвались с места и, что называется, плечом к плечу помчались вниз по лестнице.

— Вы сделаете все очень быстро и очень культурно, — вслед им сказала Мила, ковыляя по ступенькам. — Я чертовски устала, и у меня нет сил ждать, пока вы разомнете лапы. Только туалет — и сразу назад.

Трезор и Муха на удивление быстро подружились и вбежали обратно в подъезд вместе, словно пара гнедых.

— Слава богу, лая не будет, — вздохнула Мила, насыпая корм в две миски — маленькую для Трезора и намного больше для Мухи. — Можно лечь спать и забыться.

Всю ночь в голове ее мелькали обрывки событий, произошедших накануне, кроме того, ее то и дело будил Трезор, который упорно лез в постель и скреб «рукой» одеяло. Кончилось все тем, что Мила заперла, его на кухне и все равно поднялась наутро с больной головой.

Первым делом следовало выгулять собак, потому что скулеж стоял такой, словно псин продержали взаперти неделю. Мила плеснула в глаза горсточку ледяной воды, оделась — все кое-как — и подошла к двери. Дверь не открывалась. Что-то мешало с той стороны. Замирая, Мила поглядела в глазок и увидела ноги в мужских ботинках, лежащие на площадке. Судя по всему, это был еще один труп.

— Мамочка-а-а! — закричала Мила, закрыв лицо руками.

Собаки залаяли. Мужские ноги, хотя Мила этого и не видела, мгновенно согнулись в коленях, подобрались, и их обладатель, надавив плечом на дверь, ввалился в квартиру. Это был Константин Глубоков собственной персоной. Волосы у него оказались встрепаны точно так же, как у Милы. Создалось впечатление, что они специально устроили на голове беспорядок, чтобы повеселить друг друга.

— Где вы были? — схватив Милу за грудки, с надрывом спросил Константин. Взъерошенный, взволнованный, он выглядел еще красивее, чем раньше, хотя куда уж красивее. Мила просто и не знала. Страх разом схлынул с нее, и она, топнув ногой, закричала:

— Я была у мужа в деревне Горелово, а вот вы зачем под дверь легли?! Вы меня так напугали!

Константин тоже повысил голос:

— Это вы меня напугали! И я не лежал под дверью, а сидел, прислонившись к двери спиной. Я ждал вас. Вечером вы были дома, а потом — бац! — и исчезли! Вас никто не охраняет, что я должен был подумать?

— Послушайте, вы завтракали? — перешла на более мирный тон Мила, внезапно успокаиваясь.

— Нет, а что?

— Не могли бы вы, пока я погуляю с собаками, сварить хороший черный кофе? У меня к вам есть разговор. Важный.

Константин согласился и, скинув ботинки и куртку, отправился на кухню. В самый центр кухонного стола Мила загодя поставила коробочку с гранулами, привезенными из деревни Горелово. Она в любом случае собиралась обратиться к братьям Глубоковым с просьбой проверить, что за вещество ей удалось обнаружить. Ведь у них есть доступ в лабораторию дедушки-академика! Может быть, очень быстро выяснится, что это и есть тот самый наркотик, который братья называют «невидимкой»? Сама Мила была в этом уверена на девяносто девять и девять десятых процента.

Возвратившись со двора, она потянула носом воздух, предвкушая первый глоточек горячего кофе, который так восхитительно пах на всю квартиру. Константин сидел верхом на табуретке и держался двумя руками за бортик. Волосы он кое-как пригладил, но выражение лица у по-прежнему было странным. Плюс ко всему прочему у него разрумянились щеки и уши. Сейчас он здорово походил на подростка, вошедшего в теплый дом после лыжного пробега.

— Ну? — спросил он. — Что за разговор вы запланировали? Чувствую, вы влезли во что-то опасное! У вас на лице написана склонность к авантюрам. Так где вы были на самом деле?

— Я же вам объяснила: я ездила к мужу. В деревне Горелово он со своими партнерами организовал новое производство. Ездила я туда тайно и на глаза никому не показывалась. У них там есть цех. Я проникла туда ночью, — Мила подвинула к себе чашечку с кофе, — и вот что я там обнаружила…