Дарья Донцова - Домик тетушки лжи
Парни вернулись ни с чем. Домой Железнова не приходила, в институте не показывалась. Кирилл Молоков не смог вразумительно ответить, где девка. Поля словно под землю провалилась. Кочергин хотел было поставить Молокова на счетчик, стребовать с хозяина денежки, украденные «служащей», но удержался. Уж очень не хотелось ему, чтобы по Москве пошли слухи. Поэтому Кирилла он оставил в покое и принялся сам искать Полину. Никаких знакомых девицы, кроме Вари, мужик не знал, вот и вызвал ту на свиданку.
Хоменко молча выслушала рассказ мужика и ехидно поинтересовалась:
– Не хотел волну гнать, простил Кириллу, не стребовал с него сумму, а мне рассказал. Зачем? А ну как распущу сплетню?
Шлюз ухмыльнулся:
– Нет, не в твоих это интересах. Ты про меня, я про тебя, здорово получится. Лучше ответь, где Полина?
– Сказала же, не знаю!
– Кончай ломаться, – рявкнул Толик, – небось у себя прячешь.
Варя повертела пальцем у виска.
– С дуба упал, да? Говорю, не знаю.
И, глядя на озадаченное лицо Шлюза, прибавила:
– Тебе скажи, а ты девчонку придушишь, но я и впрямь не в курсе. Да мы и не дружили особо, так, приятельствовали. С этими деньгами она куда угодно могла деться, кстати, Железнова гражданка США, въездная виза ей не нужна. Ты ее тут ищешь, а она давным-давно в Штатах! Триста тысяч долларов – неплохая сумма. Оставь ее, не бери очередного греха на душу.
И тут Шлюз сказал совершенно невероятную вещь:
– Да кто ее убивать собирается!
– Сам же пять минут назад пообещал!
– Это так, – отмахнулся Толян, – ради красного словца. Девка мне больно нравится! Экая стерва! Ну прямо для меня, один характер у нас! А какой спектакль разыграла, чисто актриса. Я ведь в самом деле слезам поверил. Во дела! Меня лоханули! Нет, она девка что надо. Найду – женюсь.
Варя разинула рот.
– Ты всерьез?
– Ну, блин, в натуре, – хлопнул кулаком по столу Шлюз, – серьезней некуда. Всю жизнь такую паскуду искал, чтобы можно было ничего дома не изображать, да и обсудить кой-чего… Сразу она мне понравилась, и не зря. Ну падла, ну дрянь, ну лиса Алиса! Моя баба. В общем, Варька, больше тебя не держу. Поезжай к ней и скажи: Толик ждет назад, ну даст пару раз в морду за клофелин и колечко с брюликом на пальчик повесит. Только пусть поостережется триста тонн тратить, нехай вернет, я ей к свадьбе миллион подарю. Соображаешь?
– О боже, – закатила глаза Варя, – ну сколько раз повторять…
– Коли Полину вернешь, – жестко сказал Толян, – получишь сто кусков…
– А вы что? – не утерпела я.
Хоменко дернула плечиком:
– Ничего, деньги мне не нужны, ввязываться в эту историю я не собиралась, просто ушла.
Я повертела в руках липкую кофейную ложечку. Значит, хитрый Шлюз нанял киллера… Бедная Полина, вот до чего доводит жадность. Да у такого человека, как Кочергин, нельзя было взять даже сухарик. Где была голова у девчонки? Утащить триста тысяч долларов! Просто немыслимо. Решив поставить последнюю точку над «i», я уточнила:
– И когда Кочергин беседовал с тобой?
– Вчера, – преспокойненько ответила Варя и, увидев мое остолбеневшее лицо, прибавила: – А что? Вчера в районе обеда и встретились.
С трудом ворочая мозгами, я влезла в «Рено» и уставилась на приборную доску. Надо бы поехать в салон да купить себе автомобиль, сколько можно кататься на машине Сыромятниковых, да все времени нет, вон какая штука закрутилась, какой узел завязался!
Теперь многое становится понятно. Во-первых, причина, по которой решили «убрать» Полю. Потом, я знаю, что за люди увели с собой перепуганного насмерть Костю, влюбленного в Полечку. Это были парни Кочергина. Небось Шлюз провел свое расследование и решил, что Костик знает, где прячется его подруга детства. А он, наверное, знал, потому что пару раз звонил нам в Ложкино.
На нервной почве я, вместо того чтобы закурить, превратила пару сигарет в мелкое крошево. Итак, восстановим ситуацию с начала.
В двадцатых числах ноября у нас, в Ложкине, неожиданно появляется Полина с чемоданчиком. На мой вопрос: «Что случилось?» – девица, не моргнув глазом, врет:
– Черт знает что творится! В моем доме котел отопления сломался в бойлерной, сидим без горячей воды и отопления. Вон, уже простуду подцепила. Можно у вас недельку перекантоваться?
И она зашмурыгала носом. Я не усмотрела в просьбе ничего особенного и ответила:
– Конечно, чувствуй себя как дома!
Поля неделю безвылазно провела в Ложкине, не ходила на занятия, говорила нам:
– Простыла капитально. Надо же, какое безобразие. В такой холод людей без горячей воды оставить.
29 ноября очень рано Поля уехала в институт, ее не было целый день, а вечером она «умерла» от сердечного приступа… Почему Поля решила вернуться к себе? Подумала, что Шлюз прекратил поиски?
Значит, в первый раз ее пытались убить дома. Она открыла сама дверь киллеру? Или ее взломали? Может, убийца давно поджидал ее в квартире, затаился в темном углу… В конце концов, это все равно. Ясно одно, Шлюз просил представить дело как несчастный случай, сердечный приступ. Не хотел шума. Да, такой вариант заказного убийства дорого стоит. Чтобы шито-крыто, без всяких подозрений. Намного проще нанять традиционного исполнителя с пистолетом или удавкой.
Но Кочергин решил потратиться. Однако ничего не вышло, то ли доза оказалась мала, то ли организм у Поли был чересчур здоровым, только девушка сначала впала в кому, принятую недобросовестными врачами за смерть, а потом, лежа в холодном трупохранилище, пришла в себя.
После воскрешения Полина вновь оказалась у нас. Но почему она поехала в институт? Что поволокло ее туда? Неужели девушка не поняла, какая опасность ее подстерегает?
В ажиотаже я сломала еще пару сигарет. Нет, естественно, она все знала. Видела убийцу, который подносил шприц… Но почему, чудесным образом воскреснув, она не кинулась в милицию, да к Александру Михайловичу, которого знает с самого детства и без лишних церемоний зовет дядя Саша?
Нет, она не могла обратиться в органы. Ведь тогда пришлось бы рассказать всю правду про себя, Молокова и триста тысяч!
Представляю, как она металась по нашей комнате для гостей, думая о своей дальнейшей судьбе! И тем не менее отправилась в институт! Зачем?! Сдавать зачет? Уму непостижимо. И ведь именно в этот день ее попытались убить, сначала заложили в машину взрывчатку, а потом стреляли в примерочной кабине.
Поля выглядела перепуганной донельзя, когда мы вернулись в Ложкино. Но утром она вновь садится в машину, на этот раз в мой красный «Форд», и… влетает в столб. Ну каким образом ее заставили проделать такое? Может, она подсадила убийцу по дороге? Он голосовал в лесу, Поля пустила мужика в салон, тот сделал ей укол, разогнал несчастный «Форд» и выпрыгнул на ходу!
Мне стало смешно. Ну и ну, киллер-каскадер с ядом в кармане, вываливающийся из обреченной машины на глазах у сотрудников ГИБДД. Авария-то произошла прямо у поста, сержант Миша наблюдал практически все от начала до конца! Глупее варианта и не придумать.
Но почему же Полина поехала вновь в город? Ладно, черт с этими рассуждениями, намного интересней другое. Зачем Шлюз вчера разговаривал с Варей? Хоменко нет никакого смысла мне врать! Значит, если Кочергин убил Полину, то он по какой-то невероятной причине решил валять дурака перед Варей. Абсолютно ненужное, глупое действие… А если он и в самом деле искал Полю, то… То получается, что ничего о кончине Железновой Кочергин не знал. Или все же был в курсе?
Я почувствовала легкое головокружение, вышвырнула в окно пустую пачку, потом спохватилась, вылезла, бросила ее в урну и покатила в Ложкино. Был только один путь узнать правду. Но прежде чем вступить на скользкий и тонкий лед, следовало как следует пораскинуть мозгами.
ГЛАВА 26
Не успела я войти в холл и по обыкновению налететь на гроб, как Борис высунулся из гостиной и заорал:
– О, чудненько, ты-то мне и нужна!
Вспомнив бесконечные дубли с поеданием геркулесовой каши, я содрогнулась и осторожно поинтересовалась:
– Зачем?
– Иди, иди, – хитро улыбался Борис, вталкивая меня в комнату, которую заливал безжалостно яркий свет, – топай на диванчик.
Я пробралась между прожекторами. Представляю, какую сумму придется выложить в результате за свет.
– Нам надо снять животных, – пояснил Борис.
– А я тут при чем? Вроде не похожа ни на собаку, ни на кошку, или ты принял меня за морскую свинку?
– Нет, – рявкнул Борис, очевидно привыкший к тому, что на съемочной площадке говорит только он, – но они нас не слушаются. Поэтому сделай милость, прикажи им.
– Что? – удивилась я.
– Вот, например, вели мопсу сесть!
– Хуч, сидеть, – сказала я.
Но Хучик, как и следовало ожидать, даже ухом не повел. Между нами говоря, он великолепно знает команды, просто не любит слушаться. Хуч своенравный и упрямый. Словами от него ничего не добьешься, но Борис-то этого не знает.
